Аномалия - Наталья Юнина
Он накрывает ладонями мою грудь и сжимает ее. Перекатывает между пальцев соски. На грани боли и удовольствия. Наклоняется и вбирает в рот сосок. Дразнит языком.
Низ живота стягивает почти болезненным незнакомым ощущением. Мне хочется, чтобы он потрогал меня между ног. Но просить об этом не решаюсь. Потому что стыдно от того, что мое белье пропиталось влагой. Понимаю, что это глупо, учитывая, что это физиология. Но…
– Скажи что-нибудь хорошее. Пожалуйста, – почему у меня такой странный голос? И что я вообще от него прошу, лежа полуголой на столе?
– У тебя охуенная грудь, – так себе комплимент, но почему-то становится смешно.
– Еще.
– Ты пиздец какая красивая. Даже с противными нелюбимыми мной веснушками, – резко открываю глаза и, опираясь на локти, приподнимаюсь, когда до меня доходит смысл сказанного.
– Скотина, я тебя…
– Еще раз услышу от тебя это слово, получишь ремня и скотч на рот в придачу. Поняла меня?
– Услышишь и не р…
Не дает мне договорить. Закрывает рот поцелуем. Протолкнув свой наглый язык в мой рот, принимается жестко меня целовать. Вот такой поцелуй более привычен. Стискиваю ладонями его плечи, когда он в очередной раз резко притягивает меня к краю стола и разводит ноги. Мгновение и он отодвигает полоску трусиков в сторону.
Прикосновение его пальцев к разгоряченной плоти вырывает из меня полустон. Он ласкает кончиком пальца клитор, распределяя по складкам влагу.
И, черт возьми, возможно, это эффект от чувств к этому гаду, но мне никогда не было так хорошо от собственной руки. Хочу сжать ноги, дабы унять почти болезненную пульсацию, но Потапов не дает мне это сделать, продолжая виртуозничать своими пальцами. Еще чуть-чуть, и я сама буду на них насаживаться как похотливая самка. Впрочем, сейчас уже плевать. Если и будет стыдно, то потом. Но уж точно не сейчас, когда я не могу сдерживать себя.
На очередной откровенной ласке, сжимаюсь вокруг его пальцев и утыкаюсь губами в его шею. Ну почему так хорошо-то?
Пытаюсь сфокусировать, поплывший после оргазма, взгляд на Сереже. И, несмотря на то, что это получается с трудом, я понимаю, что он хочет снять с себя штаны и сделать это на кухонном столе. Ну уж нет.
– Не здесь, – еле слышно произношу я. – Я хочу на кровати.
– Можно здесь, а потом на кровати.
– Я сказала, нет.
Никогда бы ни подумала, что после случившегося мой голос может быть таким уверенным и грозным. На удивление, Сережа со мной не спорит.
Подхватывает меня на руки и несет в сторону спальни. Укладывает на кровать и сам принимается стягивать с себя одежду. Назвать меня стеснительной барышней из девятнадцатого века нельзя, но тем не менее, к моим щекам приливает кровь, стоило мне только увидеть голого Потапова.
– Почему он такой толстый? – блин, я реально сказала это вслух?
– Я на него шубу накинул, чтобы не замерз.
– У Вениамина Петровича был…менее грозный, что ли.
– Мне скотч уже нести?
– Да куда ты с таким стояком попрешься?
– И все-таки задница твоя сегодня будет отбита ремнем.
Как заткнуться – не знаю. Вдруг осознаю, что мне реально страшно. Член, это, блин, не пальцы. Ладно, я не первая, кто через это проходит. К тому же, возбуждена и с мини водопадом между ног.
Сама не поняла, как за своими раздумьями оказалась без трусов. Во мне одновременно борется предвкушение, страх и желание. И спасибо Потапову за то, что он не набрасывается на меня сразу, снова накрывает мои губы своими. Целует шею, спускается вниз, и снова ласкает грудь, вбирая в рот сосок. Опять томление внизу живота. Хочу. Очень хочу почувствовать его в себе, несмотря на страх.
И, кажется, мое желание очень близко к исполнению. Инстинктивно оплетаю Сережу ногами.
Вздрагиваю, когда он делает плавный выпад. Понимаю, что это только начало, а мне уже хочется соскочить. То ли почувствовав, как я напряглась, то ли у меня написано все на лице, но Потапов, на удивление, не троллит меня, а наклоняется к моему лицу и целует в губы, отвлекая от неприятных ощущений. Чуть отстраняется и тут же делает резкий толчок, врываясь в меня до упора. Вскрикиваю от боли, впиваясь ногтями в его плечи.
Мать моя женщина! Кувалдой мне по голове. Триста тысяч раз. И то будет не так больно. От былого удовольствия ни следа. Судя по морде Потапова, не только у меня оно исчезло. Почему-то я была уверена, что все пройдет по-другому, как в сопливых романах, где героиня кончает с первого раза, а полудурок герой не осознает, что был первым. Этот «герой» точно осознает.
– Ты, блядь, серьезно?! – это что, типа претензия?
– Сейчас договоришься и выйдешь. Причем отовсюду. И в мою дверь больше не войдешь. Потом будешь нудить, зануда, – кажется, никогда я еще не видела такого выражения лица у Потапова. Он не то что бы малость, она в офигенном недоумении. – Все нормально.
– Потом в зеркале порепетируй. Попробуй расс…, – закрываю его рот пальцами, не давая договорить.
– Только не произноси что-то вроде расслабься, умоляю.
– Хорошо. Расслабь мышцы.
– Я тебя потом убью!
– Я отвлекаю тебя от боли. Можешь нести что хочешь своим наглым языком. Разрешаю. А если тебе станет легче, я сам малость в напряге. Еще немного и закапаю тебя потом со лба.
– Да так тебе и надо, – вот уж не думала, что этот нелепый разговор не только меня отвлечет, но и вызовет во мне улыбку. – И только попробуй на меня чем-нибудь капнуть. Ладно, я шучу. Все нормально. Ну в смысле терпимо. Правда. Продолжай.
Никогда ни думала, что Потапова можно ввести не только в состояние шока, но и что он в принципе способен в такой момент сдерживаться. А он это делает. И не только. Протискивает руку между нашими телами и…черт, продолжает ласкать клитор. В любой другой момент я бы пресекла это. Но не сейчас. Потому что становится легче.
С каждым неспешным толчком, болезненное чувство наполненности постепенно отступает. Приятного ничего нет, но сейчас это действительно терпимо.
