Марина Порошина - Весенний марафон
– Там в-видно будет, – пообещал Василий.
И в его голосе прозвучало что-то такое, что Катерина только подняла брови и промолчала. Энтузиазм героя ее будущей картины начинал ей нравиться. Наверное, Травкина тоже не откажется сниматься… здорово получится… Катерина устроилась поудобнее, укрылась своей курткой и опять стала задремывать. Она устала сегодня за день от встреч, разговоров и впечатлений. Уже давно стемнело, машина летела сквозь ночь, вырывая светом фар куски леса и дороги из темноты и тут же отдавая их обратно.
– Я т-тебя научу дальний свет п-переключать! – пробормотал Василий встречной машине и тут же замолчал, спохватившись, посмотрел на Катеньку – спит, устала за день, а он тут языком болтает. Хорошо, что она не села за руль, куда женщине на трассе, да еще на ночь глядя, а в себе он уверен…
Но Катерина не спала. Сперва она думала о Берегине, как она сразу назвала про себя Травкину и будущий про нее очерк, прикидывая, какой замечательный он получится. Потом стала думать о Василии, незаметно повернув голову и исподтишка наблюдая, как он ведет машину. Собранный и увлеченный, сейчас он был совсем не смешным, каким казался ей всегда. А когда она приехала к нему домой, ее почему-то смешило все: и идеальный для холостяцкой квартиры порядок, и кастрюльки-сковородки на плите, и трехлитровая банка с сухариками, и коврик с оленями на стене, и толстый щенок-подросток, который утащил его тапки и принес ей, Катерине. Смешило его восхищение, стремление угадать ее желания, понравиться. Смешила гитара с бантом на грифе и неповторимо исполненная «Мурка» – голос у Васи был, как говорится, сильный, но противный. Вспомнив этот концерт, Катерина хихикнула.
– Ты что? – тоже улыбнувшись, повернулся к ней Василий. – Я думал, ты спишь. Спи, д-далеко еще. Может, назад уйдешь? Я тебе п-подушку из багажника д-достану, хочешь?
– Не надо подушку, – отказалась Катерина. – И так спасибо тебе, что меня отвез и привез. Я не сплю, я о тебе думаю.
Василий польщенно ухмыльнулся, в темноте сверкнули коронки на зубах – и, не искушенный в искусстве флирта, даже не задал положенный вопрос: а что именно она про него думает?
Боже мой, вздохнула про себя Катерина, а вслух сказала:
– Я вот все думаю – где ты столько свободного времени берешь, чтобы на свидания бегать? Ты ведь у меня уже адресов десять взял. Не считая тех, что тебе пишут. Ты сам два раза объявление подавал, так? Ведь это же надо здоровье иметь и досуг.
– Чего иметь? – не понял Василий.
– Досуг. Свободное от работы время, – стараясь сохранить серьезность, пояснила Катерина.
– А… Так я же работаю – сутки через двое, – деловито пояснил Василий. – П-полдня отсыпаюсь, а полдня м-мои и еще н-назавтра день. Успеваю.
– А поесть приготовить? Телевизор посмотреть? Вообще по хозяйству? – не отставала Катерина. – Ты не устал еще?
– Нет, как можно? – по-прежнему серьезно ответил Василий. – На людей времени жалеть нельзя. На женщин в особенности. Они такие…
– Какие? – вытаращила глаза Катерина, не ожидавшая от Василия столь глубокой сентенции.
– Х-хорошие. Несчастливые все. Одинокие. Д-добрые. Чистенькие такие. Понимаешь? Для них н-ничего не жаль. А они ничего и не п-просят. Сами все отдадут, был бы м-мужик хороший. А где его взять? – опечалился Василий и подвел итог. – Мужик н-нынче измельчал.
– Один ты остался, я понимаю, – серьезно поддержала Катерина. – Но ведь знаешь, как говорят – всех не обогреешь.
– Я с-стараюсь. Мне их в-всех жалко.
– То есть ты жениться уже не хочешь? – уточнила Катерина. – Так и будешь по бабам ходить, раз одна другой лучше?
– Да я, если честно, уже и с-сам не рад, – пожаловался Василий. – К-каждый раз думаю: все, вот эта – с-самая лучшая, лучше всех. А потом как-то так п-получается… Вот и Галина мне сегодня п-понравилась. Не знаю прямо. И жениться, конечно, хочется…
– Ты плохо кончишь, – давясь от смеха, констатировала Катерина. – Классический сюжет с плохим концом.
– Чего?
– Дон Жуан, – пояснила Катерина.
– Это кто?
– Не читал?! – удивилась Катерина. – И кино не видел?
– Я вообще н-насчет чтения… н-не очень чтобы, только г-газеты, – принялся оправдываться Василий, поняв, что дал маху. Такой женщине, как Катенька, не стоило признаваться в том, что ты полный болван и не брал в руки ни одну книгу начиная с начальной школы.
– Ну, нельзя так, Василий. Элементарных вещей не знаешь! Купи книгу и прочитай, – безапелляционно заявила Катерина. – Один вечер дома посидишь, ничего страшного. Зато там все про тебя написано.
На следующий день Василий нарочно поехал в супермаркет «Елисей» кружным путем, мимо книжного магазина. Еще не было десяти, и ему пришлось ждать, когда откроют. Стыдно сказать, но Василий даже немного волновался. В последний раз он был в книжном… дай Бог памяти… да, когда сын учился еще классе в пятом и велели купить какие-то контурные карты. А что ему, скажите на милость, там делать? Газеты он теперь у Катеньки в редакции берет – с Татьяной, секретаршей, познакомился, и у нее берет.
В гордом одиночестве он долго ходил по торговому залу, битком набитому всевозможными книгами, рассматривал обложки, от которых вскоре зарябило в глазах. Он был уверен, что две девчонки-продавщицы, которые хихикали в углу возле кассы и в его сторону демонстративно не смотрели, смеются именно над ним. Вздохнув, Василий собрался с духом и подошел к вертихвосткам:
– Д-девушки, мне бы к-книжку п-про этого… Д-дона Жуана.
– Пушкина или Мольера? – спросила рыженькая, с табличкой «Ольга» на груди.
Василий посмотрел на нее непонимающе, решил, что она просто не расслышала, и повторил громче:
– П-про Дона Ж-Жуана… Есть?
– Я поняла, – кивнула девушка. – Но про Дон Жуана есть у Пушкина и у Мольера. Вам какой нужен?
Вроде не издевается – отлегло от сердца у Василия, и он, доверительно понизив голос, спросил:
– Оленька, я н-не знаю. М-мне посоветовали, а что их д-два – не сказали. Вы мне п-посоветуйте – к-который лучше?
– Трудно сказать, – серьезно ответила девушка. – Я вам сейчас найду, а вы посмотрите сами.
Минуту спустя она нашла в этой чертовой прорве книг две нужные, принесла Василию и ушла, не стала стоять над душой. Еще раз вздохнув и по-прежнему испытывая неловкость, Василий стал листать книги. У Пушкина едва нашел, называлось почему-то «Каменный гость». Но зато гораздо короче, чем у этого… у Мольера. И Василий совсем уже было остановился на Пушкине, но вовремя догадался взглянуть на ценник – Пушкин стоил 250 рублей, Мольер – 196.
– Совсем с ума сошли! – вслух изумился Василий. – П-понятно, почему люди не ч-читают, так и без штанов останешься.
