Ким Эдвардс - Дочь хранителя тайны
– Ты великолепно играл, – с чувством сказал Дэвид и обнял Пола, заметив, как напряглись его плечи, как он насторожен и скован. – Просто феноменально, сынок.
– Спасибо. Я здорово нервничал.
– Да что ты? А совершенно незаметно.
– Совершенно, – подтвердила Нора. – Ты прекрасно держишься на сцене.
К Полу со всех сторон тянулись руки. Он охотно пожимал их, словно избавляясь от нерастраченной энергии.
– Марк Миллер пригласил меня играть с ним на фестивале искусств. Правда, классно?
Марк Миллер, учивший Пола играть на гитаре, быстро обретал известность. На сердце у Дэвида потеплело от радости.
– Еще как классно, – ответила, смеясь, Нора. – Классно и круто!
Она поймала страдальческий взгляд сына.
– В чем дело, Пол?
Пол сунул руки в карманы, потоптался на месте, обвел взглядом набитое битком фойе.
– Просто… даже не знаю… как-то стыдно, мам. Ты так говоришь… ты ж не школьница, в самом деле.
Нора вспыхнула. Дэвид видел, как она застыла от обиды, и ему тоже стало за нее больно. Она не знала, почему муж и сын отдалились от нее. Не знала, что одежду, брошенную на песке, трепали бури, которые Дэвид сам вызвал много лет назад. – Не смей так разговаривать с матерью! – Дэвид принял на себя выпад Пола. – Немедленно извинись.
Пол равнодушно пожал плечами:
– Само собой. Прошу прощения.
– Искренне.
– Дэвид… – Рука Норы легла на плечо мужа. – Не будем раздувать мировой скандал, очень тебя прошу. Мы все перенервничали. Давайте-ка поедем домой и отпразднуем успех. Я хотела кое-кого пригласить. Бри обещала прийти, и еще Маршаллы… Лиззи с ее флейтой – просто чудо, вы согласны? Родители Дюка, думаю, тоже не откажутся. Как по-твоему, Пол? Мы не очень хорошо знакомы, но, возможно, они к нам присоединятся?
– Нет! – Пол смотрел мимо Норы, в толпу.
– Серьезно? Ты не хочешь пригласить семью Дюка?
– Я никого не хочу приглашать, – ответил Пол. – Я просто хочу домой.
С минуту все трое не произносили ни звука: островок безмолвия в гудящем от разговоров фойе.
– Что же, ладно, – нарушил молчание Дэвид, – едем.
* * *В доме было темно. Пол отправился прямиком к себе. Дэвид и Нора слышали снизу его шаги – в ванную и обратно. Слышали, как тихо хлопнула дверь, клацнул замок.
– Не понимаю… – Сняв туфли, Нора стояла в чулках посреди кухни и выглядела очень маленькой и несчастной. – Он так хорошо выступал. Казался счастливым – и вдруг… Что произошло? Не понимаю. – Она вздохнула. – Подростки. Трудный возраст. Пойду поговорю с ним.
– Нет, – сказал Дэвид. – Лучше я.
Он поднялся наверх, не включая света, подошел к комнате Пола и немного постоял в темноте, вспоминая, как руки сына ласково и уверенно перебирали струны, наполняли музыкой просторный зал. Много лет назад, отдав дочь Каролине Джил, он совершил чудовищную ошибку. Он сделал свой выбор – и теперь оказался здесь, во мраке, перед комнатой сына. Дэвид постучал в дверь; Пол не открыл. Дэвид постучал еще и, не дождавшись ответа, прошел к книжному шкафу, достал специально хранившийся там тонкий гвоздь и сунул его в замок на дверной ручке. Услышав тихий щелчок, Дэвид повернул ручку и открыл дверь. Его не удивило, что в комнате никого нет, лишь ветер полоскал блеклую занавеску.
– Он сбежал, – сообщил Дэвид Норе. Она по-прежнему была на кухне – стояла, скрестив на груди руки, и ждала, когда закипит чайник.
– Сбежал?
– Через окно. Видимо, по дереву.
Она уткнулась лицом в ладони.
– Ты знаешь, куда он мог пойти? – спросил Дэвид.
Нора помотала головой. Чайник засвистел, комната наполнилась упорным, пронзительным завыванием.
– Куда-нибудь с Дюком?
Дэвид выключил газ под чайником.
– Я уверен, что с ним все в порядке, – сказал он.
Нора кивнула, затем покачала головой.
– Нет, – шепнула она. – В том-то и дело. Я вообще не понимаю, что с ним.
Она сняла телефонную трубку. Мать Дюка назвала ей адрес дома, где ребята хотели собраться после концерта, и Нора потянулась за ключами.
– Лучше поеду я, – сказал Дэвид. – Вряд ли он сейчас захочет говорить с тобой.
– А с тобой, можно подумать, захочет, – парировала она.
Но он видел: она поняла, еще не договорив. В тот момент обнажилась вся правда. Между ними разом встали ее долгие отлучки из коттеджа под выдуманными предлогами и одежда, брошенная на пляже. И его собственная ложь. Нора кивнула один раз, очень медленно, и он испугался того, что она может сказать или сделать: это грозило навсегда изменить мир. Дэвиду как никогда раньше хотелось остановить мгновение, не дать судьбе продвинуться вперед.
– Я сам виноват, – проговорил он. – Во всем.
Он взял ключи и вышел в теплую весеннюю ночь. Полная луна, красивая, круглая, цвета жирной сметаны, низко висела над горизонтом. Дэвид все поглядывал на нее, пока ехал по безмолвным улицам своего солидного, респектабельного района. Ребенком он не мог и представить, что будет жить в таком месте. Вот чего не знает Пол: что мир непредсказуем и временами жесток. Дэвиду пришлось долго бороться за то, что его сын принимает как должное.
Он увидел Пола за квартал до места, где праздновали успех его друзья. Мальчик брел по переулку, сгорбившись, засунув руки в карманы. Вдоль дороги вереницей стояли машины, припарковаться было негде. Дэвид затормозил, посигналил. Пол вскинул голову, и на мгновение Дэвид испугался, что он сейчас убежит.
– Садись, – велел Дэвид, и сын покорно открыл дверцу и молча сел.
Машина тронулась с места. Луна заливала все вокруг матовым светом. Дэвид кожей ощущал присутствие Пола, слышал его тихое дыхание, видел руки, неподвижно лежащие на коленях, чувствовал, как он смотрит в окно на проплывающие мимо газоны.
– Ты прекрасно играл. Если честно, я потрясен.
– Спасибо.
Еще два квартала в молчании.
– Мама говорит, ты хочешь поступать в Джуллиард.
– Не исключено.
– Музыка – это твое, – сказал Дэвид. – Как и многое другое. Перед тобой масса возможностей. Тысяча дорог. Ты можешь стать кем угодно.
– Я люблю музыку, – ответил Пол. – Я ею живу. Но видимо, тебе этого не понять.
– Почему, я понимаю, – возразил Дэвид. – Но одно дело жить, а другое – зарабатывать на жизнь.
– Угу.
– Не согласен? Это потому, что ты никогда ни в чем не нуждался и не осознаешь, что такая жизнь – подарок судьбы.
Они почти подъехали к дому, но Дэвид свернул в противоположную сторону. Ему хотелось еще побыть с Полом в машине, при лунном свете, в котором их разговор, пусть натянутый и неловкий, все-таки был возможен.
