Любить нельзя забыть - Софи Вирго
После ее слов в голове сразу всплывает вечер воскресенья. Игра в фанаты на желания, а потом перерыв и падающая Кира с поцелуем. За сотовым в тот вечер не следил. Малышка не отвечала, и я просто кинул свой аппарат на общем столике. Видимо в тот момент кто-то и зашел в социальные сети, выставил сторис, зная, что практически не захожу туда. Нетрудно догадаться, кто автор подлости. И почему я спохватился о телефоне, когда покинул общее веселье? Вернулся ведь очень быстро, но для подлости хватило и пяти минут.
Что я там говорил о плане мести? Забудьте. Все к черту. Такая тварь ее не заслуживает. Я просто сделаю вид, что ее ждет грандиозный шухер. Страх – самое странное наказание. Мне есть чем занятья. Вот же подстава.
– Послушай, все это ошибка, так получилось. Выслушай, – обхватываю лицо ладонями, в надежде, что посмотрит в глаза, увидит в них правду, но она упрямо избегает взгляда, мотая головой.
– Нет! Я достаточно наслушалась! – и сбрасывает руки. – Что ты мне скажешь, Марк? Что? – вот теперь ее накрыла настоящая истерика. Слезы уже не прячутся в глубине, они прорвались наружу и им все равно на свидетелей. Им просто надо. – Оставь меня в покое, я устала от игр, мне больно, у меня есть сердце. Оставь его в покое. Ему итак больно.
Понимал, что если не предприму сейчас хоть что-то, то навсегда потеряю. Мне срочно надо исправить ситуацию, но как? Мы застыли друг напротив друга, и я решился на самое отчаянное, что можно предпринять в данной ситуации. Преодолел считанные шаги между нами и крепко прижав, поцеловал.
Поцеловал с отчаяньем, с мольбой, сжимая мягкие губы, которые не хотели мне отвечать.
Глава 26
Марк
Ну же, ответь мне, прошу. Пожалуйста. Дай понять, что все не зря.
Крепче прижимаю Арину к себе, стараясь показать всю свою боль, все желание быть с ней. Ну Паншина, никогда тебе этого не прощу. Только дай добраться. За каждую слезинку моей девочки ответите, причем за все то время, что доставляли ей неприятности. Про нас вообще молчу. Я сначала немного отыграюсь, а потом сделаю так, что будут бояться. Не факт, что урок на будущее будет усвоен, но я надеюсь.
Походит минута, и я понимаю, ничего не меняется. Майская просто позволяет сминать свои губы и все. Упираюсь лбом в ее лоб, разрывая поцелуй. Дыхание сбилось, и я не знаю, как начать. Только чувствую, что она тоже на грани. В голове девчонки явно происходит судебный процесс, на котором Марку Градову должны вынести приговор: любить его, или забыть.
– Прости, я дурак. Но не виноват. Все было случайно. Прошу, поверь мне. Я ее не целовал. Сама подумай, мы только помирились. Зачем мне портить то, что так хорошо начиналось? Пожалуйста, – глажу подушечками пальцев мягкие щеки, стирая с них слезы, – поверь.
Никогда не думал, что буду реагировать на плачь женщин. Поразительно. Но слезы Майской выворачивают душу наизнанку, выть хочется от того, что это из-за меня, пусть и косвенно. Поставь я Киру еще тогда на место, чтобы и сомнений не оставалось, ей никогда не быть рядом, сейчас бы было все намного проще. Не пришлось бы кусать локти от отчаянья. Ведь если Арина пошлет меня, то уже ничего не получится.
– Отпусти, Марк, все было ошибкой. Я не знаю, что у тебя за игры, но я не хочу иметь к ним никакого отношения, – и опускает мои ладони, разрывая, столь важный для нас обоих, тактильный контакт.
Без шелка ее кожи под ладонями стразу становится неуютно и холодно. Как будто остался один в этом бренном мире. Не позволю. Только не сейчас, когда понял с кем хочу провести остаток жизни.
– Ты не мой человек, иначе бы не было столько сложностей. Прощай, Градов, и будь счастлив с Кирой, а я буду счастлива с другим.
Ну до чего же упертая девчонка! Сколько можно уже делить все на черное и белое? Уперлась в одно и тоже. Кира. Да пусть идет куда хочет, эта Кира. Неужели ей не важно, что сейчас между нами. Да я ни с кем кроме нее счастлив не буду. Никогда! Дайте мне сил и терпения не накричать на нее, чтобы достучаться до вредного подсознания. С другим она будет. Сейчас. Разбежался отпускать. Пусть нервно топчется в сторонке кандидат на мое.
– С кем с другим? Ты думаешь я позволю, какому-то чухоморику быть рядом с тобой? Арин, да открой ты глаза наконец. Я хожу за тобой, как привязанный, только на тебя смотрю. Мне никто другой не нужен. Перестань вести себя как обиженный и неразумный ребенок, и посмотри на ситуации со стороны.
– Я ребенок? – ну что за женщина? Объясняю ей важные вещи, а она слышит только слово «ребенок». – Иди ты, Марк, сам знаешь куда. Даже если и с ним, ты не никто, чтобы запрещать.
– Да, упрямый ребенок, – начинаю срываться, вторя ее истеричным ноткам.
– Ну вот и иди тогда, к своей взрослой Кире. А у меня есть к кому сходить, и кто не считает меня ребенком. Ясно?
– Только попробуй, и я ему ноги с руками местами поменяю. Понятно?!
– Не смей мне указывать, что делать. Это моя жизнь, и тебе в ней нет места. Такому трусу и предателю рядом со мной не место. Отстань, оставь в покое, – мир вокруг исчез, остались только наши колкие фразы.
Похоже сейчас она не в том состоянии, чтобы здраво рассуждать. Надо срочно заканчивать, пока лишнего не сказали друг другу. Но как остановить, несущийся на максимуме локомотив? Я не знаю. И заставить себя остановиться тоже. Мысленно уже связал руки, заклеил рот, замуровал неизвестно где, лишь бы слова не выскользнули наружу, но они все равно находят щель и вырываются на свободу, принося с собой разрушение.
– Я тебя не предавал. Если бы ты ко мне хоть что-то чувствовала, то поняла бы, спросила, высказала бы все, что думаешь обо мне, а не ходила в кино черти с кем. Свое сердце тебе, значит,
