Мой профессор (ЛП) - Грей Р. С.
Смеюсь над простотой его довольно важного великого жеста.
— Я так счастлива, что ты здесь.
— Потому что иначе ты была бы одна на танцполе? — он язвит, пытаясь вызвать у меня улыбку.
— Да будет тебе известно, я бы не была одинока. Обещала танец дедушке Сони.
Он улыбается.
— Уверен, что он в любой момент приедет за тобой. — Выражение его лица внезапно становится серьезным, хотя он продолжает дразнить меня. — Но не думаю, что смогу тебя отпустить.
Головокружительный взгляд, которым он смотрит на меня, способен растопить сердце любого циника.
— Проф…
Он сжимает мое бедро в знак протеста.
— Джонатан, — поправляюсь я.
— Скажи еще раз.
Не могу удержаться от улыбки.
— Джонатан, — повторяю я, на этот раз почти напевая, чтобы рассмешить его.
С этой толикой уверенности в себе я дарю ему свою честность.
— По правде говоря, я хотела, чтобы ты пришел, но была слишком напугана, чтобы пригласить тебя. Когда подняла глаза и увидела тебя на другом конце комнаты… это самое большое счастье, которое я испытывала за долгое время.
Это так смело, я никогда не вела себя с ним так. Последние несколько недель именно я ставлю между нами преграды, но он здесь, а значит, бежать больше нет смысла.
— Я сказал, что не буду форсировать события, — говорит он мне, — но чувствую, что у меня нет выбора. Невозможно избежать того, чтобы я не поставил на кон свое сердце. Я бы пожалел, что не пришел за тобой. Поэтому должен заявить о своих чувствах, и если после этого ты решишь, что все равно будешь счастлива с кем-то другим…
— Нет, — быстро говорю я, внезапно нуждаясь в том, чтобы он это знал.
Проходит секунда молчания, мгновение, когда наши глаза не отрываются друг от друга, и моя надежда на наше будущее повисает на краю пропасти.
— Я влюблен в тебя.
Он обрушивает на меня это откровение, как будто это не четыре самых важных слова, которые я когда-либо слышала.
Любовь.
Элла гордилась бы мной.
Открываю рот, собираясь ответить, но тут диджей говорит в микрофон:
— Давайте поприветствуем все пары на танцполе! Покажите, на что вы способны!
Его поддержка вызывает аплодисменты и крики, и Джонатан с озорной улыбкой берет меня за руку и мягко выталкивает одной рукой, прежде чем быстро закружить обратно и заключить в свои объятия.
Как только песня заканчивается, я слышу, как выкрикивают мое имя, и, обернувшись, вижу Соню, спешащую ко мне в своем белом платье.
Только сейчас до меня доходит, что все это время она знала, что Джонатан появится здесь, на ее свадьбе, и ни разу не намекнула мне на это. Я не злюсь, а впечатлена.
— Вижу, ты нашла себе пару, — говорит она, подмигивая.
Я прекрасно играю свою роль.
— Соня, ты помнишь Джонатана.
— Рад снова тебя видеть, — говорит он ей.
Она краснеет, встретившись с ним взглядом (не могу сказать, что виню ее), а затем кивает и улыбается.
— Я так счастлива, что ты смог прийти. Хотела бы я видеть лицо Эмелии, когда она поняла, что ты пришел сюда, чтобы сделать ей сюрприз.
— Вообще-то, я увидела его во время моей речи подружки невесты, — признаюсь я.
У нее отвисает челюсть.
— Ты шутишь! Джонатан, ты должен встретиться с Уэсли!
Джонатан смотрит на меня, и я киваю. С этого момента мы во власти невесты.
Глава 32
Эмелия
Позже тем вечером, поднимаясь на лифте в номер Джонатана, мы не разговариваем, но он прижимает меня к себе. Его рука лениво лежит на моей талии, прижимая меня, пока другие гости входят в лифт и выходят из него. Когда мы поднимаемся на верхний этаж, он ведет нас по коридору. Проведя карточкой-ключом, он толкает дверь и придерживает ее приоткрытой для меня, но, когда она закрывается с тяжелым стуком, он оставляет меня стоять в тамбуре, а сам идет к мини-бару.
Не знаю, как изменится динамика наших отношений, когда мы станем ближе. Интересно, всегда ли мы будем хотеть одного и того же, всегда ли мы будем подходить друг другу так, как сейчас? Тот простой факт, что я начала называть его Джонатаном, а не профессором Барклаем, важен сам по себе, но, хотя мы и становимся равными во всем остальном, я не уверена, что те же правила будут применяться в любых обстоятельствах.
Его номер вдвое больше, чем тот, в котором останавливаюсь я, шикарный, роскошный, на ступень выше. Должно быть, горничная подготовила постель ко сну, потому что горит лампа рядом с кроватью и торшер в дальнем углу. Света достаточно, чтобы не включать ничего другого, но он все равно угрюмый, заманчивый. Кладу свой клатч на консоль у двери и наблюдаю, как Джонатан наливает себе выпить. Жду, но он мне не предлагает. Хотя весь вечер он был вежливым джентльменом, сейчас это не так. Теперь он медленно помешивает напиток, не обращая внимания на то, что я жду, когда он закончит. Он медленно поворачивается и смотрит на меня, делая первый глоток. Ему не нравится. Он добавляет еще и снова перемешивает.
Остаюсь стоять у двери, играя в ту же игру, что и он.
Он делает еще один глоток, затем прижимает толстый хрустальный бокал к бедру. Когда он говорит, я очарована.
— Почему бы тебе не войти? — говорит он почти насмешливо.
— Ты меня не приглашал, — тихо говорю я.
Он одобрительно кивает, в выражении его лица играет некое хитрое озорство.
— Дело в том, Эмелия, что мне не нужно связывать тебя или приковывать, чтобы ты подчинилась. Ты склонна делать в точности то, что я говорю, и не просто подчиняешься мне, а делаешь это потому, что тебе это нужно так же, как и мне. Ты получаешь удовольствие оттого, что такая послушная девочка. Разденься для меня.
Должно быть, шок отражается в выражении моего лица, но он не смотрит на меня, чтобы узнать, что я думаю о его оценке или приказе. Джонатан неторопливо подходит к шезлонгу в углу комнаты, самому темному месту в номере. Он и близко не так освещен, как мне бы хотелось. У меня нет возможности разглядеть нюансы выражения его лица, нет возможности определить, раздражен он или доволен тем, что я все еще стою здесь и пытаюсь прийти в себя.
Знаю о его просьбе и о том, что он не станет повторять.
Он, кажется, доволен тем, что сидит там, как дьявол в черном, с бокалом в руке.
Проглатываю комок в горле и делаю шаг вперед на дрожащих ногах.
Мое платье длиной до пола и тяжелое, а благодаря молнии, расположенной посередине спины, я смогла надеть его только с помощью другой подружки невесты. Я подхожу к Джонатану и поворачиваюсь к нему спиной, чтобы он понял, что мне от него нужно. Он наклоняется вперед и осторожно тянет крошечную молнию вниз, пока она не касается основания моего позвоночника. Мягкая ткань расходится, когда он откидывается назад, давая мне понять, что остальное мне придется доделывать самостоятельно.
Поворачиваюсь к нему лицом, отходя на достаточное расстояние, чтобы он не мог дотянуться до меня, даже если бы попытался. Чувствую себя недосягаемой, ценной вещью, поставленной на полку, которой можно любоваться, но к которой нельзя прикасаться.
Его глаза мерцают, когда спускаю тонкие бретельки платья с одного плеча, затем с другого. Я раздевалась подобным образом миллион раз, и все же это кажется новым, как будто никогда не чувствовала, как ткань скользит по моей коже. Мурашки пробегают по рукам, когда платье спадает и собирается на бедрах. Джонатан делает еще один глоток напитка, допивая его, а затем ставит стакан на стол, чтобы сосредоточить все свое внимание на мне.
Стягиваю одежду с бедер и позволяю ей упасть до конца и собраться на полу у моих ног. Я остаюсь в трусиках, лифчике без бретелек и туфлях на каблуках.
Не сомневаюсь, что ему нравится, как туфли смотрятся на ногах, но я все равно наклоняюсь и расстегиваю ремешки, снимая их с тихим вздохом облегчения. С босыми ногами чувствую себя лучше, меньше, да, но не менее сексуально.
Я заканчиваю и жду, когда он продолжит.
Что мне делать дальше?
Проходит долгое мгновение, пока я жду, затаив дыхание, но Джонатан просто сидит там со всем терпением на свете. Потом я внезапно понимаю, что еще не все. Я еще не закончила делать то, что он мне приказывает.
