Даниэла Стил - Верить в себя
И вот он и Мэтью еще раз встретились лицом к лицу, и в душе Энтони снова ожили и страдания Кэрол в Париже, и те слезы, которые она тайком проливала уже в Лос-Анджелесе. Именно поэтому внезапное появление Мэтью в больничной палате спустя столько лет вызвало у него острую тревогу. Он словно увидел призрак, нежданно вернувшийся из забвения, куда отправили Мэтью де Белланкура сыновние чувства Энтони и его искренняя забота о душевном спокойствии матери.
Еще большую тревогу Энтони испытал, когда увидел, как мало изменился за прошедшие полтора десятилетия этот человек. Да, он сильно поседел, а на лице его прибавилось морщин, и все же это был прежний, вольный и властный мужчина, привыкший всегда поступать по-своему, ни перед чем не останавливающийся и умеющий любой ценой добиваться своего. Когда-то он занимал высокий пост (сейчас Энтони уже запамятовал какой) и привык командовать, а ему это никогда не нравилось. Он хорошо помнил, как однажды Мэтью отослал его из комнаты за то, что он нагрубил матери. Энтони попытался было не послушаться и даже крикнул, что Мэтью — не его отец и не имеет права распоряжаться, но был уведен насильно и заперт в своей комнате. И хотя впоследствии Мэтью перед ним извинился, Энтони надолго запомнил исходящую от него безжалостную властность и непоколебимую уверенность в собственной правоте.
Сейчас от него исходила все та же сдержанная сила; во всяком случае, в палате Кэрол он чувствовал себя вполне уверенно, хотя Энтони ни минуты не сомневался в том, что Мэтью здесь совершенно нечего делать. Кэрол порвала с ним давным-давно, к тому же она вес равно его не помнила. Так зачем же он явился?
— Не волнуйся, я ненадолго, — пообещал Мэтью, когда Энтони, в последний раз обняв мать, бросил ни него откровенно вызывающий взгляд. Больше всею ему хотелось, чтобы этот субъект оставил Кэрол в по кое, и лучше — навсегда.
— Скоро увидимся, да, мам? — сказал Энтони, обращаясь к Кэрол. — Выздоравливай. Я позвоню из Нью-Йорка, как только мы с отцом долетим, хорошо?
С этими словами он через плечо бросил взгляд Мэтью. Ему было не по себе оттого, что приходилось оставить мать наедине с этим человеком, но время поджимало — им с Джейсоном пора было ехать в аэропорт. Энтони, впрочем, надеялся, что теперь Мэтью не сможет причинить Кэрол боль, коль скоро она все равно не помнит, кто он такой и кем для нее был. Кроме того, и палате постоянно присутствовала дежурная медсестра или сиделка, но Энтони ситуация все равно не нравилась. Мэтью исчез из жизни Кэрол много лет назад, исчез, причинив немало страданий, и его неожиданное появление здесь и особенно сейчас, когда Кэрол была так слаба и беззащитна, было по меньшей мере неуместно.
Когда Энтони наконец вышел из палаты, Кэрол вопросительно взглянула на Мэтью.
— Мой сын тебя вспомнил, — сказала она. Она была уверена, что не ошиблась и что Энтони этот француз чем-то очень не нравится, но в чем могла быть причина, Кэрол не понимала. — Что между вами произошло? — огорченно спросила она. — Почему Энтони так на тебя смотрел?
Только так она могла узнать то, в чем сама должна была разобраться. Собственного прошлого она не помнила, поэтому ей приходилось полагаться на слова других людей и при этом верить, что они говорят правду. Джейсон, рассказавший Кэрол даже больше, чем Сти-ви, говорил чистую правду — Кэрол инстинктивно чувствовала это и восхищалась его мужеством, позволявшим признаваться не только в некрасивых поступках, но и в неблаговидных помыслах. Но ее сегодняшний гость был совсем другим — волевым, сдержанным, явно не склонным раскрывать душу, обнажая сокровенное. В каждом его движении, жесте, выражении глаз чувствовалась какая-то настороженность — и это притом, что он, похоже, привык командовать и распоряжаться. Сиделки и даже врачи трепетали перед ним, и Кэрол еще больше захотелось узнать, кто же он такой. Надо будет спросить у Энтони, когда он позвонит, решила она.
— Когда мы виделись в последний раз, твой сын был маленьким мальчиком, — задумчиво проговорил Мэтью. — И он смотрел на мир глазами ребенка. Дети часто не различают оттенков, для них есть только черный и белый цвета. Кроме того, он всегда очень заботился о тебе. Прекрасный мальчик — и прекрасный молодой человек! — резюмировал Мэтью. Кэрол теперь и сама это знала, но ей были приятны эти слова.
— Ну и что вы в таком случае не поделили? — повторила она свой вопрос, и Мэтью покачал головой.
— Когда-то я причинил тебе сильную боль, — ответил он. Скрывать это не было смысла — он был уверен, что Энтони все расскажет матери, хотя мальчишка и не мог знать всего. Всё знали только он и сама Кэрол, но разговаривать с ней об этом Мэтью не хотел, опасаясь, что в нем проснется прежнее чувство.
Между тем Кэрол продолжала вопросительно на него смотреть, и Мэтью понял, что отмолчаться ему не удастся.
— Мы с тобой… Словом, наши отношения не назовешь простыми, — проговорил он, чувствуя себя на редкость неуверенно. — Мы познакомились, когда ты работала в Париже — снималась в исторической драме. Тебя только что оставил муж, и ты была очень расстроена и подавлена его предательством. Мы… мы полюбили друг друга, Кэрол… — добавил он с болью в голосе. Мэтью все еще любил ее — он знал это всегда, а сейчас ощутил особенно отчетливо. И Кэрол, внимательно наблюдавшая за гостем, увидела отражение этого чувства во взгляде его удивительных глаз. О, этот взгляд был нисколько не похож на взгляд Джейсона. Француз смотрел на нее напряженно, почти мрачно. Кэрол могла бы даже испугаться, если бы не… Что? Она никак не могла подобрать названия тому, что видела, а если бы и смогла, ей это ничего бы не сказало. После того, что с ней случилось, Кэрол приходилось заново учиться не только жить (в самом обыденном смысле этого слова), но и чувствовать. Пока она могла сказать только одно: присутствие этого человека, чье имя она забыла, хотя должна была бы помнить, действовало на нее каким-то странным образом. Кэрол не знала даже, доверяет ли она ему или, наоборот, боится. В нем было что-то таинственное, недосказанное, а может быть — сказанное слишком отчетливо, чтобы Кэрол сумела воспринять очевидное. Француз, несомненно, питал к ней очень глубокое чувство, но оно было столь сильным, что обжигало, и Кэрол испытывала почти физическое желание отодвинуться подальше. Что бы ни связывало их пятнадцать лет назад, какой бы огонь ни пылал между ними, угли были все еще горячи. Кэрол даже почувствовала, как в глубине ее собственной души что-то шевельнулось — словно поднялась и опала могучая, горячая волна, до поры запертая во мраке беспамятства, но что это было, она опять-таки оказалась не в силах понять. Это могли быть страх, отвращение, обида, но могла быть и… любовь. Между тем она совершенно его не помнила, и даже его имя, которое Мэтью в конце концов назвал ей еще раз, ничего не сказало Кэрол. Для нее он оставался просто человеком, который сказал, будто когда-то давно они любили друг друга. У Кэрол, впрочем, не было никаких оснований ему не верить; она только удивлялась, сколько таких близких незнакомцев из прошлого уже возникло здесь, на ее пороге. О Джейсоне и Шоне она уже знала, теперь появился еще и этот мистер Бетан… Белланкур. И вновь ей придется полагаться на то, что, он сам ей скажет, поскольку ее собственная память не сохранила о нем ни хороших, ни плохих воспоминаний. Все, что у нее было, — это смутные, тревожные чувства, которым она никак не могла подобрать названия.
