Предателей (не) прощают (СИ) - Суботина Татия

– Если так, то прикупи попкорн и получай удовольствие от представления.

– С последним туговато, знаешь ли, – покачала головой я, – особенно когда тебе в этом фарсе отведена главная роль, а от последующих действий зависит будущее твоих детей.

– Я так понимаю, впускать Давыдова в жизнь мальчишек ты не намерена? – Светлана перевела на меня взгляд, на мгновение отвлекшись от дороги. – Запретить будет нелегко, с его-то деньгами и связями, но если поднапрячься…

– Не то чтобы не намерена…

– В графе отца у них прочерк? – серьезно спросила она, в который раз поражая меня своей деловой хваткой.

– Прочерк, но отчество Ивановичи… – поделилась с ней. – И ведь я сознательно лишила Давыдова сыновей, не рассказала ему о беременности, об их рождении…

– Жалеешь? – с интересом спросила Светлана.

– Это сложный вопрос, – улыбнулась сквозь нахлынувшую печаль я, – ответить на который даже самой себе мне до сих пор мешает гордость.

До конца пути мы этой скользкой темы больше не касались. Тем более что едва мне стоило выйти из машины, как зазвонил телефон.

– Все нормально? – без предисловий спросил Широкий. – Я что-то долго не мог до тебя дозвониться…

Я так была занята поисками Давыдова, что могла упавший на Землю метеорит пропустить, не то что звонок друга.

– Дела были.

– Мне нужно тебя предупредить, Князева, – голос Артема слышался с помехами, на заднем фоне постоянно что-то гудело, пищало, шумело… – Я улетаю.

– С чего бы? – удивилась я.

– Неожиданная командировка подвернулась, смотаюсь по делам отца, заведу нужные знакомства.

– И долго тебя не ждать? – Я привыкла к присутствию Артема в наших жизнях и давно относилась к нему как к члену большой и дружной семьи.

– Не знаю, как пойдет, – расплывчато ответил он. – Может, неделю, может, две. Не больше месяца, я думаю. В любом случае я буду звонить и ты всегда можешь меня набрать, да?

– Да, – загрустила я. – Когда хоть улетаешь? За обещанными пирогами зайдешь?

– Как вернусь, обязательно стрясу с тебя свой должок, – отшутился Широкий. – Я уже в аэропорту, Князева. Жду, когда объявят посадку.

– О как… Ну хорошего тебя полета, что ли.

Артем поблагодарил, и мы свернули разговор, сейчас обоим было не до этого. Непонятное чувство тоски и тревоги охватило меня, пока поднималась по лестнице, решив пройтись пешком, размяв ноги.

То ли меня пугали перемены, что так стремительно грозились ворваться в нашу с мальчишками жизнь, то ли просто сказывались нервы от сегодняшнего дня. Перед глазами так и стояло лицо бледного как смерть Давыдова, а в голове царил такой сумбур мыслей, что надо было хорошенько постараться, чтобы привести этот хаос к порядку.

На меня же вдруг навалилась такая жуткая усталость, что хотелось банально залезть под плед, взять мороженное и отвести душу. Может, посмотреть с мальчишками какой-то семейный фильм или красочный мультик и ни о чем не думать, ничего не решать? На один вечер же можно позволить себе стать слабой?

Правда, моим надеждам не суждено было сбыться. У входной двери на коврике меня дожидался конверт. Интуиция сразу же зазвучала тревожными колокольчиками, что содержимое мне не понравится, и не соврала…

ГЛАВА 21

Давыдов

Сознание к нему возвращалось медленно, обрывками фраз и воспоминаний. Иван дрейфовал в пучине боли, в нее и вынырнул, когда открыл глаза. Колесики каталки, на которой его везли, жутко грохотали, а потолок смазался в одно слепящее пятно из-за яркости ламп.

– Где я?  – прохрипел мужчина не своим голосом, как только заставил язык шевелиться.

– Ты в больнице, друг, – тут же заглянул ему в лицо Паша. – Здесь помогут. Ты только держись. Ты это… не смей…

– Ма-ша? – позвал Иван сквозь туман, что угрожающе на него надвигался.

– Она скоро приедет, – заверил его Вавилов.

– Хо-ро-шо, – с облегчением выдохнул мужчина  и доверился врачам, что явно знали свое дело.

Его провели через семь кругов ада с обследованиями, но боль затихла, задремала свернувшимся в клубочек котенком. Ивана поместили в одноместную вип-палату, где уже суетилась медсестра, что ставила ему капельницу.

Врач и Вавилов зашли с разницей в минуту: друг присел на стул возле стены, чтобы не мешать, а эскулап приготовился озвучить вердикт. Глядя на его серьезное лицо, Давыдову вдруг стало по-настоящему страшно.

Он не готов был умирать. Не сейчас. Не тогда, когда только узнал о сыновьях. Не тогда, когда даже не успел прикоснуться к мечте. Не тогда, когда ничего не исправил и совсем не приблизился к счастью.

– С таким лицом хороших новостей ждать не приходится, – попытался пошутить Иван, но у него плохо получилось.

Давыдов мог сражаться с проблемами, настоящим живым противником на ринге, но как  победить невидимого врага, когда от тебя ничего не зависит?

Почему-то в голову к мужчине сразу же закрался самый ужасный сценарий происходящего из всех возможных.

«Почти десять лет жизни своих пацанов упустил, и шанса наверстать не будет…» – напевал ему внутренний голос.

– Так у меня для вас, Иван Александрович, хороших новостей и нет, – хмуро выдал седовласый мужчина – его лечащий врач.

У Давыдова все обмерло внутри. Неужели его интуиция не ошиблась и это начало конца?

Вавилов нахмурился.

– У него что-то серьезное? Какие результаты анализов? Это лечится? – друг вместо Ивана засыпал доктора вопросами. Давыдов был ему благодарен, потому как у самого язык онемел.

– Конечно, серьезное! В тридцать довести здоровый организм до язвы! Серьезнее не бывает, – возмущенно всплеснул руками мужчина. – Наплевательское отношение к собственному здоровью, Иван Александрович, не продлевает вам жизнь.

«Язва? – подумал он. – Всего-то язва?»

По сравнению с ожидаемой онкологией или инфарктом этот диагноз показался ему сущим пустяком.

– Форма подачи новостей от вас тоже, – ответил Давыдов.

– Шокотерапия в вашем случае пойдет только на пользу, – заметил врач. – Возможно, в следующий раз задумаетесь прежде, чем накачиваться кофеином под завязку на голодный желудок.

– Еще чуть-чуть, и пришлось бы вместе с язвой лечить инфаркт… – заметил пациент.

– Вы в хороших руках, Иван Александрович. Поверьте, я справлюсь с любой задачей. Хотите проверить мою квалификацию в разных отраслях?

Доктор явно над ним издевался и, похоже, даже получал удовольствие от их словесной пикировки.

– Что-то мне подсказывает, Дмитрий Сергеевич, – Иван прочитал его имя на бейджике, – вы не в числе моих поклонников…

– Я вообще бокс не смотрю. Бесполезный вид спорта, а сколько калек после него остается! – Мужчина закатил глаза.

– Меня эти ужасы обошли стороной.

– Зато язва нет, – поджал губы врач. – Приступ удалось купировать, но если вы будете и дальше так относиться к собственному желудку, то операция не за горами. К тому же исход ее я предрекать не возьмусь, могут быть осложнения.

– Но у меня же в груди болело. – Для наглядности Иван потер именно то местечко, где еще недавно все горело от боли, лишившей его сознания. – Там точно язва? Вы хорошо посмотрели?

– Боли при язве с иррадиацией в грудь не такое частое явление, поэтому приступ нередко путают с сердечными болезнями.

– Вот!

– Сомневаетесь в моем профессионализме? – хмыкнул Дмитрий Сергеевич. – Такую красоту, как у вас, сложно было не заметить. Ошибка исключена.

– Значит, сейчас ничего смертельного нет? – подал голос Вавилов.

– Сейчас нет, но в будущем…

После такого ответа Давыдов незаметно выдохнул с облегчением. Ему даже себе оказалось сложно признаться в страхе, не то что открыто признать слабость.

Мужчины ведь не сделаны из железа, но они упорно пытаются доказать всем обратное.

– О нем я подумаю позже, – решительно заявил Иван и попытался встать, только вот мир почему-то покачнулся.

– И как далеко вы собрались, господин боксер? – насмешливо уточнил врач.