Разводимся! Моя на тридцать дней (СИ) - Лесневская Вероника
Я и не подозревала, что можно так сильно любить. У наших с Мэтом чувств нет границ, а проблемы сделали их только крепче.
* * *
Полгода спустя
- Я же говорила, будет девочка, - лепечу одними губами, потому что сорвала голос криками.
Поглаживаю малышку, которую только что уложили мне на грудь. Матвей целует меня в лоб, а потом невесомо касается губами макушки дочери. Не может произнести ни слова в ответ – лишь часто, сбивчиво дышит. Лицо красное, футболка мокрая, глаза слезятся, и я серьезно опасаюсь, как бы он не потерял сознание прямо в родовом блоке. Благо, рядом врачи. Откачают.
- Выглядишь так, будто это ты рожал, а не я, - тихо хихикаю, чтобы снять напряжение.
- Я… участвовал, - заикается и слабо улыбается, рассматривая нашу Сашеньку. Накрывает ее спинку огромной ладонью, как одеялом. Пригревшись, крошка довольно посапывает.
- Сам напросился, - напоминаю упрямому мужу. – Я же предлагала маму позвать. Одной мне, конечно, было бы страшно…
- Я ни о чем не жалею, - растрогавшись, прижимается лбом к моему виску. - Какая же она красивая. Вся в тебя.
- Только внешне. Однако по характеру она будет похожа на тебя, - убедительно произношу. – Целеустремленная, талантливая, смелая Александра. Она станет лучшим шефом, продолжив твое дело. Вот посмотришь!
- Я верю, - хрипло усмехается Мэт, обнимая нас обеих. – Девочки мои, как же я вас люблю.
Эпилог
Год спустя
Матвей
– Сынок, хочешь водички? – теща садится рядом со мной на скамейку и протягивает бутылку минералки. – Освежись, а то Ксюша с Сашенькой тебя совсем загоняли.
– Спасибо, Марья Алексеевна, – спотыкаюсь о ее укоризненный взгляд и исправляюсь: – мама. Я счастлив, что они есть у меня. Пусть гоняют, я ради них на все готов, – довольно улыбаюсь, не сводя глаз с детской площадки. Жена вызвалась сменить меня и теперь сама присматривает за дочкой, однако я все равно продолжаю контролировать ситуацию на расстоянии.
Мгновенно нахожу среди других детей мою малышку в розовой пачке и бодике с блестящей цифрой «1». Сегодня Сашеньке исполнился год. Она не совсем понимает, что происходит и почему ее целуют и тискают все кому не лень, но с удовольствием принимает знаки внимания и купается в любви близких людей.
Звонко смеясь, топает к неугомонной Оле – дочке Царевых. Пытается догнать ее, но та хулиганка слишком шустрая: делает крюк и ныряет в батутный городок. Саша от неожиданности путается в ногах, спотыкается и шлепается на землю. Растерянно почесав попу, набирает полные легкие воздуха – и в следующую секунду по всей площадке разносится капризный детский крик.
К имениннице одновременно бегут и Ксюша, и Каролина. Даже Рома, который все это время стоял истуканом чуть поодаль, как секьюрити, дергается и делает широкий шаг. Я тоже машинально подскакиваю, ведомый отцовским инстинктом, но тяжелая рука тестя тут же ложится на плечо и припечатывает меня к скамье.
– Целая толпа нянек. Разберутся. Отдохни пару минут, – устраивается он с другой стороны.
– Да я не устал, – отмахиваюсь, прижимая к горячей щеке запотевшую бутылку. Пытаюсь хоть немного охладиться.
Лето в этом году выдалось жарким, а я еще и Сашеньку несколько часов подряд из рук не выпускал, пока меня Ксюша не прогнала. Твердила, что со мной дочка так и не научится нормально ходить. Я подчинился, оставил их буквально на пять минут – и что теперь с моей крохой? Упала! Вроде бы не ушиблась, но у меня сердце заходится в груди, как перед инфарктом.
– Ну, а что тебе еще остается? Только терпеть, – смеется тесть. Достает платок, стирает пот с лица и шеи, щурится от яркого солнца. – Шило в попе у нашей Ксюши. Нет, чтобы сесть дома и спокойно отметить, – характерным жестом намекает на выпивку, но тут же складывает руки на коленях, покосившись на жену. Продолжает ворчать: – Нет же. Ей в парк приспичило. Хоть и родила, а сама дитем так и осталась!
– Мы все успеем, пап Артем! Вечером отпразднуем, – ободряюще похлопываю его по плечу. – Вы же с ночевкой у нас останетесь? Вам домой далеко ехать, так что лучше я вас завтра отвезу.
– Договорились, сынок, – радостно пожимает мне руку. Не отпуская моей ладони, задумчиво сводит брови. – А если серьезно, Матвей, нашей Ксюхе с тобой чертовски повезло.
– Это мне с ней повезло, – тепло усмехаюсь и устремляю взгляд на моих девочек.
Ксюша, успокоив дочку, усаживает ее в коляску и достает бутылочку с водой. Маленькая Оля, почувствовав свою вину, приносит Саше одуванчик, роняет его на пышную юбку, а потом опять уносится в неизвестном направлении, испытывая на прочность нервы своих родителей.
– Вот я об этом и говорю. Любишь ты ее, как я свою Машку, – тесть неожиданно подрывается с места, обходит скамейку и обнимает жену за плечи. Громко чмокает ее в щеку, пока она смущается и сопротивляется. – Это дорогого стоит! Любовь – фундамент отношений.
– Спасибо, что приняли меня в семью, – с жаром произношу, наблюдая за ними. – На самом деле, для меня это очень важно
– Как Нина Евгеньевна поживает? – неожиданно спрашивает Марья Алексеевна, вызывая бурю негодования в моей душе. – Приедет сегодня?
– Нет, – отворачиваюсь. – Ни сегодня, ни завтра. Никогда, – делаю несколько глотков ледяной воды, тяжело вздыхаю. – Она сама к нам не стремится. Слышал, что позвала к себе в дом Гулю, живут вместе как мать с дочкой, та за ней присматривает. Пусть! Я, правда, тоже совсем бросить ее не смог. Посылаю немного денег каждый месяц – и на этом мой сыновий долг считаю исчерпанным, – отдаю бутылку. – К жене и дочке близко ее не подпущу. Я чуть не потерял их обеих из-за нее. Не прощу.
– Ох, сынок… – с жалостью выдыхает теща, а я поднимаюсь со скамейки.
– Спасибо. Пойду к ним, – не выдержав, возвращаюсь к девочкам. Ни минуты не могу без них.
Подхожу к Ксюше со спины и мельком замечаю, как она отправляет кому-то сообщение. Хмурится, покосившись на Сашеньку, становится грустной, изучая мигающий дисплей. Испепеляет взглядом входящий ответ, вызывая у меня неприятные ассоциации. Именно так однажды чуть не развалился наш брак. Чертово дежавю гадко царапает душу и пробуждает демонов прошлого.
– Ксю, ты что делаешь? – шепчу, обняв ее сзади за талию. Целую в затылок, склоняюсь к оголенному, загоревшему плечику, веду по нему носом.
– Ничего, – прячет телефон. Резко прокручивается в моих руках, быстро клюет меня в щеку и опускает пушистые ресницы. Явно что-то от меня скрывает.
– Любовника по переписке завела? – бросаю в шутку. Верю ей, как самому себе. Даже больше.
– Дурак совсем? Не смешно, – морщит носик. – М-м… Я скажу, но… Пообещай меня не ругать?
– Хм, обещаю, – наклоняюсь к самому уху и рычу чуть слышно: – Разве что отшлепаю дома, когда останемся наедине, – покрываю поцелуями тонкую Ксюшину шею, чувствуя губами мелкие мурашки.
– Я Нине Евгеньевне фотографию Сашеньки отправила. Она ведь ее ни разу не видела, – выпаливает на одном дыхании и закусывает губу.
– Ксюша, я же просил… – повышаю голос, однако вспоминаю о данном обещании. Сдерживаюсь. – И что она?
– Написала, что дочка совсем на тебя не похожа, – едва не плачет от обиды.
– Да и хрен с ней, малыш, – цежу сквозь зубы, с трудом подавляя гнев. – Я вычеркнул ее из жизни, так зачем ты продолжаешь названивать?
– Все-таки она твоя мать. И бабушка Сашули, – поглаживает меня по нервно вздымающейся груди. – Не ругайся.
– Я сирота, сказал же! А у малышки есть любящие бабушка и дедушка, которые скоро на солнце поджарятся, – киваю на скамейку, где остались родители. Смягчаюсь, обнимаю жену, покачивая ее в руках, как ребенка. – Поехали домой, любимая?
– Да-да, – спохватившись, она разворачивается к коляске. – Ты прав, нам пора. Скоро доченьку кормить и укладывать спать, иначе дневной сон пропустим.
– Дай-ка мне мою принцессу Александру, – забираю малышку.
Расплываюсь в улыбке, глядя на нее. Совсем крошка, она умещается на моем локте и совсем ничего не весит, как пушинка. В то же время это самое большое сокровище в мире. Прильнув ко мне, роняет головку на грудь, ковыряет пальчиками пуговицу на рубашке, мурлычет что-то в полудреме. Постепенно затихает, мерно посапывая.
