Юлия Туманова - Море волнуется — раз
Жаль, что Эдик оказался таким воспитанным и не разогнал своих друзей к чертовой матери!
Может быть, тогда Ладке удалось бы с чувством, с толком, с расстановкой поговорить с одним из них. С тем, который последний час только и делал, что издевался над близнецами. А на нее не обращал никакого внимания.
Если не считать прочно обосновавшейся на Ладкиной талии крепкой ладони. Но это было не внимание, а так… что-то вроде таблички «частная собственность».
И все. Больше ничего.
Поэтому она никак не могла сосредоточиться, и все его бурные объяснения пропустила мимо ушей. Впрочем, и объяснял-то он не для нее, а для братьев. Только когда подоспел Эдик с невестой, и рассказ пошел по пятому кругу, Ладка кое-что начала понимать. И уставилась во все глаза на Глафиру, с которой ее перепутали, и впала в окончательную, совсем уж беспросветную тоску.
Натуральная блондинка Глафира была красавицей. С пышными локонами, ослепительной улыбкой, безупречными ногами в безупречном же гладко-золотистом загаре. И костюм на ней был не в пример Ладкиному сарафану.
Нет, перепутать их могли только такие кретины, как Степка с Сенькой!
— Ты что? — вдруг шепнули ей в ухо, и Ладка вздрогнула и стала сердито стаскивать с себя руку Артема.
— Ничего, — прошипела она, — пусти!
— Почему?
— Потому!
Все было ясно. Да, теперь-то уж точно ясно!
Он не собирался участвовать в похищении, но его вынудили. Вот от злости он взял да и переспал с Ладкой. То есть, не переспал, а… в общем-то и неважно, как это называть! Факт остается фактом.
Хотя, конечно, причины могут быть и другими, не только злость. Жара, допустим. Хронический недосып. Или, скажем, внезапное помутнение рассудка на почве недоедания. Говорил же он, что не успел позавтракать! А после она ему поесть не дала. А потом, наверное, кусок в горло не лез. Шутка ли! Он же был уверен, что переспал… или как там?.. с невестой лучшего друга.
То-то в беспомощной ярости тряс кулаками!
А выяснилось, что она — не Глафира, а совсем даже наоборот — Олимпиада.
Глафира вон какая!
Не сбивайся с мысли, приказала себе Ладка. Значит, все выяснилось, и что теперь?
Теперь он хохочет освобожденно, изредка заглядывает ей в глаза, будто убеждаясь каждый раз, что она — не Глафира, нет. Слава Богу, обошлось. Можно будет рассказывать внукам, как однажды они с друзьями повеселились! Ну просто очень прикольная история получилась!
Сказать по правде, Ладка не знала, почему так злится.
Он не обращает на нее внимания, он занят разглядыванием настоящей Глафиры и разговорами с друзьями. И что с того? Кто-то обещал тебе, что будет иначе? Что после безумия, охватившего вас на берегу, он развернет яхту на сто восемьдесят и помчится к ближайшему загсу?!
Не было ничего подобного.
И ужасно было ощущать себя кем-то вроде лица из массовки, которое случайно камера взяла крупным планом, а потом этот кусок взяли да и вырезали!
Решили, что лишнее это. Ни к чему.
Правда, гонорар выплатили. В виде огромной ручищи у нее на талии. Мало тебе, что ли?
За столом он тоже не разговаривал с ней, а все трескал селедку, урчал над мясом, то и дело добавлял сметану и отвратительно чавкал.
Она не ушла только потому, что должна была ему сказать, насколько это отвратительно.
Но так и не сказала. Зато после обеда вдруг взялась вместе со всеми скакать в гостиной под «Битлз». А Степан с Сенькой настаивали, что это и есть марш Мендельсона.
— Нам достался второй этаж, — сообщил таинственным шепотом Артем, схватив ее сзади под мышки, — представляешь?
— Нет. Не представляю. — Ей жутко надоели его непонятные высказывания, и сам он надоел, и почему до сих она не вернулась в гостиницу, в свой шикарный люкс, было загадкой. — Что это значит?
— Это значит, что у нас будет кровать с балдахином, а над кроватью окно в небо.
— Восхитительно. Поставь меня, пожалуйста! Он не поставил, но усадил в кресло и нагнулся над ней.
— Да что такое с тобой творится?
— Со мной? Творится? Ничего. Я в полном порядке с тех самых пор, как выяснилось, что меня никто не собирался похищать, а это просто досадная ошибка.
Похоже, она сильно злится.
— Неужели ты сердишься из-за того, что хотели украсть не тебя?
— Дурак! — Она попыталась вырваться.
И по тому, как сверкнули холодной сталью дымчатые глаза, он понял, что совершенно точно она вне себя именно из-за этого.
До чего же глупо!
— Лада… — осторожно начал Артем.
— Что? Думаешь, я — дура? Конечно, дура! — убежденно ответила она на собственный вопрос. — Сижу тут с вами! Танцы танцую! Как будто дел других нет!
Артем перепугался не на шутку, что сейчас она расплачется. Но Ладка сдержалась, хотя и не замолчала, когда он заключил ее в тесное кольцо сильных рук и ткнул лицом себе в грудь.
— Ну почему у меня все не как у людей?! — возмутилась она оттуда. — Почему я не могу даже отдохнуть нормально? Чтобы всякие кретины не набрасывались на меня посреди улицы, а потом другой кретин не вез бы меня неизвестно куда! Пусти! Пусти, говорю! Мне пора.
— Что значит — пора? — уцепился он за последнее слово, предпочтя не заметить остальных.
Ладка с горестным вздохом откинула голову, и он тут же стал задумчиво наматывать на палец прядь ее волос.
— Что ты делаешь?.. — опять начала она.
— Я уже понял, — перебил он, — дел у тебя по горло, а ты сидишь с нами. Но в жизни еще и не такое случается!
Он просто заговаривал ей зубы, придумывая, под каким бы предлогом утащить ее в спальню прямо сейчас.
Не дожидаясь ночи.
Причем из самых благородных побуждений!
Чтобы избавить ее от последствий шока, которые так очевидны.
Она сильная девочка, но ей просто необходимо отдохнуть. Слишком много сегодня всего на нее навалилось. А ведь было еще и вчера. То есть, нет, позавчера, когда все было страшно, серьезно и непонятно.
Артему очень хотелось ее жалеть. Долго и со вкусом шептать ласковые невнятные глупости, гладить бледные щеки, дышать на розовые ступни, прижиматься, согревать и обещать, что «все будет хорошо».
Так она тебе и позволила!
Вон глазищи-то сверкают! Вот проткнет взглядом насквозь, вырвется и исчезнет, оставив его с дыркой в голове.
Он потрогал лоб в том месте, куда она уставилась. Пока дырки не было.
— Что вы там уселись? — громко крикнули им из глубины гостиной. — У нас здесь свадьба или что? Вы думаете, жениху целоваться не хочется?!
— Заткнись, Сенька! — велел Степан.
— Да ему просто завидно, — высказалась невеста. Ладка невольно хихикнула. Глафира, едва увидев их с Артемом, поразила ее детской непосредственностью, с которой выдала:
— Все хорошо, что хорошо кончается! Два твоих друга конечно кретины, зато третий с хорошей девушкой познакомился!
