Даниэла Стил - Калейдоскоп
Джон вернулся к работе. За время его отсутствия накопилось немало других дел; он разбирал их до половины восьмого, а по пути домой перехватил пару гамбургеров в небольшой закусочной. В девять он уже был дома, и почти в ту же минуту задребезжал телефон. Звонила Саша.
— Где ты пропадал весь вечер?
— У себя в конторе. А потом заскочил поесть. Как ваши дела, мисс Рива?
Она обошлась без преамбулы, не поинтересовалась, как его дела — а до этого ни разу не позвонила ему, хотя он оставил телефон отеля. Но с другой стороны, у нее были сплошные репетиции…
— Я в полном порядке. Было подозрение, что растянула сухожилие, но, слава Богу, напрасная тревога.
Джон понял: ничего не изменилось.
— Очень рад. Хочешь приехать?
Ему и хотелось видеть Сашу, и не хотелось. Неделя, проведенная во Флориде, потребовала напряжения всех сил, и теперь он испытывал потребность в отдыхе и моральной поддержке. Могут ли считаться таковой Сашины сетования по поводу связок и сухожилий?
— Я совершенно вымоталась. Звоню из дома. Зато у меня свободный уик-энд. Как насчет завтрашнего вечера?
— Давай махнем куда-нибудь. На Фэйр-Айленд?
Наступило лето; в городе стояла невыносимая жара. Отдых у воды — что может быть лучше?
— В воскресенье у Доминика Монтена день рождения, я обещала приехать и не могу подвести. Извини.
Спектакли, танцовщицы, репетиции, премьеры… Этому не будет конца.
Вслух он сказал:
— Можно поехать на один день. Поваляться на пляже…
— Я — за.
Но Джон прекрасно знал: она будет «валяться» полчаса, а потом вспомнит о необходимости разминки, и они будут носиться как угорелые. Балерина должна всегда быть в форме.
— Заеду за тобой в девять. О'кей?
Саша согласилась, и Джон повесил трубку. На него накатило чувство грусти и одиночества. В нужный момент ее никогда нет рядом.
Он переключился на мысли о другой, незнакомой, женщине, которая больше двадцати лет назад металась между семейными детскими домами и колонией для несовершеннолетних. Чистое безумие — думать о ней сейчас. Он почувствовал себя Элоизой, с ее вымышленными персонажами. Во всем этом нет ни капли здравого смысла, но за последнюю неделю Хилари прочно вошла в его внутренний мир, стала почти реальностью.
На следующий день они с Сашей отправились на пляж, а оттуда — в Монтек, на Лонг-Айленд, и неплохо отдохнули. Пока она делала упражнения, Джон бродил по берегу, а потом они поужинали омарами и в половине двенадцатого приехали к нему домой и сразу же завалились в кровать. Саша была в хорошем расположении духа и на этот раз воздержалась от нытья, что его неумеренная страсть наносит ущерб ее драгоценному телу. Они проспали в обнимку до десяти утра в воскресенье. И вдруг она с диким воплем сорвалась с постели.
— В чем дело, Саш? Ты где?
Джон с трудом продрал глаза. Комнату заливал яркий солнечный свет. Саша метнулась в ванную, включила душ. Джон отбросил простыню и последовал за ней.
— Что ты делаешь?
Из-за пара в ванной ничего не было видно, но потом он разглядел Сашу: она завязала волосы узлом на макушке и подставила лицо горячим струям.
— Ты что это — в такую рань?
— Я обещала Доминику приехать в половине двенадцатого.
— Так еще полно времени!
— Я должна приготовить для всех закуску.
Она выключила душ и начала вытираться.
— Это интересно. Здесь ты никогда не готовила.
Джон злился. Вчера они так хорошо провели день, а теперь она спешит оставить его одного. Он надеялся еще раз заняться с ней любовью, а она напустила на себя деловой вид.
— Это совсем другое дело. Они же танцовщики.
— Танцовщики что-то особенное едят?
— Не будь идиотом.
Нет, он вовсе не идиот. Просто устал от стычек.
— Я позвоню, когда вернусь домой.
— Не стоит утруждать себя.
Джон вышел из ванной и, достав из ночной тумбочки пачку сигарет, закурил. Вообще-то у него не было такой привычки, разве что Саша уж слишком допекала; тогда курево то ли снимало напряжение, то ли усиливало — во всяком случае оказывало какое-то действие.
Она с ангельским выражением взяла его расческу и начала причесываться.
— Джон, не веди себя как маленький. Я взяла бы тебя с собой, но там будут только свои. Никого приглашенных, тесный домашний круг. — Она сладко улыбнулась, и Джон уловил в этой улыбке оттенок мести. — Как у вас в Бостоне.
Вот, значит, как! Да пошла она к черту со своими играми! И своими танцовщиками.
— Завтра вечером увидимся? — она замерла на пороге, смирная, точно мышка.
— Не знаю. Понедельник — день тяжелый. У меня прорва работы.
Саша твердым шагом подошла к нему и, прижавшись всем телом, крепко поцеловала в губы. Стоя в дверях спальни в чем мать родила, Джон почувствовал возбуждение.
— Я люблю тебя, — произнесла Саша.
Ей нравилось доводить его до белого каления, так что он и любил, и ненавидел в одно и то же время. Саша удалилась, торжествуя, а ему хотелось выть от обиды и неутоленного желания.
Чтобы отвлечься, Джон позвонил младшему брату и провел весь выходной у него в Гринвиче. Там он вместе с Филипом, Патти и их сыном играл в парный теннис, а потом плескался в бассейне с их дочерью. Он прекрасно отдохнул, но, возвращаясь домой, со стыдом и смущением признался себе, что ужасно соскучился. Хотя они хорошие, добрые люди и помогли ему развеять тоску.
Войдя к себе в контору, он услышал, как надрывается телефон, но не снял трубку, чтобы не выслушивать невинный щебет о Доминике, Пьере, Андре, Джозефе, Иване и многих других. Они и так сидели у него в печенках… И Саша вместе с ними.
Утром в понедельник он отправился в офис Артура Паттерсона, чтобы полистать дело о наследстве Джорджа Горхэма. Артур обеспечил ему полный доступ к документам, и Джон сразу напал на то, что искал. Если бы много лет назад Артур поставил это своей целью, он и сам быстро наткнулся бы на последний документ, поступивший от Маргарет Миллингтон-Горхэм в шестьдесят втором году, и узнал бы, что она стала графиней де Борн и живет на улице Варенн в Париже. На этом переписка оборвалась, но разыскать Маргарет не составит труда. Джон позвонил в Париж, в справочную службу, и убедился, что она проживает по прежнему адресу. Теперь, если только она жива и согласится сообщить ему сведения об Александре, дело будет в шляпе.
Глава 19
— Опять?! — взбеленилась Саша, но он остался безучастным. Работа есть работа.
— Ты что, работаешь на авиакомпанию?
Она была вне себя от ярости. Третья поездка примерно за столько же недель.
