Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes

— В смысле? — изумляюсь вопросу.

— У этого явления бывают какие-то другие смыслы, блядь? — грубит, склоняясь чуть ближе. — У меня есть повод для беспокойства? Или всё под контролем?

— Доверяю, — бурчу, немного подаваясь назад, подальше от аромата его парфюма.

Доверяю, само собой.

Но не так, как Барсу…

Не рассчитываю угол наклона и плюхаюсь на спинку кресла, а Таривердиев нависает надо мной коршуном.

— В любом случае… будь осторожна. Не забывай о последствиях.

О каких, блин, последствиях?!

Что-то нехорошие у меня предчувствия по поводу окончания этого разговора.

— Девочка взрослая, объяснять не надо.

Ар-р-р-р… Как горячо щекам! Скотина!

— И главное — когда пить будешь, закусывай, чтобы не размазало, как в прошлый раз…

Ну, рано или поздно мне должны были это припомнить, верно? Но кто ж знал, что в таком обидном контексте? С экивоками на горизонтальное положение с парнем.

— В последнее время ты раздаешь очень ценные советы, родной мой.

Барс настороженно щурится, кладет руку на подлокотник, практически щекоча кожу моего лица небольшой порослью на своем предплечье.

— Но иногда… стоит задуматься над тем… чтобы промолчать и закупорить бесценное мнение внутри себя любимого…

С олимпийской скоростью хватаю слюноотсос и впихиваю его в рот Таривердиеву, а пока тот, натурально охреневая от происходящего, пучит глаза в шоке, нахожу кнопку и включаю агрегат. Комната тут же наполняется характерными звуками. Барс суетливо дергает тонкий шланг и возится с трубочкой, присосавшейся к языку. Чем я и пользуюсь, соскакивая и малодушно покидая место преступления.

— Ш-шсучка! — летит шипящее следом.

Но сахарная чистюля так занят приступом брезгливости, отплевываясь, что за мной по пятам не бежит.

Наверняка пойдет еще и зубы чистить.

Оказываюсь на улице в считанные мгновения и держу курс к метро.

Параллельно набираю Марату и говорю то, чего еще минут десять назад не собиралась говорить:

— Привет. Если твое предложение в силе, я с удовольствием поеду. У меня планы поменялись, я свободна.

Адамов радостно уведомляет, что заберет меня через несколько часов.

Я прощаюсь и ощущаю, как тяжело становится на душе. Не хотела ведь. Совсем.

Понимаю, как глупо делать что-то назло Барсу или себе.

И тем не менее воинственного настроя не сбавляю.

А на что я, собственно, рассчитывала? Что Таривердиев запретит мне и велит сидеть дома, и мы поругаемся, но я не поеду? Или что аргументирует, почему девушке нельзя ехать к парню, если у них нет обозначенного статуса в отношениях?

Да какая теперь, блин, разница!

Он посоветовал мне не забывать о презервативах и закусывать между порциями алкоголя!

Дал зеленый, черт возьми!

Когда как я…

…кажется, хотела обратного эффекта.

***

Мне приходится звонить в дверь, потому что замок не поддается, с внутренней стороны в скважине ключ.

Барс открывает через секунд десять. Удивленный. В одних трусах. Видно, что спешил.

Я мажу мимолетным взглядом по его телу и вхожу, отворачиваясь.

— Я тебя не ждал, — роняет глухо и запирается.

— Еще скажи, что не отслеживал мое местоположение, ага, — изгибаю губы в невеселой усмешке и сажусь на обувную банкетку, уронив сумку рядом.

Сил нет, извелась. Растираю ладонями щеки. Потрясение не отпускает. Изворотливость жизненных перипетий ввергает в шок.

— Последние несколько часов не отслеживал, ты же должна была остаться там. Эй, — Таривердиев опускается на корточки и заглядывает мне в глаза с беспокойством. — Что такое?

Голос спокойный, почти мягкий — исключительная редкость для этого парня, когда дело касается меня.

Я принимаю его участливый взгляд и зеркалю вайб — тоже рассматриваю мужские черты с особой тщательностью. На что Барс, мрачнея, нетерпеливо выдает:

— Ну!

— Ты на нее очень похож, — отвожу глаза. — На свою маму.

Снимаю обувь, стягиваю куртку и заторможенно топаю в кухню. Эмоции обдирают горло, иссушая его.

Наполняю стакан и залпом выпиваю холодную воду.

Не легче. Черт. Не легче!

Боковым зрением замечаю, как Барс появляется на пороге и обдает хмурой сосредоточенностью. Не приближается.

— Сама догадалась или кто просветил?.. — с иронией.

Я незаметно выдыхаю.

Собираюсь с мыслями.

Изначально я не хотела ехать домой к Марату. Даже в последний момент порывалась позвонить и отменить. Но поняла, что это будет глупо — постоянно менять решения.

И вот… как говорится, всё делается к лучшему.

Когда б еще я узнала, что мать Адамова ему вовсе и не мать, а мачеха… Зато она мать Барса…

— Тебя, блин, только это интересует? — давлю из себя через силу и оборачиваюсь к Таривердиеву. — Кто мне рассказал? И всё?

Он молчит. А я чувствую, что меня снова начинает трясти, хотя всю обратную дорогу я пыталась бороться со своей реакцией на ломанные линии этой гребаной жизни, в которой я пересеклась с людьми, ненароком повязанными между собой.

Можно сказать, что так не бывает. Отнюдь. Именно так и бывает. Особенно если ты живешь в маленьком городке…

— Серьезно, Барс? — развожу руками. — Ты знал, куда я еду! Ты знал, кто Марат! Ты знал, что у меня возникнут вопросы, когда я увижу твою мать!

— У меня нет матери…

— Биологическая мать! — взрываюсь, уточняя. — И я не понимаю, почему об этом узнаю′ не от тебя!

— Зачем мне говорить с тобой на эту тему?

— Зачем?! Ты нормальный, вообще?! Как минимум — чтобы не ездила!

— И ты бы не поехала?.. — насмешливо приподнимает бровь.

— И я бы не поехала! — вылетает из меня отчаянно.

Его лицо вытягивается в изумлении. А я будто гасну после обжигающего нервы крика. Не представляла, что Таривердиев до такой степени асоциален, чтобы не признавать элементарных вещей.

Смотрю ему в глаза и произношу то, что вертится в голове с момента, как соприкоснулась с правдой:

— Я думала, между нами установлен хоть какой-то доверительный контакт. Думала, у меня есть право хотя бы на минимум информации, ведь сама я с тобой была откровенна. Думала, что, пусть мы и не друзья, но нас связывает что-то теплое, — улыбаюсь разочарованно и горько. — Ты… ты, блин… ты мне посоветовал не забывать о презервативах и закуске! Ты! Зная, куда и с кем я поеду! Ты чудовище, Барс! Аморальный кретин!

Обида, бессилие, злость душат меня до реальной асфиксии, я резко отворачиваюсь и снова наполняю стакан. Осушаю, не обращая внимания на то, что половина проливается мне на грудь, стекая по подбородку.

— Я бы во многом поступала иначе. Это было слишком важным, чтобы утаивать от меня… — резюмирую апатично, тихонько восстанавливая дыхание. — А ты мне еще и врал. «Малой», значит…

Не вижу, но прекрасно считываю, как Таривердиев оказывается прямо за моей спиной. Зажмуриваюсь. Господи… для чего именно… это происходит со мной и с ним?

— Чекануш…

— Не смей больше называть меня чеканутой! — шиплю в ярости. — Еще вопрос, кто из нас чеканутый!

— Хорошо… Шипучка… Посмотри на меня. Пожалуйста.

Просительный тон Барса выбивает из колеи. Не сразу, но я всё же подчиняюсь.

Мы стоим непозволительно близко. Я слегка задираю голову, чтобы видеть его глаза. И совсем не ожидаю, что он прикоснется к моей щеке, бережно стирая капли. Сердце сбивается с ритма от этой нежности. Несвоевременной.

И током в темечко — моментально.

Будто черное и белое меняются местами, тасуя понятия этого мира. И сбивая с толку неподготовленные умы.

Иначе с чего бы Таривердиеву так странно смотреть?

— Не поехала бы? И с малым не общалась бы? Ради меня?

Кое-кто решил потешить своё эго.

Но это, пожалуй, не за мой счет. История принимает сложный оборот.

Гнев придает разрушительной энергии. Я отбрасываю его руку от лица и бью ладонями по оголенной широкой груди:

— Красный, Барс. Красный, — выговариваю предупреждающе и безмолвно требую отойти от себя подальше. — Это вопрос, который ты не имеешь права мне задавать после всего. Мы чужие. Нас объединяет только полочка в ванной и твой обостренный синдром спасателя, берущий корни из детства. Повторюсь: я не твоя зона ответственности. Мне жаль, что из-за меня ты пережил столько неудобств и что тебя угнетает мое вынужденное общество. Поверь, я всегда буду благодарна за спасение своей жизни. И на этом всё. Не смею тебя задерживать, родной. Давай закончим этот затянувшийся бред.