Татьяна Герцик - Роман в утешение. Книга первая

– Ладно. Но недолго, а то у меня голова заболит.

Подошла к кровати, скинула пеньюар и легла рядом. Роман тут же подвинулся ко мне, уложил руку на мою талию и снова блаженно засопел мне в шею.

Мне было приятно лежать под его крепкой рукой и я не понимала, почему не хочу принять эту так наглядно выражаемую страсть. Пусть ненадолго, но рядом с ним я чувствовала себя горячо желанной женщиной. Что же мне мешает?

Вдруг мне стало ясно – боль предательства беспредельно когда-то любимого мной Георгия бросило свою мрачную тень на все мои последующие отношения с мужчинами. Я не хотела серьезных отношений с Романом не потому, что знала, чем они закончатся, а потому, что боялась влюбиться и снова страдать.

Решив, что страдать я никогда не буду, потому что влюбиться себе больше ни в кого не позволю, тоже задремала. В полусне услышала, как в спальню кто-то зашел. Хотелось открыть глаза, но полубессонная ночь взяла свое, и мне не удалось приподнять тяжелые веки. Зато я хорошо расслышала злой голос Вадима:

– Вот блин, спят, два голубочка!

И предупреждающий шепот Марины:

– Тише! Пошли отсюда!

Снова стало тихо, и больше я ничего не слышала. Проснулась от потягивания Романа. Приподнявшись, хотела встать, но мне помешала его рука, легшая на талию. Чтобы предотвратить постельную лирику, я заявила:

– Я от голода сейчас умру! – и вдруг поняла, что мой аппетит, несмотря на всяческие катаклизмы, за всё время жизни с Романом ни разу не давал сбой.

Почему? Мой организм не воспринимает мою жизнь здесь как серьезную неприятность? Просто небольшое приключение, которое требует повышенного количества калорий? Что ж, как ни странно, но я действительно ни разу всерьез не переживала ни из-за неприязненного отношения Вадима, ни даже ни из-за своего похищения. Возмущена – это да, но уж никак не мучилась, как после измены Георгия.

Наоборот, приходилось признать, что эта полная невзгод и опасностей, а так же страстных постельных утех жизнь нравилась мне всё больше и больше, и вырывалась из нее я исключительно с целью ублаготворить собственную гордость, а не по настоятельному требованию души.

Вздохнув, Роман поднялся. Похоже, я оказалась для него тем оселком, на котором оттачивается терпение. Посмотрев на часы, согласился со мной.

– Да, пора обедать.

Я повернулась к выходу, и он снова встревожено вскричал:

– Ты куда?

Поняв, что эта ночка и в самом деле изрядно притупила его умственные способности, растолковала, почти не сердясь:

– К себе. Здесь мне не во что переодеться.

Согласно кивнув, Пронин даже не пошел за мной, предоставив некоторую свободу передвижения, и я беспрепятственно добралась до своих комнат.

Остановившись возле своих апартаментов, удивленно вздернула брови, не совсем понимая, что произошло. Дверь стояла на месте, причем та же самая, но вот замка в ней не было, и появилась примитивная, без защелки, ручка. В косяке отверстие для язычка замка было искусно зашпаклевано. Я беспрепятственно открыла дверь, изрядно помрачнев. Что это такое? Теперь ко мне сюда может ворваться кто угодно?

Марина разбирала вещи, аккуратно раскладывая по моим шкафам мужские носки, трусы и прочее.

Я возмутилась:

– Это что за безобразие?

Повернувшись ко мне, горничная сердито заметила:

– А это результат устроенного вами ночного развлечения. Теперь Роман будет постоянно жить с вами. Здесь. Чтобы, как он выразился, не помереть раньше времени от инфаркта.

Внезапно мне стало весело, и я бесшабашно рассмеялась.

– Что, ночка была еще та?

Марина моего веселья не разделила.

– А вам не кажется, что устраивать такие… – она пожевала губами, выбирая интеллигентное слово для обозначения моих художеств, – выкрутасы, – явный перебор? Вы о последствиях подумали? В коридорах теперь ставят дополнительные камеры слежения, чтобы мимо них ни одна мышь не проскользнула, двери вам изурочили, и еще… – тут она запнулась и замолчала.

Не требуя продолжения, я прошла в ванную и встала под душ. Итак, что еще можно устроить для тотальной слежки? Поставить прослушку? Наверняка это так и есть. И, похоже, ее установили не только в комнатах, но и в сумочку мне какой-нибудь жучок засунули.

Посетовав на невесть откуда взявшийся бурный темперамент, так усложняющий мне жизнь, я решила прикинуться нежным пушистым одуванчиком и ничего провоцирующего введение дополнительных строгостей более не выкидывать. По мере возможности, конечно, потому что, что греха таить, мне очень понравилось учинять подобные переполохи.

Переодевшись, я спустилась вниз, где меня в гордом одиночестве уже ждал Роман. Главного охранника поблизости не было, и я спросила сладеньким голоском:

– А где Вадим? На дежурстве?

Пронин прокряхтел что-то совершенно неразличимое, и я поняла, что больше мне сегодня никаких вопросов лучше не задавать. А мой излюбленный неприятель наверняка отсиживается где-нибудь в тихом спокойном уголке, потому что боится не выдержать искушения быстро и бескровно меня при встрече придушить.

Осознание своей небольшой победы так меня воодушевило, что я чуть было не запела во весь голос. Но мое удовлетворенное мурлыканье Пронин всё-таки расслышал и угрожающе спросил:

– Чему это ты так радуешься?

На этот случай у меня для него был припасен убийственный ответ:

– Скоро закончатся праздники, из Паланги вернутся мои сыновья и я смогу их увидеть. – И с напором спросила, глядя ему прямо в глаза: – Надеюсь, ты не будешь против?

Он сначала покраснел, потом посерел. Ого, как же общение со мной славно тренирует его сердечно-сосудистую систему! Видимо, подобные стрессы ему очень нравились, иначе он бы давно отправил меня на все четыре стороны.

Налив себе стопку коньяка, Пронин опрокинул его в себя одним глотком, даже не закусывая. Помолчав, что-то обдумал, и согласился:

– Конечно, ты с ними встретишься. При определенных условиях.

Это мне не понравилось, и я потребовала уточнения. Но Роман что-либо объяснять отказался.

– Вот когда придет время встречи, тогда и узнаешь.

Решив не лезть в бутылку, не то передумает и увезет меня куда подальше, я принялась за еду.

Последующие дни текли очень размеренно и спокойно, я никому ни в чем не противоречила, боясь последствий. Роман тоже всеми силами избегал подводных углов и течений в нашей такой непростой совместной жизни.

Но вместо того, чтобы успокоиться, волновался всё больше и больше. Чем это было вызвано – непривычным для него покоем или моим предстоящим свиданием с сыновьями, я так и не разобрала. Чтоб развеяться, принялся придираться к персоналу из-за всякой ерунды. То ножи не острые, то пыль на шкафах, а один раз он раскричался из-за перегоревшей не вовремя лампочки.