Её вина (СИ) - Джолос Анна

– Арина, давай так, – отодвигает меня в сторону, потому что по коридору движется каталка с пациентом. – Спасибо тебе за помощь и за то, что нашла в себе смелость прийти ко мне домой, но на этом хотелось бы наше общение прекратить.

Честно говоря, мне обидно, но я стараюсь держать лицо. Вон даже ноготь от усердия сломала.

– Ты против того, чтобы я навещала тебя? – искренне не понимаю я.

– Против, – кивает он, одаривая меня суровым взором. – В этом нет никакой нужды.

Даже не думала, что мне будет настолько неприятно это слышать.

– Я понимаю, что ты никогда меня не простишь… – вздыхаю, отчаянно пытаясь подобрать правильные фразы, – но…

– Я не держу на тебя зла, если ты об этом, – качает головой и отворачивается к окну. – В жизни бывают разные ситуации. Так получилось… Нельзя вернуться в тот день и всё исправить.

– К сожалению, да… нельзя.

Какое-то время я молчу. Казалось бы, чужой человек, а как глубоко ранят меня его слова…

– Я просто хочу знать, что с тобой всё в порядке. Ни на какую дружбу я и не рассчитывала, – зачем-то объясняюсь я.

Задетое самолюбие так и просит выдать что-нибудь эдакое, колкое, но я не могу… Не хочу…

– Со мной всё в порядке, – уверяет меня Максим. – Ещё раз спасибо за то, что вышла на Нестерова и всё тут организовала.

Держится со мной так, будто моё общество ему в тягость. Я вижу это нетерпение, плещущееся через край. Ему хочется поскорее распрощаться со мной, а я вот почему-то наоборот, словно мазохист, растягиваю эти секунды. Внимательно всматриваюсь в его сосредоточенный профиль и чувствую нечто незнакомое.

– Ну тогда… прощай?

Не расплакаться бы от жгучей обиды. Нет, этому не бывать, ещё чего не хватало…

Молчит. Челюсти сжимает так плотно, что проступают желваки, и всё-таки поворачивается ко мне, обжигая выразительным взглядом. И больше всего на свете, мне хотелось бы сейчас пробраться в его мысли...

В ушах громко стучит разбушевавшаяся кровь, и я не сразу замечаю, что мы уже не одни…

– Ариночка… удели мне минутку.

– Мурат, не видишь, что мы разговариваем? – зло осаживает его Громов. – Ты сейчас вообще не в тему. Чего хотел?

Максима навязчивый поклонник, очевидно, раздражает не меньше моего.

– А чё ты ерепенишься? – ощетинивается тот. – Вы не разговаривали, когда я подошёл. Вы молчали.

Кретин.

– Барских, у тебя есть жених? – вдруг ни с того, ни с сего громко интересуется Громов.

– Есть, – отвечаю я растерянно.

«Вовремя ты об этом вспомнила», – язвительно подмечает внутренний голос.

– Слышал? – Максим стреляет глазами в сторону кавказца. – Свободен.

– Ты почему так разговариваешь? – петушится армянин, колесом выпячивая тощую грудь вперёд. Это смотрится комично и нелепо, учитывая тот факт, что он на две головы ниже Громова.

– Мурат, уйди, пожалуйста, ты здесь лишний, – вмешиваюсь я.

Кавказец обиженно куксится, говорит что-то ругательное на армянском и, наконец, оставляет нас одних. Напряжение, которое и без того явственно ощущалось между мной и Максимом, теперь и вовсе острыми иголками впивается в кожу.

– Идиот, – наблюдаю за Муратом, исчезающим за дверью палаты.

– Сама виновата, – выдаёт странный комментарий Громов.

– Это что ещё значит? – прищуриваюсь я.

– То и значит. Иди уже, Барских…

Раздражённо закатывает глаза.

– Эй, – окликаю его я, когда он уже и сам собирается уходить.

Осмелев, тянусь к нему и осторожно касаюсь дрожащими пальцами его ушибленной скулы. Сначала парень замирает, затем хмурится, а после – мрачнеет всё больше, явно не ожидая от меня чего-то подобного.

И вроде куча людей вокруг, а кажется, будто есть только я и он...

– Выздоравливай, грубиян, – улыбаюсь, когда Громов убирает мою руку от своего лица.

Разворачиваюсь и, проклиная про себя высоченные неудобные шпильки, на негнущихся ногах максимально грациозно направляюсь к лестнице. Всё ещё ощущая спиной его острый как бритва взгляд…

Глава 40 Арина

На этот раз мы встречаемся дома у Ренаты. Оговариваем детали и настраиваемся на непредсказуемый финал. Потому что чем закончится сегодняшняя ночь – предугадать не может никто…

Корецкая спокойно потягивает виски и с лёгкой улыбкой на губах наблюдает за Троицким, расхаживающим по гостиной туда-сюда. Я сижу напротив, перебираю пальцами тонкий айфон и думаю, не совершаем ли мы ошибку, ввязываясь в эту опасную игру.

Загорается экран смартфона. Это обиженная Самойлова снова принимается мне названивать…

Вчера произошло страшное! Вечером Егор получил жёлтый конверт. Потому что Ксюша (естественно находящаяся под нашим давлением) накануне посредством сети инстаграм обратилась к шантажистам с просьбой дать ей время на сбор необходимой суммы. Им это не понравилось, в связи с чем и состоялось знакомство Егора с теми мерзкими фотографиями...

Пришлось навестить эту парочку. Потому что Ксюша истерила по телефону как ненормальная. Мол Егор устроил скандал и не поверил её рассказу. Однако, что бы он там из себя не корчил, ни о какой отмене свадьбе речи, разумеется, не шло. Он же не дурак в самом деле. Отказываться от идеи породниться с Самойловыми Дорохов точно не собирается. Думаю, у него на этот счёт далеко идущие планы, ведь свою невесту он рассматривает исключительно как счастливый билет в будущее. Жаль только, что она сама этого пока не понимает и убедить её – дохлый номер.

Что до шантажистов… они дали Самойловой три дня. Пригрозили тем, что по истечении срока жёлтый конверт отправится в известное московское издание, которое с удовольствием напишет статью о том, чем на досуге занимается дочь депутата Самойлова.

– Рената, ты готова? – интересуется Захар, нахмурившись.

– Конечно, солнце. Войти в роль безмозглой дуры не так уж сложно, – скалится она.

Принимаю видеовызов от Самойловой.

– Привет, – перед нами появляется её обеспокоенное лицо. – Вы как? Не передумали? Я что-то переживаю.

Корецкая презрительно фыркает.

– Не передумали.

– Ребят, а может всё-таки не надо? – голос Ксюши плывёт от волнения. – Давайте уже просто отдадим им деньги. Это плохие шутки…

– А давай ты просто перестанешь наконец ныть? – недовольно цедит Рената.

– А вдруг ничего не получится? А если что-то пойдёт не так? – Ксюша опять начинает плакать. – Они отправят снимки в газету, а этого допустить никак нельзя…

– Как задолбали твои истерики, Самойлова! Вырубай её. Поехали. Время, – торопит нас Корецкая.

Троицкий бросает тревожный взгляд на часы, и мы дружно поднимаемся со своих мест.

– Будь на связи, Ксюш, – сухо обращаюсь я к ней и отключаюсь.

Скажу прямо. После отравленных ядом слов, брошенных в адрес Захара, я очень на неё обиделась. А ещё… вся эта ситуация заставила меня взглянуть на Ксюшу по-новому и сделать некоторые выводы на её счёт.

– Сука бесит, – ругается Корецкая, спускаясь по ступенькам.

И я с ней полностью солидарна. Кроме раздражения и злости по отношению к нашей мелкой я сейчас ничего не испытываю.

– Вот что он в ней нашёл, скажи? – сокрушается Рената. – Глупая капризная эгоистка, заботящаяся исключительно о себе. Ей чихать на то, что все вокруг рвут жопу и рискуют. Главное, чтобы снимки не попали в газету! Слышала?

И опять не поспоришь… Поведение Самойловой не нравится мне всё больше и больше.

– Да к тому же, какая она всё-таки неблагодарная, Арин! Сколько он с ней нянчился? И что получил в итоге? Меня до сих пор трясёт от гнева после твоего рассказа. Трахнуть, видите ли, он её мечтал! Тупая малолетка!

– Не заводись…

— Такие мужики, как он, на вес золота! Красивый, умный, нежный, заботливый! Сколько раз она скидывала на него свои проблемы? Сколько раз бежала к нему реветь? И всегда он носился с ней как с хрустальной вазой! Всегда!

Рената останавливается в холле напротив зеркальной стены.