Мой желанный враг (СИ) - Сокол Елена
- Марк Григорьевич! – Останавливаю я Загорского, когда он спускается в столовую, чтобы выпить кофе перед поездкой в офис.
- Да? – Оборачивается он.
- Доброе утро. – Выдавливаю я, прижимая его сына к груди.
- Доброе. – Мужчина тянет руки и забирает у меня Ярослава. – Кто это тут у нас?
Он кружит его, щекочет носом, целует ручки, и малыш издаёт бурлящие, визгливые звуки. Меня буквально парализует от этого зрелища. Ощущение такое, будто Ярослав залез в клетку с тигром, и зверь вылизывает его, раздумывая, не съесть ли мальца на завтрак.
- Что вы хотели? – Отвлекается Марк.
- Мы можем сегодня поехать в парк? – Спрашиваю я, набравшись смелости. – Погода чудесная. Говорят, в парке будет детская программа. Конечно, нам ещё рано для таких мероприятий, но длительная прогулка, яркие краски, атмосфера – это ведь всё развитие для мальчика, вы же понимаете?
Он хмурится. Плохой знак. У меня сводит запястья, кончики пальцев жжёт под его проницательным взглядом.
Наконец, Загорский бросает взгляд в окно и говорит:
- Погода сегодня действительно замечательная. Тепло и солнечно. – Пожимает плечами. – Пожалуй, да, стоит съездить. – Одаривает меня полуулыбкой. – Дела подождут, съезжу-ка я с вами.
- О… - Вежливо улыбаюсь я, пытаясь скрыть за улыбкой досаду. – Это прекрасно.
Мой план затеряться в толпе и сбежать от охранников проваливается с треском.
- Вы уже завтракали? – Интересуется у меня Загорский.
- Да, час назад. – Отвечаю я.
- Ну, ладно. – Кажется, огорчается он, но тут же его глаза вспыхивают надеждой: - Может, просто кофе? Со мной за компанию?
- Нет, спасибо. – Отказываюсь я, принимая из его рук малыша. – Мы тогда пока пойдём, переоденемся и соберём сумку со всем необходимым.
- Отлично. – Улыбается Марк, подаётся вперёд, давит на нос моего сына, как на кнопку, и говорит: - Пип!
Ярослав радостно взвизгивает.
- Пи-и-ипип! – Повторяет Загорский.
Ярик заливается наивным детским восторгом, а я не отвожу от чудовища своих глаз.
- По-о-оп! – Снова жмёт на «кнопку» Марк. И расплывшись в улыбке от реакции мальчика, тоже хохочет. – Пи-пип-по-бо-боооп! – Играет он голосом, нажимая на нос Ярослава несколько раз.
Ребёнок подпрыгивает в моих руках, ярко реагируя на эту игру, а Загорский смотрит на него с обожанием.
У меня мурашки бегут по коже от этого зрелища. Оно… оно какое-то неправильное. И чувства, которые я испытываю, глядя на них, неправильные тоже. Мне так плохо и так хорошо, что на глаза наворачиваются слёзы.
- Ладно, мы пойдём. – Хрипло говорю я. – Ваш кофе остынет.
- Да. – Кивает Марк, возвращая лицу серьёзность.
Одёргивает ворот рубашки и удаляется в столовую.
Мне приходится продышаться, чтобы прийти в себя.
Через час мы уже гуляем по парку. Марк толкает коляску, я иду рядом. Солнце искрится бронзой на его смуглой коже и ярко вспыхивает белизной на ровных зубах, когда он улыбается. Загорский красив как чёрт, и все встречные девушки задерживают на нём свои взгляды, но смотрит он только на макушку сына. Изредка наклоняется и говорит ему:
- А вот там лошадки, а это клоун. – Показывает вдаль. - Гляди, Яра, а там сладкая вата, тебе её пока нельзя.
«Почти семейная идиллия», - думаю я.
Если бы не двое шагающих рядом с нами охранников, и не моя чёрная ненависть к убийце моего мужа, то нас можно было бы счесть за счастливую семейную пару, мирно прогуливающуюся по парку средь бела дня.
- Ему не жарко? – Интересуется Марк, останавливаясь и поправляя капюшон комбинезончика Ярослава.
- Погода обманчива. – Напоминаю я. – На солнце кажется, что тепло, но стоит дунуть ветру…
- Вам, наверное, тяжело без очков? У вас ведь плохое зрение, да? – Спрашивает Загорский, выпрямляясь.
- Что… Ой. – Меня вдруг резко окатывает тревогой: забыла сегодня утром надеть очки. – Я забыла их дома… - Оправдываюсь я.
Мне кажется, что моё лицо начинает покрываться пятнами.
Очки не только часть моего нового образа, позволяющая изменить внешность, но и часть моего прикрытия. Человеку с плохим зрением явно неуютно было бы прогуливаться без очков, и он бы сразу ощутил дискомфорт от восприятия окружающей картины. Всё вокруг было бы размытым, а я, идиотка, даже не заметила, что забыла их дома…
Я судорожно начинаю придумывать ответ, но меня вдруг спасает чей-то голос.
- Марк? – Этот голос женский.
Мы оборачиваемся, но не сразу понимаем, кому он принадлежит, потому что охранник успевает преградить дорогу.
- Марк! – Повторяет незнакомка.
- Всё нормально, Семён, отойди. – Говорит Загорский.
И я вижу, как меняется его лицо. Оно становится каменным, холодным, настороженным. Пальцы Марка добела впиваются в ручки коляски.
- Марк… - Делает вперёд шаг пожилая женщина, едва охранник отходит в сторону.
Я молчу, Загорский тоже.
Незнакомка по очереди окидывает взглядом его, затем меня, а потом останавливается на ребёнке. Её брови медленно ползут вверх, рот удивленно приоткрывается.
- Здравствуй, мама. – Хрипло говорит Марк.
- Марк, а это...? – Вопрос замирает на её губах.
- Софья Андреевна, побудьте с Ярославом. – Просит Загорский, разворачивая коляску ко мне лицом.
- Конечно… - Киваю я и сажусь на корточки перед сыном.
- Давай отойдём, - просит он женщину, которую только что назвал мамой.
Указывает рукой в сторону, но так и не касается её локтя, словно боится обжечься.
- Марк, но… этот ребёнок, это… - бормочет женщина, не отрывая взгляда от моего сына. – Он твой? У тебя родился…
Я беру погремушку, показываю малышу, но в этот момент тоже смотрю лишь на неё: на её лицо с глубокими, сухими морщинами, на неопрятную одежду, на пожелтевший синяк под глазом и спутанные волосы с проседью.
Они очень похожи с Марком.
Я узнаю его глаза, его губы. Всё такое же, только без присущей мужчинам жёсткости в чертах. А ещё женщина выглядит очень усталой, даже замученной. И рядом с холёным, статным сыном смотрится убогой старушкой.
- Давай отойдём, пожалуйста. – Просит он, наконец, отважившись коснуться её плеча.
И женщина смотрит на его руку, как на ядовитую змею.
- Я не могу до тебя дозвониться. – Упрекает она.
- Я знаю. – Отвечает он, пытаясь развернуть её так, чтобы она перестала смотреть на внука. – Я поставил блокировку на твой номер.
- Но почему?..
- Не спрашивай, ты и так знаешь.
- Но я… но мы… - она всплескивает руками. – Посмотри, как ты живёшь! У тебя всё есть! У тебя жена, ребёнок, которых ты скрываешь от нас! Мы ведь… мы твои родители!
Загорский бросает на нас растерянный, горький взгляд и снова вонзается глазами в лицо матери. У него вид загнанного в ловушку, раненного зверя.
- Всё, что я вам должен был, как родителям, я вам уже вернул.
- Но тех денег было недостаточно! – Женщина буквально вцепляется пальцами в лацкан его дорогого пиджака. – Посмотри, как ты живёшь, у тебя же всё есть! Тебе жалко для матери?!
- Мне жалко для него! – Грубо говорит он и срывает с себя её руки.
Женщина отшатывается назад, смотрит на него с разочарованием.
- Он – твой отец. – Скрипит она, точно старый табурет. Снова тянет к нему руки. – Ты же знаешь, он болен. Он может умереть… - По её щекам скатываются слёзы. – Он сам не придёт и никогда не попросит.
- Я перечислил полмиллиона ему на лекарства, мам. Полмиллиона! – Рычит Загорский, хватая её за запястья. – Куда ушли эти деньги? Скажи мне! Скажи!
- Маркуша, ты же его знаешь… - Пищит она, кривя лицо.
- Знаю. Поэтому и проверил всё до копейки. – На его лице отображается нечеловеческая боль. – Он два месяца пропивал деньги, которые я перевёл ему на лечение, мама! Пока он ссался под себя, ты была нужна ему. Зачем? Чтобы попрошайничать у меня. Как только ему стало легче, он снова вернулся к своей прежней жизни. Бухло и шлюхи, бухло и шлюхи, мама. А ещё тумаки, которые он щедро раздаёт тебе в благодарность за твою верность, да? – Загорский рывком притягивает мать к себе и склоняется над её лицом. – Что это? А? Что это на твоём лице? За что он тебе опять вмазал? За твою покорность, за холодный ужин, а, может, просто за то, что ты дышишь, а?!
