Ты и Я - Сводные (СИ) - Сью Ники

— Она тебе нравится? — вдруг озаряет меня. Беляев в лице меняется. Становится бледном, как мел, серьезным таким. Губы в нитку сводит, но тут же выдыхает тяжело, обреченно.

— Смеешься? — качает головой. — Ты бить-то будешь? Вон хотя бы для тех зевак, а то выходит зря они что ли пришли на шоу поглазеть?

— Ты прав. Для них как раз надо, чтобы я тебе как следует вмазал. — Возвожу глаза к потолку. Злюсь адово, фейс этого комика бесит настолько, что хочется сломать ему все на свете. Но что-то меня останавливает. Только вот что — непонятно.

— Я одного не пойму, — улыбается Саня, но клянусь, ощущение, будто он маску надел и пытается скрыть душу, а может и осколки от души. — Как такой нерешительный чувак смог сдвинуть меня с места капитана в клубе. Чем ты их взял?

— Никогда не хотел быть капитаном! — отвечаю зачем-то на его идиотский вопрос. — И да! Дашка моя, так что держишь от нее подальше! Усек? — снова замахиваюсь, но вместо удара, хлопаю ему по плечу. Сжимаю крепко и смотрю нагло в глаза этого чокнутого Казановы.

— Илья! — разлетается за спиной эхом голос Лисицыной. Поворачиваю голову, замечаю рядом с ней своих друзей. А еще толпу зевак.

— Царь, вы что тут? — спрашивает Дыня, когда они сокращают, между нами, расстояние до полутора метра. Даша, правда, быстрей всех настигает. Хватает меня за руку и резко тянет на себя. В глазах страх, тревога, губы дрожат. Притягиваю ее к себе, обнимаю, а затем увожу прочь. Хватит на сегодня зрелищ.

До класса идем с Дашкой практически в обнимку. Она молчит, хотя ощущение, что внутри у девчонки буря целая. И только возле кабинета, Лисицына останавливается.

— О чем вы говорили? — неуверенно спрашивает.

— Да, ерунда, — отмахиваюсь. Уж ей об этом знать необязательно. Не после того дерьма, которое Беляев вылил во всеобщее обозрение.

— Обо мне? — накручивает прядку волос на палец, продолжая старательно избегать моего взгляда.

— О тебе я могу и с тобой поговорить, — пытаюсь отшутиться. Дашка как-то тяжело вздыхает, прикусывает край губы. Кажется, словно хочет что-то спросить, но не решается.

— Илья, не надо из-за меня ни с кем выяснять отношения. Я и сама могу.

— Давай без этого, а? Я парень взрослый и разберусь, когда надо, а когда не надо открывать рот. И вообще, что с тобой? На тебе лица нет. Даш, — чуть наклоняюсь, легонько касаюсь ее щеки, но получаю совершенно необычную реакцию: Лисицына делает шаг назад. Вот так запросто. Будто барьер возводит между нами.

— Просто… не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня, — неуверенно тянет по слогам каждое слово Дашка.

— Царев, — вырастает возле нас классная. Косится недовольно, головой качает. — У меня от тебя уже уши устали гореть. — Начинает веселую песню наша школьная мама. Только ее нотаций для полной радости не хватало.

— Вы так вовремя, — возвожу глаза к потолку. Умеют же люди влезть в серьезный разговор.

— Илья! — злится Любовь Андреевна. Стоит себе с этой идеальной осанкой и высоко поднятым подбородком. Бесит иногда, хотя сейчас все почему-то бесит.

— Ой, давайте не будем, — отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи. Беру Дашку за руку и тяну за собой в кабинет.

— Царев, мне твое поведение уже вот где сидит. Все учителя жалуются. Тебе почти восемнадцать, когда за голову возьмешься?

— Любовь Андреевна, у меня нормальные оценки. Чем они недовольны? Подумаешь, пару шуток отвесил. Так наоборот, атмосферу разрядил.

— Это тебе не КВН, а уроки вообще-то! Мне отца в школу вызвать? — и снова здорОво. Любимая песня классной — вызывать старика на ковер. Он это, к слову, терпеть не может и потом обязательно начинает выедать мне мозг.

— Любовь Андреевна, — вмешивается вдруг Лисицына. Мы все еще продолжаем держаться за руки, и привлекать к себе максимальное количество внимания окружающих. — Илья на прошлом уроке ответил лучше всех. Пожалуйста, дайте ему шанс? Не надо родителей.

— Дарья, на тебя тоже жалуются. Вся школа только и говорит, что у нас молодожены завелись. Может мне и твою маму вызвать? — переводит стрелки классная.

— Так все, мы будем молчать. А то я этот совместный ад не выдержу, — дергаю резко Дашку и тяну к нашей парте. Любовь Андреевна еще что-то продолжает говорить, но в итоге успокаивается и уходит из класса.

Оставшиеся уроки мы почти не разговариваем. Или разговариваю только я. Благо Дыня иногда подсаживается с Левой. Болтают о всякой ерунде, пытаемся создавать видимость хорошего настроения.

Когда занятия заканчиваются, сообщаю пацанам, чтоб шли без меня. Если сейчас не вынюхаю причину неожиданной стены, между нами, с Дашкой, то потом вообще может быть поздно. Но как обычно планы имеют свойство рушиться.

Стоит нам только выйти за пределы школы, стоит только оказаться у дороги, как какой-то придурок на скорости пролетает и обрушивает на меня тонну грязи. Нет, конечно, не тонну, но приличную ее часть. Ругаюсь матом, посылаю все проклятия мира в его сторону и жалею, что в эту минуту не горел красный. А то иначе бы выволок из дорогой тачки и окунул лицом в лужу. Что за люди?!

Лисицына, правда, пытается меня успокоить. Салфетку вытаскивает, помогает протереть одежду. Тоже ругается, но не так яро, конечно. В итоге остаток пути я бурчу на водилу, а Даша лишь изредка кивает головой.

Дома сразу же иду в душ. Хочется смыть с себя недоразумение, а потом уже на чистое тело и трезвый ум все же поговорить с Лисицыной. Тем более в квартире никого, кроме нас. Не сбежит она от меня, да и сколько можно бегать.

Натягиваю майку, шорты и двигаю в сторону своей спальни. Прокручиваю в голове с чего начать разговор, как подойти, чтобы не получить очередное «все в порядке». Однако замираю в дверях, потому что немного… нет, нормально так удивляюсь увиденному.

Дашка стоит напротив шкафа. Возле ног ее валяются пару моих шмоток, а кое-что она держит в руках. Переводит на меня взгляд, изумленный такой, будто я застал ее с чем-то вопиюще ненормальным.

— А что ты делаешь? — все же прохожу вглубь комнаты, и усаживаюсь на кровать.

— Хотела… — мнется Лисицына. Глаза бегают в разные стороны, губы облизывает то и дело. Волнуется видимо. Что вообще с ней происходит. — Попросить у тебя худи. Ты ведь мою выкинул как-то, помнишь?

— А! Ну… окей. Бери любую. Уверен, тебе пойдет.

— Любую? — зачем-то повторяет Даша, опуская голову. Смотрит на вещи в руках, но явно ж не в них дело.

— Мне для тебя ничего не жалко.

— Тогда, — девчонка резко разворачивается, кладет кофты на пуфик. Затем достает из шкафа толстовку… и у меня сердце падает к пяткам. — Вот эту можно?

— Эту?

— Да, хочу именно эту, — заявляет уверенно Дашка. И впервые за столько часов, упирается в меня взглядом.

— Она… — теряюсь отчего-то. Чертова худи, которую надо было выкинуть еще тогда. — Она старая уже. Вон найковскую возьми. Я недавно ее купил.

— А мне эта нравится, — продолжает настаивать Лисицына.

— На ней пятно… было вроде. — Вру, потому что никаких пятен там нет. Я и не носил ее ни разу. Очередной пылесборник в шкафу. Иначе не назовешь.

— Ерунда, отстираю. — Напирает Дашка.

— Может Пуму? Она прикольная. Или знаешь, что…

— Илья! — прикрикивает Лисицына. — Я хочу эту. Или ее нельзя?

Молчу с минуту, может меньше. В голову совсем ничего не лезет. Отдал бы, не задумываясь эту чертову худи, да только будет странно, если Дашка придет в ней в школу.

— Ясно, — грустно и категорично произносит Лисицына. Отворачивается, поджимая губы.

— Что тебе ясно?

— Зачем ты со мной решил встречаться, Илья?

— А зачем люди встречаются? — поднимаюсь с кровати, подхожу к ней, тяну руки, чтобы обнять, но Даша делает шаг назад. Та самая стена, которая возникла еще в школе. И вот сейчас — опять она меня отталкивает.

— Ты все еще что-то чувствуешь к Наташе? — выливает ледяной порыв на мою голову Лисицына. Смотрит исподлобья, будто я совершил грех какой-то, будто я предал ее.