Краш-тест (СИ) - Рябинина Татьяна

- Надеюсь, - вздохнула я. – Потому что сама ни черта не помню. И еще надеюсь, что это не будет повторяться часто.

- Вот это я тебе точно обещаю, - кивнул Максим.

Мы спустились вниз, и Лали накормила нас завтраком. Вахтанг тоже выглядел далеко не огурцом, поэтому остался дома. Нога за ногу мы поплелись на вокзал и купили билет на вечер.

- Давай погуляем подольше, - предложила я. – Если нас снова загонят за стол, я уже не выдержу.

Батуми мне понравился – своей сонной, ленивой провинциальностью. Но уже хотелось домой.

- После такого отпуска нужен еще один отпуск, - сказал Максим. – Чтобы отдохнуть от отпуска.

- Ты знаешь, если я кому-то расскажу, ведь не поверят. Что совершенно незнакомые люди… Неужели потому, что ты пощупал той бабке коленку и сказал, что ей надо сделать рентген и показаться ревматологу?

- Нин, у меня была одна пациентка, писательница. Она говорила, что когда пишет всякую хрень, никто не сомневается. А если описывает реальные события, читатели возмущаются: мол, не может такого быть. Жизнь – самый худший автор. Мы с тобой познакомились тоже не слишком правдоподобно. Так что я уже ничему не удивляюсь. Ну ладно, мало чему.

Вечером Вахтанг отвез нас на вокзал. С собой мы получили большую сумку с домашним вином, чурчхелой, вяленой хурмой и прочими грузинскими деликатесами. В обмен на клятвенное обещание позвонить и доложиться, что добрались. И приехать как-нибудь еще. А Лали подарила мне серебряный браслет с голубыми камушками – на память.

- Охренеть, - простонала я, когда поезд тронулся.

- Возможно, все дело в моем магическом обаянии? – предположил Максим.

Мы сидели на полках за столиком, друг против друга, и он зацепил своей ногой мою. К сожалению, в купе мы были не одни, нежности пришлось этим и ограничить.

- За что себя люблю, так это за красоту и за скромность, - прокомментировала я и вытащила из сумки хурмину.

= 44.

18 февраля

- Нин, подбрей шею, пожалуйста.

- А как ты раньше обходился? - поинтересовалась я, зайдя в ванную. И тут же поняла, что вопрос глупый. И уточнила: - За последние полтора месяца?

- Сам триммером или в парикмахерской.

- На колени… слон! – приказала я, взяв с полки станок.

Вообще-то я хотела сказать «раб», но вовремя прикусила язык. Полезная привычка фильтровать базар еще не выработалась, но иногда я все-таки успевала себя одернуть.

- Уруру! – изображая слона, протрубил Максим и опустился на коврик.

Герману я постоянно делала окантовку – самая обычная, рутинная процедура. И мне бы в голову не пришло, что она может быть настолько эротичной. Я наклонялась, прижимаясь к Максиму грудью, легко касалась пальцами шеи, смывала пену – и наши взгляды встречались в зеркале.

Поцелуй-дразнилка – тонкий и острый, как льдинка. Едва касаясь губами, самым кончиком языка. Но заводит сильнее, чем бешено взасос…

Потом я лежала носом в подушку, блаженно улыбаясь, а Максим читал что-то в телефоне и рассеянно водил пальцем вдоль моего позвоночника.

- Может, звякнуть Кристинке? – повернулась я к нему. – Мало ли что. Придем завтра, а там…

- Я думал, - с досадой поморщился Максим. – И решил, что ну его на фиг. Придем и узнаем. Вдруг там какая-нибудь задница – а там наверняка какая-нибудь задница. Еще и спать полночи не будем.

Утром мы шли на работу в не самом лучшем настроении. И с недобрыми предчувствиями. Молча, то и дело посматривая друг на друга: держись, мол, прорвемся.

Кристина уже сидела за своим столом, хотя обычно приходила позже.

- Привет, - сказала она и снова уткнулась в монитор.

Мы с Максимом переглянулись: интересное кино! Как будто не уезжали на две недели.

- Ну и как тут? – спросила я, наливая кофе себе и Максиму.

- Нормально, - пожала плечами Кристина. – Как съездили?

- Нормально, - с той же интонацией ответила я, усаживаясь на диван.

Максим взял кружку и ушел к себе. Бросив на меня через стекло многозначительный взгляд. Зазвонил внутренний телефон. На моей памяти второй раз. В первый меня требовал к себе Макаров. Я протянула руку, взяла трубку.

- Нин, привет! – сказала секретарша Сафонова Лена. – Сам вас с Фокиным ждет. Чем быстрее, тем лучше. Не тормозите.

- Как-то сомневаюсь, что он хочет повысить нам зарплату, - нахмурился Максим, когда я передала ему приглашение. – Ладно, пошли.

Кристина очень сосредоточенно барабанила по клавиатуре. Даже голову не повернула. Это нравилось мне все меньше и меньше.

Мы поднялись на третий этаж, вошли в приемную. Лена посмотрела на нас как на покойников.

- Идите, - кивнула она на дверь. И добавила тише: - Там Макаров еще.

Сафонов, как обычно, сидел за столом, развалившись по-барски. Макаров стоял у окна и смотрел на улицу. И даже не обернулся, когда открылась дверь. И на наше «доброе утро» не среагировал.

- Присаживайтесь, - кивнул Сафонов на стулья у приставного стола.

Я вспомнила, как полгода назад сидела здесь в самый первый день. Как будто несколько лет прошло, столько всего вместилось в это время.

- Максим, Нина… - повисла тяжелая пауза. – Мне неприятно это говорить, но… будет лучше, если мы с вами расстанемся по-хорошему.

Не буду врать, что совсем не ждала чего-то подобного, но внутри все оборвалось.

«Расстанемся по-хорошему» - это я Герману так собиралась сказать. Но не вышло.

- А могу я поинтересоваться причиной? – очень спокойно спросил Максим, и только по подрагиванию ноздрей можно было догадаться о его настоящих эмоциях.

- Максим, мне не нравится атмосфера в коллективе, - Сафонов поморщился и отвел взгляд. – Все эти слухи, сплетни, разговоры.

- Мы, кажется, взрослые люди. В браке не состоим. Почему наши отношения должны кого-то касаться?

- Да при чем здесь ваши отношения? Разве что вы, Максим, начальник, а Нина ваша подчиненная. Но это вопрос этики. Речь не об этом.

- А о чем тогда?

- Мне не нравятся разговоры о том, что вы наш герой-спаситель. Что если б не вы, поликлиники бы развалились. И что ревизия нашла бы столько нарушений…

- Но ведь это правда, - сухо улыбнулся Максим. – И вы это прекрасно знаете, Геннадий Васильевич. Даже если это вам не нравится. Если бы мы с Ниной не занимались подделкой документов два с лишним месяца, всем бы тут мало не показалось.

- Если б вы работали как следует, Максим Иванович, - повернулся к нам Макаров, - вам не пришлось бы заниматься подделкой документов.

И хотя я что-то подобное уже слышала перед отпуском, в пересказе Максима, конечно, все равно челюсть отвисла. Я хотела ответить, но он толкнул меня под столом ногой: молчи!

- Геннадий Васильевич, - Максим побарабанил пальцами по столу, - извините, что напоминаю. Но после предыдущей проверки я приходил к вам с предложениями – как все изменить, чтобы не надо было каждый раз прятать концы в воду. Все мы прекрасно знаем схему, по которой работает якобы социальный проект. И схема эта была налажена еще до меня. Вы что тогда сказали? Не надо трогать то, что не сломалось.

Говорить можно было что угодно. Решение уже принято – я не сомневалась. И теперь весь вопрос в сценарии нашего увольнения. Либо мы покорно напишем заявления по собственному, либо пободаемся и потом все равно уйдем. И Максим это тоже прекрасно понимал. Я видела, что сдаваться без боя он не намерен.

Сафонов нервно жевал губу. Макаров смотрел на нас, как злобный демон.

- Максим… давайте не будем усложнять. Либо вы уходите по собственному, либо я вас обоих уволю по статье. Вам это нужно?

- Хорошо, - кивнул Максим и встал. – Пойдем, Нина.

Мы вышли в коридор, спустились на один лестничный пролет и сели на тот самый подоконник, где я когда-то плакала после разговора с Макаровым. Сейчас у меня тоже слезы были на подходе, но Максим пресек мое намерение разрыдаться в зародыше:

- Не вздумай реветь!

Он достал телефон и набрал номер.