Измена. Серебряная Принцесса (СИ) - Ли Стеффи
— Ты сильно-то не борзей, — глумливо скалится Савельев, — Может, в стенах Малахитового ты и прынц, но в моем доме это право отдано мне. Так что на полу спишь — ты.
Растянувшись на спине, завожу руки за голову.
— Я прекрасно слышал, как твоя мама говорила тебе уступить гостю кровать.
Стас якобы удивленно оглядывает свою комнату.
— Не вижу никаких гостей, — поворачивает голову на меня, — О, только один самовлюбленный бухой идиот на полу.
— Я не бухой.
— Потому что я за тобой слежу. Кстати, ты сегодня получше выглядишь. Даже улыбаешься. Отпустило немного?
— Нет. Но… мне снилась Сева. — прикрыв глаза, улыбаюсь, как дурак, — И то, что я с ней проделывал, было круче самого горячего порно.
Кровать Стаса скрипит, а затем его голова обеспокоенно смотрит на меня.
— Может, мне попросить у мамы клееночку? Чтобы ты постелил под себя. Так-то ты мой друг и все дела, но я предпочитаю, чтобы в этой комнате только я метил территорию. Не хотелось бы после тебя тут хлоркой все оттирать.
Выбрав самую тяжелую подушку, кидаю ее прямо ему в лицо.
— Как получится. — зевнув, говорю я. — Ничего не обещаю. Но хлорку все же купи.
*
Я оказываюсь заложником семьи Савельева. Но мне грех жаловаться. Его мама порхает вокруг меня, словно я ее единственный родной сын, а Стаса усыновили по какой-то нелепой случайности, и он так и не смог стать желанным. Так что я с чистой совестью троллю друга, пока уничтожаю тарелку рисового супа и сообщаю ему, что если проживу с ними больше недели, то явно спихну его с трона.
Так проходит пару дней. Подходит дата маминой выписки. И мы втроем заваливаемся вечером ко мне.
Первым делом я забегаю в свою комнату, чтобы переодеть футболку Стаса, которую его мама дала мне по ошибке, и на которую, как выяснилось уже в машине, даже нельзя дышать.
А когда выхожу, слышу, как Стас орет мне с кухни:
— Ты почему оставил яичницу, Зимний? Чтобы она протухла? Андрюх, ты же вроде чистюля, когда тебя так размазало в свинью? — а следом. — С каких пор ты пишешь себе милые записочки? Или стоп…
— Какая еще яичница? — удивленно интересуюсь я, заглядывая в дверной проем.
Стас пялиться на какую-то бумажку.
— Это не твой почерк, бро…
Хлопает дверь туалета, слышатся шаги, и за моей спиной возникает Вася.
— Чего вы тут столпились? — интересуется он. — Садимся жратушки? Я за.
Но я его не слушаю.
Подойдя к столу, все так же непонимающе смотрю на тарелку, а потом медленно перевожу взгляд на записку рядом с ней. И лихорадочно соображаю. Шестеренки в голове скрипят и начинают стремительно крутиться.
Кровь ударяет по вискам. Холод разносит в щепки грудину и обволакивает каждый мой позвонок.
Этот почерк мне знаком. Слишком хорошо знаком…
— Сейчас самое время для крепкого словца? — тихо спрашивает Стас.
Не отвечаю.
Ноги сами несут меня в гостиную. Друзья следуют за мной. Мы одновременно останавливаемся напротив дивана.
Тишина наш четвертый союзник.
Комнату, определенно, следует проветрить. В ней при желании можно практиковать отравление всякого живого существа.
Светлое покрывало дивана жестко смято. Но на нем отчетливо видны три маленьких красных пятнышка. Моргаю.
Их вид поджигает меня изнутри. Мысли растягиваются и с треском разрываются. То, что я принял за бухую фантазию с грохотом валится на меня.
Это был не сон.
Все детали отчетливо подсвечиваются.
Ее голос звучит в ушах.
Вкус ее губ, тела, запах кожи.
Я был с ней…
Я был в ней…
И она знала… Знала, что я сделал. Но все равно пришла.
Пришла и сказала… что она настоящая простит меня. Она разрешила мне…
Блядь. Надо взять себя в руки. И мыслить здраво.
Я же не сделал ничего против ее воли? Я не взял ее силой?
Нет. Я не мог. Я бы никогда не стал.
Она сама позволила мне. Она улыбнулась, наклонилась и поцеловала. Она отдалась мне…
Стас ухмыляется:
— Ты же не лишал девственности, диван, правда, Андрюх?
Мельник хмурится, будто ему неприятен разговор и спрашивает:
— Ты хоть помнишь с кем трахался, бухарь?
Я ничего не отвечаю. Не хочу. Не сейчас.
Но Стас вываливает правду без моего согласия:
— Андрюх, ты разве не упоминал, что тебе, вроде бы, Рина снилась. — чешет подбородок. — Или не снилась? Может, вы трахались в реальном мире?
— Я так понимаю, ты разорвал целку ее высочества в пьяном угаре? — добивает Вася глумливо. — Вот это подход.
— А я говорил ему завязывать с бухлом. — не замолкает Савельев.
— Заткнитесь оба! — гневно взрываюсь я.
Проверяю наличие ключей и сотового в кармане и кидаюсь к входной двери.
Глава 52
Вжимаю педаль газа, проносясь по пустой вечерней дороге. Фонари один за другим превращаются в бесконечно бегущий параллельно скорости поток света. Внешняя духота прокрадывается во внутренности.
Мысли бьются в лихорадке и растекаются в сторону мутных бессвязных догадок. Какой же я идиот.
Чувствую себя так, словно воскрес, а потом снова нашел себя закопанным.
До сих пор не могу до конца осознать, что выступаю в роли не только редкостного мудака, но еще и конченного кретина. Как я мог не понять, что случившееся не сон? Как я мог настолько выпасть из реальности…
Это сколько надо было выпить, чтобы так тупануть?!
Много.
Очень много.
Да, я определенно перебрал в ту ночь, но блядь… Блядь.
Бью ладонями по рулю.
Больше никакого алкоголя. Светофор переключает на зеленый. Стартую в трезвую жизнь вместе с ревом мотора.
Почему она отдалась такому бухому идиотку, как я?
То есть, понятное дело, сам я ни о чем не жалею, но не жалеет ли теперь она. Как она? О чем думает? Захочет ли вообще меня увидеть? Ведь я даже не позвонил ей тем утром. А прошел уже не день, и не два.
Снова и снова набираю ее номер, но в ухо летят лишь бесячие гудки. В голове каша. Полный раздрай в душе. Сердце за грудиной бьется молотом, яростно желая протаранить кости.
Как вдруг из трубки раздается Севин нежный голос. Я на секунду полностью немею. Становлюсь выброшенной на берег рыбой, неожиданно услышавшей вдали шум океана, без которого она не сможет прожить.
— Алло? — повторяет принцесса.
На заднем плане слышится классическая музыка и чей-то смех.
— Привет. — выталкиваю свинцовое слово.
Мой голос звучит как-то криво и немного хрипло.
— Привет. — повторяет она.
Ее ответ настолько ровный, без всплесков и вмятин, что на каком-то интуитивном уровне вся моя система кровообращения напрягается. Позвоночник каменеет. На шее выступают капли пота. Меня бросает в ту яму, из которой я лишь недавно вылез.
— Мы можем увидеться? Я минут через десять подъеду к твоему дому.
— У тебя что-то срочное? — Серебряная задает вопрос вежливо и просто. И из него на меня смотрит пустота. В нем нет ни радости, ни волнения, ни пугающего отторжения — ничего.
— Да.
Прочищаю горло и решаюсь спросить:
— Ты в порядке?
— Да.
Тишина.
— Я думал, ты была сном… Я уезжал… Так глупо вышло… Меня не было дома. И только сегодня я… Я понял, что ты была настоящей. Принцесса…
— Я была настоящей. — звучит ее ответ. Ни больше, ни меньше.
Снова нас окольцовывает прочная тишина. Но я разбиваю ее словами:
— Я люблю тебя. — признание само вылетает из меня.
Эти три слова я говорил, кричал и шептал ей нежно на ухо много раз. А сейчас я ими пытаюсь ухватиться за нее.
Меня настигает чувство, будто она ускользает, а я никак не могу за нее зацепиться. Не могу дотронуться. Пытаюсь из последних сил, протягиваю руку, но неожиданно то, что казалось настоящей Севой превращается в дым и расплывается в горячем воздухе. Оставляя меня один на один с одиноким ночным проспектом.
Хмурюсь, отгоняя тупое наваждение.
