Дарья Волкова - De Paris avec lamour (СИ)
— Нет, пожалуй, — Амандин поджала губы. — Я лучше составлю компанию Сержу.
— Составь, конечно, — улыбнулась мадам Нинон, беря Соню под руку. — Он будет рад.
* * *Софью удостоили визита в спальню хозяйки дома. Это оказалась большая комната, которая совмещала в себе функции спальни и кабинета.
— Для начала, Сонечка, я хотела поблагодарить тебя за подарок, — мадам Нинон подняла руку, на которой красовался браслет — три ониксовых кольца, звенья, инкрустированные бриллиантами. Это украшение действительно подходит хрупкой изысканности урожденной княгини Бобровской.
— Но это подарок Сержа.
— Он мне рассказал о том, что это была твоя идея.
— Не буду спорить — идея моя, — улыбнулась Соня. — Но, кроме идеи… В общем, я рада, что вам понравилось.
— У меня особые воспоминания, связанные с Оскаром Хейманом, — мадам Нинон открыла стеклянную дверцу шкафа и достала оттуда увесистый альбом в кожаной обложке. Присела на небольшой диван у окна и приглашающе похлопала по сиденью рядом. — На нашу первую годовщину свадьбы я подарила Рене булавку для галстука. Как раз изделие этого ювелирного дома.
— Правда? — Софья присела рядом. — Надо же, какое совпадение.
— Да. Это была его любимая булавка. С ней его и похоронили, — мадам Нинон раскрыла альбом. — Ну, не будем о грустном. Вот, Софьюшка, хотела тебе показать, какая я была молодая.
Соня интуитивно чувствовала, как важен этот жест со стороны бабушки Сержа. Это доверие. Эта возможность заглянуть в историю семьи. И очень боялась поначалу сказать что-то не то, спугнуть эту атмосферу. Но потом увлеклась — фотографии были и в самом деле интересные, особенно старинные, столетней давности, на которых были запечатлены родители мадам Нинон и другие представители семейства Бобровских.
Ожившая история. А мадам Нинон так увлекательно рассказывала. Тот, кто заглянул бы сейчас в комнату, увидел бы две склоненные над альбомом головы — седую и темноволосую. Их обладательницы увлеченно рассматривали фотографии и беседовали.
— Ой, я знаю это здание!
— Это дом моего дяди Бориса, брата отца.
— Я сто раз мимо него проходила! Это на Сретенке!
— Наверное, — мадам Нинон грустно улыбается. — Я там никогда не была. А что… что в этом здании сейчас?
— Какое-то министерство, кажется, — неуверенно отвечает Соня. — Я не знаю точно. Простите.
— Ничего страшного, девочка, — мадам Нинон легко сжала Сонину руку. — Будь добра, достань еще один альбом — вон тот, с коричневой обложкой. Покажу тебе, какой был Серж маленький. Ему только не рассказывай, хорошо? Взрослые мужчины не любят вспоминать, как они были маленькими мальчиками.
— Не буду рассказывать, — улыбается Соня, доставая альбом.
Маленький Серж Бетанкур — ангелочек, иначе не скажешь. Упитанный белокурый херувим на руках у темноволосого мужчины со впалыми щеками — это Рене Бетанкур. Очаровательный трехлетний мальчуган в джинсовом комбинезоне с совершенно девчачьими светлыми локонами. Рядом — родители: Клоди — хорошенькая, Вивьен — если не одежда и прическа по моде того времени, можно подумать, что это Серж. Нет, еще выражение глаз — другое. Совсем. Коротко стриженный, но все такой же светловолосый мальчишка лет десяти с белоснежной кошкой на руках — видимо, это ее королевское величество Марго. А вот уже юноша — смазливый до невозможности, наглый, самоуверенный. Нахальная, но обаятельная улыбка, русые волосы, уже тогда идеально сидящий костюм. Серж обнимает за плечи стоящих рядом двух товарищей — это выпускной в школе.
— Серж надо мной смеется, а я не понимаю этих цифровых фотографий. Куда приятнее — так. В руки взять можно… потрогать, — узловатый палец гладит край фотографии, на которой Серж с родителями. — Я часто думаю… когда, в какой момент все пошло… не так? Ведь мы с Рене любили Вивьена. А он и Клоди любили Сержа. А вышло… вот так. Выходит, любовью можно все испортить?
Соня промолчала. Она не знала, что ответить на это. Мадам Нинон переворачивает страницу, потом еще одну. Одно из последних фото — Серж, уже совсем узнаваемый, но для Софьи непривычно серьезный. В огромном черном кресле, за огромным же столом. Мсье президент «Бетанкур Косметик».
— Я так горжусь им, — тихо произносит мадам Нинон. — Очень горжусь. Он сильный и гордый мальчик. И очень… — женщина замолчала, словно раздумывая — стоит ли продолжать. А потом решилась. — Он умеет любить. Наверное, это не слишком очевидно. Он редко позволяет кому-то это увидеть. Он не подпускает к себе близко. И еще — так трудно прощает предательство. Я все еще не теряю надежду… — мадам Нинон невесело улыбается, — что он простит родителей. Ведь он их любил. И… я верю, что любит. Но слишком гордый, чтобы простить легко.
Софья снова промолчала. Снова не знала, что ответить. И вообще, ей казалось, что эти слова ответа не требовали.
— Ладно, — взмахнула рукой мадам Нинон. — Это все риторика, не более. Я еще хочу тебе кое-что показать, Софочка.
Соня с все возрастающим изумлением наблюдала, как хозяйка спальни встала, подошла к стене и, как дверцу, открыла картину, висящую на стене. За ней обнаружился сейф. Просто как в кино. Защелкал под пальцами мадам Нинон, набирающими код, замок. И вот уже мадам Нинон снова вернулась на диван. В руках у нее была шкатулка. Резьба по кости, холмогорская школа — это Соня наметанным взглядом определила сразу. А потом шкатулку открыли, и тут Софья удивилась по-настоящему. Хотя, казалось бы, ожидаемо — ну что еще можно хранить в сейфе? В первую очередь, драгоценности. Немного. Видимо, самое дорогое — не столько с точки зрения материальной ценности, сколько из-за связанных с этими украшениями воспоминаний.
Пальцы мадам Нинон дрогнули, когда она доставала из шкатулки кольцо. Явно не свежее приобретение, не слишком роскошное, но и не скромное — три сапфира, один крупнее, тот, что посредине, два по краям мельче. Небольшая россыпь маленьких бриллиантов, тусклое золото.
— Это обручальное кольцо князей Бобровских, — мадам Нинон держит кольцо двумя пальцами. — Ему больше двух сотен лет. Мужчины рода Бобровских надевали это кольцо на палец своей избраннице. Я… — мадам Нинон вздохнула, — последняя Бобровская. И кольцо осталось у меня. Нравится?
— Красивое, — осторожно отвечает Соня. Блеск граней старых сапфиров завораживает.
