Невыносимое счастье опера Волкова - Алекс Коваль
– Аха. На старости своих лет это Ру объяснишь. Что все ее детство ты для нее “старалась” жизнь свою устроить.
– Своих детей заведешь, потому будешь умничать, братец. Не дорос еще!
Ухмыляюсь, присаживаясь на ступеньки у дома. Пять лет разницы, но Ольга, видать, до сих пор считает, что мне где-то между пятнадцатью и восемнадцатью. И вообще у Оли на все один аргумент железобетонный: своих заведешь, поговорим. Особенно бесит это – заведешь! Как собачку! Хотя в ее случае почти так и вышло. Залетела от бывшего женатого любовника, который ей с пузом пинка под зад дал. Скинула мелкую на предков и полетела дальше свою жизнь сытную устраивать. Да, точняк, как говорит Руся, в ее ситуации слово “заведешь” самое оно.
– В любом случае я не собираюсь с тобой ругаться. Дай Руслане трубку.
– Ее нет рядом.
– Ты на работе?
– Нет. Дома.
– Уроки у нее уже давно закончились. Тогда где она?
– Гуляет с Кулагиной.
– С какой еще Кул…
Ольга не договаривает. Замолкает. Следует буквально секундная напряженная тишина на том конце провода, а потом недоуменное:
– Кулагина?! Погоди, это та баба, из-за которой ты с родителями пор…
– Тони не баба, – обрубаю жестко.
– Ты сейчас шутишь, что ли?! – взревела в трубку мать Ру. – Ох, лучше скажи, что ты шутишь, Волков! Скажи, что я ослышалась, иначе я… я…
– Что ты? Ну, что, Оль? Жопу свою из Питера привезешь?! Так ты хорошенько подумай, как без нее твой очередной хахаль жить будет! Еще, упаси боже, новую себе найдет, все “старания” псу под хвост.
– Ты как со мной разговариваешь, Виктор?! Тебе напомнить, что это я старшая сестра, а не наоборот! И не тебе меня жизни учить, сопляк!
– Угу, старшая. Только тебе истеричность в нашей семье досталась, а все мозги и ответственность мне, очевидно. Может, уже хватит, а?
– Я не хочу, чтобы моя дочь общалась с этой потаскушкой, ясно?! Я не хочу, чтобы она вообще пересекалась с этой су…
– Рот закрой! – рычу в трубку, чувствуя, как меня начинает потряхивать. Кулаки сжимаю, челюсти свожу. Кто между вами двумя беспринципная потаскушка, даже гадать не надо: где кошелек толще, туда и ползет! И хоть о родной сестре так нельзя – но, мать твою, ненавижу, когда трогают "мое"!
– Чего?! Она тебя бросила, а ты еще и защищаешь эту дрянь?!
– Это наши с Кулагиной проблемы, поняла? Ни тебя, ни родителей они не касаются. Для вас она, блть, неприкосновенна, ясно? Была, есть и будет!
– Что, уже снова мозг промыла, да? – фыркает зараза в трубку, у Лели никогда не было тормозов, зато гонора хоть ложкой жри. – Жопой покрутила, улыбнулась, ты и рад! А то, что она в столицу смоталась, спонсора богатенького искать – это хрен с ними! Конечно, с тебя-то что уже было взять, не на то она рассчитывала, когда ноги перед тобой раздвинула. Думала, будете жить богато и припеваючи, а тут вот так случилось…
– Клянусь, Ольга, если я еще хоть одно слово подобное в ее адрес еще хоть раз услышу от тебя или от матери с отцом, я за себя не ручаюсь. Суй свой длинный нос в личную жизнь своих еб*рей, мою трогать – не смей!
– Я..
– И не вздумай Ру капать на мозг, ты меня поняла?! Если я узнаю, что хоть одно кривое слово ты ребенку про нее сказала, пздц тебе. Кулагина за две недели с ребенком больше времени провела, чем ты за десять лет, мамаша года. Сначала сама жизни взрослой научись, а потом других учи.
– Ты как со мной…
Не дослушав, бросаю трубку.
Я просто, мать его, бросаю трубку!
Еще одна коза!
Что же так хреново-то, а? Аж на разрыв все внутри! Рукой затылок потираю, это адская неделя! Я уже не думал, что что-то может быть хуже, чем собственными глазами наблюдать, как Тони на свидания с другим мужиком гоняет. Оказалось, может.
Ее молчание. Близость в шаговой доступности и полнейшая тишина. Ни звонка, ни сообщения. Неделю. Мы не виделись за эту неделю ни разу. И, с*ка, я все понимаю! Я всю эту неделю кручу сказанное ей в тачке и все понимаю. Правда! Права. Права, мать его, по всем пунктам! Но…
Не могу я ее отпустить! Ни мысленно, ни физически – никак! Сколько раз хотел сорваться. Сколько раз набирал и сбрасывал еще до гудков. Печатал сообщение и стирал. По рукам себя бил, на работе выматывал, в тренажерку почти каждый день гонял, даже с Леркой пару раз "встретился". Не то! Это было даже не хорошо, а просто, мать его, "сойдет". А стоило только уехать от нее, как ощущение грязи до самого нутра пробирало. Желание в хлорке утопиться выедало. Вроде ни хера не сделал! Никому не изменил, а чувствовал себя отменным говном. Раз, два, потом я сдался и смирился, что вытрахать Кулагину из башки точно не получится. По крайней мере пока она тут. Ну, или не так быстро, вот только от одной мысли о "новых попытках" аж тошнит. И это пздц. Таким образом я только еще больше ненависть самого к себе разжигаю.
Это была отвратительная неделя, и я уже был на грани срыва. А тут еще и Ольга масло в огонь подлила. Как знала, что мне вот только ее звонка не хватало, чтобы сдохнуть окончательно. Добила!
С психу вырубаю телефон и иду заниматься единственным, еще пока умиротворяющим меня делом. Тачку мыть. В старые джинсы с футболкой переодеваюсь и отключаю мозг, врубая музыку.
Руся с Тони появляются плюс-минус через час. Я успел только с салоном разобраться, наполировав, когда у ворот притормозила машина такси.
По уму надо было не высовываться. Дать Кулагиной свинтить по-тихому домой. Но с хрена ли? Увидеть ее хочу. Хотя бы. Неужели Земля остановиться, если я выйду и просто скажу этой бестии "привет"? В конце концов, если ни дружить, ни встречаться мы не можем, то адекватными добрыми временными соседями нам что мешает
