Маргарита Южина - Нервных просят утопиться
Севастьяна тоже растолкали, усадили за руль Ириной машины. Сама Ирина была не в себе – тряслась и смотрела на всех обезумевшими глазами.
Аллочка помогла сестре подняться, повела к машине Кареева и все жужжала в ухо:
– Нет, Гуть, ты посмотри! Это я какая молодец, да? Еще бы минут десять, и ты бы здесь осталась. Представь! Прямо на кладбище и погибла! Ну все, все, не буду… А Кареев какой! Ка-а-ак сел в машину! Ка-ак помчался! Он сначала даже меня забыл, потом вернулся, потому что я на всю улицу орала… Ой, Гуть, ты такая синяя, вот зря я косметичку не захватила…
– Аллочка… рот захлопни, – попросила Гутя, усаживаясь на заднее сиденье.
Анна Ивановна с Мишкой взгромоздились в другую машину.
– Надо стеречь этих оглашенных, – пояснила она. – И потом, мне еще с энтим кавалером надо побеседуть, про участок-то, может, продаст…
Глава 7
И волки биты, и овцы смелы
По доброй душе или за участок, но Анна Ивановна расстаралась. Ее дочь с зятем уже приехали с работы, немного удивились такой толпе гостей, но матушка лихо на них прикрикнула, и дочь юркнула на кухню.
Гости молчаливо расположились в большой комнате. Никто из присутствующих ничего толком не понимал, поэтому старались устроиться побыстрее, чтобы наконец выяснить, что же случилось там, на кладбище. Будто понимая это, дочка хозяйки торопливо накрывала на стол, а зять уже нес самовар.
– И че эт у вас стряслося-то, Гутя? – первой начала Анна Ивановна. – Я сижу дома, ребятишки с работы приехали, слышу – палит ктой-то на погосте-то! Думаю – ах ты, незадача! А я токо что туды девку отправила! Ну и дрын схватила да бежать! Хтой-то у вас в охотника игрался?
Все посмотрели на Ирину. Ту все никак не могла отпустить дрожь. Даже кружка с горячим чаем ходила ходуном в ее руках.
– Сейчас, – правильно оценил ситуацию зять, выскочил из-за стола и вернулся с бутылочкой коньяка и стопкой. – Вот, давайте выпейте.
Ирина послушно выпила, потом протянула стопку и впервые за последнее время заговорила:
– Еще…
Хозяин плеснул еще. Аллочка быстро допила чай и хотела было протянуть свою чашку для коньячка, но сестрица на нее так глянула, что та быстро исправилась:
– Еще, – протянула она чашку дочке Анны Ивановны.
И та налила ей кипятка.
Гутя глотала с трудом – шея как-то непривычно болела.
– Чего ты на меня накинулась? – обиженно спросила она Ирину. – Теперь вот глотать не могу! Прямо от ревности, как с ума сошла… Замуж тебе пора…
– У меня уже был муж, – криво усмехнулась Ирина. – Твой драгоценный Севастьян. Сева, ну чего ж ты молчишь?
Кипяток плеснулся Гуте на колени.
– Не ври!
Ирина нахмурилась, уставилась в темное окно и заговорила:
– Четырнадцать лет назад мы поженились…
– Пятнадцать, – буркнул Севастьян.
– Да, пятнадцать… Поженились, и у нас дочка родилась – Ляна. Хорошенькая такая, светленькая… в кудряшках… Мне еще врачи говорили: «Нельзя вам рожать, нельзя», – а я все равно родила…
– Она больная родилась? – тихо спросила Гутя.
Ирина посмотрела на нее с удивлением.
– С чего ты взяла? Она была здоровенькая. Это врачи за мое здоровье опасались. С головой у меня какие-то проблемы могли случиться…
– Так ведь и правы были врачи! – не выдержал Севастьян. – Ты вечно потом по больницам и моталась!
На него зашикали, и Сева уткнулся в свою кружку, куда заботливый хозяин тоже плеснул коньяка.
– Верно, я потом часто в больницах лежала. Но Ляночка такой умницей росла, ходить рано начала, песенки уже в годик пела, детские такие песенки… про серенького котика…
– И чего с девчушкой-то приключилось? – заинтересовалась Анна Ивановна.
На лице Ирины блуждала улыбка, а глаза смотрели куда-то в темень за окном…
– Ей два годика было, когда меня в очередной раз положили на обследование. А чтобы Севе нетяжело было с ребенком, я им на работе специально путевку выбила в санаторий, к Черному морю. Думаю – пока я лежу, пусть мои позагорают… Только Сева на море один поехал, а Ляночку… своей матери оставил…
– Я же не знал, что она пьет, как конь! Если бы знал…
– Знал. Она уже тогда сильно пила, и мы с тобой все время хотели ее на принудительное лечение отправить. Знал. И двухлетнего ребенка на пьяницу бросил, – равнодушно говорила Ирина.
Севастьян дернул бровями, дескать, что делать, бросил. Гутя не могла в это поверить.
– А может, он тоже лечиться поехал? Может, у него тоже что-то с головой, а? – с надеждой спросила она.
– Ну что ты, Гутиэра, – фыркнула Ирина. – Разве у него вообще есть голова? Он всегда заботился о туловище, держал себя в прекрасной физической форме. И не терпел, когда у его дам фигура была не идеальная.
Аллочка в гневе толкнула Севастьяна в бок:
– Эти мужики прям вредители какие-то! Фигуру им! Вот не зря я толстею, это таким вот фигуристам назло! Говори, Ира.
Ирина тяжело, с надрывом вздохнула. Анна Ивановна тоже посчитала своим долгом отвесить Севастьяну оплеуху, тот тюкнулся в стол лицом, но только обиженно швыркнул носом.
– Говори, Ирина, – ласково попросила хозяйка.
– А чего говорить… Тетка Люба даже с малолетним ребенком пить не бросила. Ну и в пьянке… Где уж она ее таскала, не знаю, только… Ляночка пропала без вести…
По комнате прошелестел вздох. Только Анна Ивановна бурно закивала головой:
– Ага, слыхала я, бабы деревенские болтали… А потом уж чего было… Ты расскажи сама, а то они соврут, недорого возьмут…
Тут распрямил плечи Севастьян:
– Да и чего там было-то?! – как-то слишком беспечно проговорил он и даже для убедительности пару раз фальшиво хихикнул. – Тоже, напридумывают… Ну да, пропал ребенок! А остальное Ира сама себе в башку вбила! И меня еще винит!
– Молчи, паразит! – Анна Ивановна снова треснула гостя по загривку. – Ирина, и чего ты себе придумала?
– Да ничего не придумала… Я искала Ляну, долго искала… Потом снова в больницу угодила, Сева тогда сразу на развод подал… Потом уж и не помню, жила как-то… Я тогда к старикам пристрастилась. Сама ходила по домам, помогала… Особенно к одиноким. Мне ничего от них не нужно было. Нет, честно!.. Хотя, не совсем правда, нужно. Я с ними часами разговаривала. И эти разговоры… Я без них просто задыхалась! Старики ведь на своем веку тоже многих потеряли, кто жен, кто мужей, а кто и детей. И находили слова какие-то спокойные… Я им о дочери рассказывала, а они в меня старались веру вселить, успокоить. И у них это получалось. Потом, когда я узнала, что один дедушка на меня квартиру переписал, а тихая старушка передала по наследству целую коллекцию картин и какие-то бронзовые статуэтки, я даже сердилась…
