Александра Торн - Драгоценный дар

— Не думаю, что отцы-основатели хотели, чтобы страной правил профессиональный класс политической элиты. Предполагается, что у нас правление народа, во имя народа и для блага народа, а не политиков, во имя политиков и для блага политиков. Это не изменится до тех пор, пока ограничение срока избрания не станет законом. Хотя надеяться на это глупо. — У нее вырвался резкий смешок. — Маловероятно, чтобы занимающие государственные посты люди сами издали закон против себя. Я ухожу, пока у меня еще хватает силы воли это сделать.

— А мой отец не смог?

— Блэкджек был всего лишь человеком. Власть и ее привилегии предлагают порой такие соблазны, что почти невозможно отказаться. Я чувствую, что начала им поддаваться. — Алин обвела взглядом зал, затем снова повернулась к Пич. — Сегодня вечером я могла бы ужинать в самом дорогом ресторане Вашингтона, причем совершенно бесплатно. Если бы мне захотелось завтра полететь в любое место на земном шаре, будто бы по каким-то важным делам, для меня наготове реактивный самолет. Отдых, транспорт, номера в отелях — если не хочу, могу за них не платить. Поверьте, с каждым годом становится все труднее оставаться честным.

— А мой отец этого не смог?

— Я не могу говорить за него, Пич, но скажу вам вот что. Только что избранные сенаторы и конгрессмены по приезде в Вашингтон часто очень идеалистичны. Они борются за то, во что верят. А затем система начинает их обрабатывать.

— Как?

— Трудно не обращать внимания на людей, которые говорят тебе, какой ты хороший, как они хотят тебе помочь. Только потом понимаешь, что все они действуют по принципу «ты мне почешешь спинку, потом я тебе». Мало-помалу это оказывает свое влияние. Со временем новые конгрессмены становятся неотъемлемой частью той самой системы, ради изменения которой их избирали.

— В ваших устах это звучит очень безнадежно.

Алин сделала глоток вина, потом откинулась назад.

— Я не верю в лучшее. Не могу. Не потому, что я пессимистка, хотя ваш отец частенько обвинял меня в этом. Но его пример доказывает мою правоту. Он был частью этой системы. Играл в эти игры лучше многих. Но потом он изменился. Очень изменился. Знаете поговорку о том, что не надо выметать сор из избы? В прошлом году он попытался это сделать. И что же? Его сломали, а на его место пришел человек, который знает, как правильно мести.

— Так вам точно ничего не известно об этой книге?

Алин покачала головой.

— Я очень надеюсь, что вы ее отыщете.

— Вы не знаете, кто стоял у истоков этой травли моего отца?

И снова сенатор покачала головой.

— Не думаю, чтобы существовал организованный заговор, если вы это имеете в виду. Я не могу поверить и не поверю такому обвинению против моих соратников. Тем не менее Блэкджек действительно разозлил очень многих.

— Поэтому они его убили.

— Вы никогда не думали, что некоторые из обвинений могли оказаться правдой?

Пич яростно замотала головой. Неужели и Алин Перкинс верит в эти обвинения?

— Отец сказал моей матери, что собирается рассказать правду и тем восстановить свое доброе имя.

Сенатор потупилась.

— Надеюсь, что вы правы, Пич. Только помните, Блэкджек не был святым.

* * *

— Сенатор Морган был бессовестным, распутным сукиным сыном, — сообщил Ари Рэндольф Сперлинг.

— Это довольно резкая оценка, — заметил Ари.

Он провел этот день, расспрашивая бывших подчиненных Блэкджека, и пустил в ход все приемы из своего репортерского арсенала, чтобы убедить их говорить откровенно. Пич не понравилось бы то, что он услышал.

Сперлинг был не одинок в своих оценках. По мнению примерно десятка людей, которых Ари уже повидал, Блэкджек был крупным мерзавцем, который требовал мгновенного повиновения и верности без рассуждений. Впрочем, в этом он не отличался от любого другого сенатора.

— Я сделал все возможное, чтобы оградить семью сенатора от правды, — продолжал Сперлинг. — Какое облегчение — рассказать наконец-то кому-то правду.

— Вы его недолюбливали?

— Мы никогда не были с ним близки, если вы это имеете в виду. Но было время, когда я его уважал. Когда в восьмидесятых его инвестиции в недвижимость Техаса погорели, он стал остро нуждаться в деньгах. И тогда… — Сперлинг уставился в окно.

— Что тогда? — подбодрил его Ари.

— Невозможно уважать человека, который проворачивает такие дела, как сенатор.

— Например?

— Подделывал документы о доходах, чтобы не платить налоги, использовал деньги избирательной кампании на личные нужды, — выпалил Сперлинг. — Меня трясло от гнева, но я ничего не мог поделать. Вспомнить только тех вашингтонских адвокатов с оплатой по шестьсот долларов в час. Последний год сенатор вымогал деньги. — Откуда вы знаете?

— Он сам ныл по этому поводу. Если бы Блэкджек не преставился так скоро, я бы подал в отставку. Вы не представляете, какой это был ад — работать на него в последнее время. Не сомневаюсь, что меня заставили бы давать против него показания, когда сенатская комиссия начала бы расследование.

— Похоже, вы очень злитесь на него, мистер Сперлинг.

— Злюсь? Не то слово! Моя репутация тоже была поставлена на карту. Блэкджек чуть было не утянул меня вместе с собой на дно.

— Его жена и дочь говорят, что он собирался вернуть себе доброе имя.

— Чепуха. Даже Блэкджек с его хорошо подвешенным языком не выкрутился бы в такой ситуации.

— Он когда-нибудь упоминал о том, что пишет книгу? — Ари задал этот вопрос и увидел, как встревожился Сперлинг.

— Какую книгу?

— Несколько дней назад Пич и ее матери позвонил литературный агент. Очевидно, Блэкджек связался с ним за пару недель до смерти. По словам этого агента, Блэкджек написал совершенно разоблачительную книгу о правительстве.

— Если сенатор передал книгу агенту, почему вы задали этот вопрос?

— Он не послал всю книгу целиком, только три главы и краткое содержание. Остальная часть рукописи исчезла.

— Очень жаль. Пич и Белла, наверное, очень расстроены. — Сочувствие Сперлинга было фальшивым, как купюра в одиннадцать долларов. Этот человек — хамелеон, подумал Ари, и не слишком приятный к тому же.

— Значит, вы ничего не знаете об этой книге?

— Абсолютно ничего. Но с другой стороны, я не был доверенным лицом сенатора.

— У вас есть какое-либо предположение, кому бы он мог о ней рассказать?

— Знаете эту поговорку, насчет «шерше ля фам»? Поспрашивайте у других. Может быть, знает кто-то из тех, кого он трахал, кроме народа Соединенных Штатов.

— Вы можете подсказать мне имена?