Гленн О'Брайен - Фактор внешности

Но меньше всего я ожидал познакомиться с самим хозяином, Алистером Ферстоном. Когда мы вышли из лимузина, Киттен и Дэнни представили меня Ферстону. Но несмотря на теплые и очень дружеские рекомендации Дэнни, Ферстон кивнул мне довольно прохладно и продолжил поправлять свой измятый пиджак из полосатой индийской ткани и широкую рубаху под ним.

— Где этот чертов…

Он не договорил отвернувшись, и я подумал, что он просто пьян и не желает поддерживать разговор. Наконец Ферстон извлек из кармана небольшой пакет, а из пакета коробочку с замком, полную порошка.

— Господи, Ал, — воскликнул Дэнни, — тебе недостаточно этого дерьма?!

Киттен с удовольствием присвистнула.

— Это будет чертовски веселая ночь, — отозвался художник.

Он выглядел так, словно уже провел чертовски веселый день, если не сказать, что у него была чертовски веселая неделя или даже месяц.

— Где-то у меня есть еще один, — продолжал он, погружая пальцы в порошок и облизывая их.

— Присоединяйся, крошка. — Он протянул коробочку Киттен. Та осторожно набрала порошка длинным, покрытым розовым лаком ногтем и шумно втянула его в себя на вдохе.

Ферстон протянул коробку Дэнни.

— Нет, — возразил актер с таким видом, словно собирался вырвать у него эту дрянь и выбросить в окно. Когда Алистер отвернулся, он с упреком посмотрел на Киттен. Ферстон сквозь окно созерцал гигантские руины гидроэлектростанции.

— Я хотел построить здесь серию огромных капсул и пилюль вдоль берега, — сообщил Ферстон. — Вообразите зрелище: перкодан, мандракс, либриум[33], и все разного цвета…

— Восхитительно! — заметила Киттен.

— Ты права, детка, это гениально! Но мне нужно очень много денег.

— Думаете, что найдете их? — не отставала Киттен.

— Не сомневаюсь. Я уже сообщил об этом Пфайзер, Роше, Лилли, все этим долбаным… спонсорам… это все, о чем они мечтают.

Киттен восторженно кивнула, Дэнни нервно прикурил сигарету.

Ферстон подумал минуту и прогнусавил нараспев:

— Вы не всегда можете получить желаемое…

— Интересная идея скульптур на реке, — заметил я. — Похоже, на рекламу пепси на реке в Нью-Йорке.

— Мне тоже нравится, — добавил Дэнни, выдыхая дым.

Ферстон уставился на меня в упор, словно только что заметил. И тут же протянул мне раскрытую коробочку.

— Нет, благодарю. — Я покачал головой.

Кажется, мой отказ его рассердил, хотя, возможно, он возмутился бы еще больше, если бы я осмелился воспользоваться его предложением.

— А почему на реке?

— Ну, как же, это же кровеносная артерия города, — пояснил я.

— Блестяще, — заметил Дэнни.

— Конечно, черт побери… находка… отовсюду видно? — уточнил Ферстон.

Киттен взяла еще порошка.

Ферстон продолжал что-то бормотать себе под нос. Он будто не интересовался никем из нас. Его можно было принять за помешанного, пока я не заметил проводок у него на шее. Оказывается, периодически он говорил по мобильному в наушнике.

— Боллокс! — произнес он. — Чертова задница! Боллокс! Боллокс!

Это единственная фраза, которую я смог разобрать. Дальше последовало невнятное бормотание. Ферстон перемежал английские слова с французскими, но в суматохе расслышать их было невозможно. Зато сам он не обращал внимания на репортеров, окруживших его со всех сторон и непрестанно щелкающих фотокамерами. Выпрямившись и гордо запрокинув голову, он позировал им и анфас, и в профиль, и тут только мой глаз художника оценил аристократизм его внешности — тяжелый подбородок, выступающие упрямые скулы, высокий лоб и улыбку человека, знающего себе цену.

Я чувствовал себя приблудным псом в блестящей компании. Майкл Кейн, Мик Джаггер, Джерри Холл, Дэвид Бэйли, Элизабет Херли, Джереми Айронс, Дэвид Боуи, Брайан Ферри, Вивьен Уэствуд, Маноло Бланик… — я не в силах был запомнить всех присутствовавших там великих актеров. И совсем растерялся, заметив Стивена Фрая, писателя и актера, которого знал только по вудхаусовской серии и видел разве что на экране телевизора. Чуть придя в себя, я сразу подошел к нему и сообщил, что являюсь его горячим поклонником. Но в его лице было что-то ужасающее и отталкивающее.

Меня удивляло, что на фоне всего этого звездного небосклона Киттен и Дэнни казались самыми заметными фигурами. Они стояли окруженные толпой, постоянно в центре внимания, но друг с другом держались отчужденно, почти не смотрели друг на друга и, что уж совсем странно, не разговаривали. Киттен о чем-то охотно беседовала с Малкольмом Маклареном, а Дэнни любезничал с красивой девушкой-азиаткой, держа ее за руку.

Не знаю, как это произошло, но пока я с кем-то здоровался и обменивался улыбками, на несколько минут отвернувшись от Киттен, я потерял из виду их обоих, а повернувшись, едва успел заметить краем глаза, что Киттен удалилась в отдельную комнату с мужчиной, похожим на Майлза Дэвиса. Они выглядели чем-то озабоченными. Я поискал взглядом Дэнни, он все еще разговаривал с красоткой, только теперь почти обнимая ее.

Я попытался пробиться к стойке бара. Случайно заговорил с художником, который участвовал в выставке со своим весьма экстравагантным произведением — изваял собственную голову из куска льда, представлявшего собой замороженную смесь воды с его кровью. Затем меня остановила дама, и пока я выслушивал ее болтовню, в зале появился Дэнни, тащивший за собой уже изрядно накачавшуюся наркотиками Киттен.

— Шлюха! — вопил он.

— Я ничего не делала. Кто тут самая настоящая чертова шлюха, так это ты!

— Ты шлюха, обдолбанная всякой дрянью!

Киттен вырвалась от Дэнни. Все повернулись в их сторону.

— Ты шлюха! Отвернуться нельзя на секунду, чтобы ты уже не прыгнула под кого-нибудь!

— А ты-то не лучше! Кто эта японка, с которой ты обнимался?

— Это китайская актриса.

— Пари держу, ты с этой девкой переспать собираешься!

Что я мог поделать, наблюдая этот скандал? У меня не было идей насчет того, как их успокоить. Они кричали все громче, собирая вокруг любопытствующую толпу. Мне стало неловко, и я отвернулся, сделав вид что разглядываю обезьянку в берете и солнечных очках, сидящую в стеклянном ящике на миниатюрном унитазе.

— Это называется эпифания[34].

Я оглянулся и увидел Али стера Ферстона с бутылкой виски в одной руке и пачкой «Мальборо» в другой. Он сиял от гордости, время от времени прихлебывая виски и нюхая порошок. Но почему же он снизошел до разговора со мной? Или пообщался со всеми и все ему успели надоесть?

— У вас когда-нибудь было такое в жизни?