Татьяна Туринская - Побочный эффект
Но пришел и на ее улицу праздник.
Когда у их приятелей случился юбилей, запланированное, было, мероприятие едва не сорвалось: практически весь мужской состав гарнизона отправился на учения, оставив лишь три смены караула для охраны. Большое гуляние пришлось перенести до возвращения мужчин в родные пенаты.
Однако вечеринка таки состоялась. Пусть не юбилей, а всего лишь его репетиция. Не настоящий праздник — а скромный девичник: нельзя же пропустить торжественную дату? Через неделю, когда мужчины вернутся — это будет уже совсем не то, всего лишь повод для пьянки. Дату нужно отметить день в день. Хоть как-нибудь.
По причине сугубо женского состава гостей хозяйка устроила сладкий стол: шампанское, фрукты, торт. Сидели, щебетали о бабских своих делишках, секретничали.
Паулина была в ударе — за столько лет впервые могла быть самой собой, а не ежиться под колючим взглядом Николая. Резвящиеся пузырьки шампанского баловались теперь не только в хрустальном фужере, но и в ее голове. Она чувствовала себя такой легкой, такой возвышенной! Так вдруг захотелось петь, захотелось всеобщего внимания и восхищения.
Сначала подружки не заметили, что с гостьей творится что-то не то. Подумаешь — стала чуть громче обычного смеяться. Подумаешь — шампанское хлещет, будто лимонад. Ничего страшного, хозяйка подготовилась к празднику на совесть: как-никак — десять лет, как-никак — юбилей, так что шампанского всем хватит.
Но уже скоро из уст Паулины полились странные речи:
— А чего мы, девки, без мужиков-то скучаем? Какого хрена нас тут одних собрали? По каким признакам нас отбирали в это сборище? Я не лесбиянка. Я мужиков люблю, а ваш бабский коллектив оскорбляет мое достоинство. Вы мне на хер не нужны! Может, вам мои прелести и не дают покоя — еще бы, кто откажется от Паулины Видовской? Но я предпочитаю, чтобы меня имели мужики! А вас я в гробу видала в белых тапочках. Извращенки!
За столом воцарилась тишина. Приятельницы уставились на Паулину, словно перед ними сидело внеземное существо.
Плевав на всеобщее внимание, Паулина встала из-за стола. Художественно оттопырив попку, смачно пукнула:
— Это вам от меня приятного аппетита! — ошалело, нездорово заржала, и покинула компанию. — Чао, крошки!
Дома было хорошо. Вадим любил дом. При условии, конечно, что в нем нет отца.
Но сейчас можно было расслабиться — тот уехал на учения, значит, о нем можно не думать, не смотреть на часы в ожидании ежедневной бури. Насколько проще было, когда Вадик был маленьким! Мама заботилась о том, чтобы он пораньше ложился спать и не видел рассерженного бог знает чем отца.
Взрослый парень в восемь часов спать не завалится. А потому теперь сын с отцом виделись дважды в день: утром и вечером. Получал ли от этих встреч удовольствие отец — тайна за семью печатями. Вадиму же эти встречи давали сплошной негатив.
Оставалось удивляться: как мама, его самая замечательная мама в мире, могла выйти замуж за этого урода?!
Думать о том, что, выйди мама за кого-то другого, Вадима могло бы и не быть, или это был бы совсем иной Вадим, думать не хотелось.
Его все устраивало в этой жизни. За исключением отца, конечно. Друзей нет? А зачем ему друзья, если у него есть мама.
Друзья… Вадим не разделял взглядов сверстников. Те могли говорить только о девчонках, и только мерзко. Ну и о стрелялках всяких, боевиках. Вадим не любил такое. Девчонки — глупость. Стрелялки-боевики — грязь. Не было в них ничего красивого.
Красота — это ведь не только женщины. Красивыми могут быть и банальные линии в тетрадке для геометрии, не говоря уж о цветах, деревьях, облаках. А одежда? А обувь? Мебель? Посуда? Да все вокруг может быть красивым — этому его научила мама. Они с ней могли часами разглядывать репродукции картин великих мастеров в тяжелых глянцевых альбомах, посвященных тому или иному художнику. Мама обещала, что когда-нибудь они непременно уедут в Москву, и станут ходить по музеям каждую субботу.
Может, Вадим и нашел бы себе товарища по душе. Но на это требовалось время. А где его взять, если каждые два-три года приходилось переезжать к новому месту службы отца?
Зато мама всегда была рядом. Его любимая, нежная, его необыкновенная мама.
Только сейчас ее не было дома. Ничего страшного — Вадим ведь уже взрослый. Каждый имеет право на отдых. Тем более мама. Часто ли ей удается побыть без отца? Этот урод наверняка и в компаниях ее унижает. Пусть уж хоть раз нормально повеселится.
В дверь позвонили. Наверняка очередная влюбленная дурочка — больше некому. Маме еще слишком рано возвращаться. К тому же она всегда открывает своим ключом.
Друзей у Вадима не было, зато от девчонок не мог отбиться: бегали вокруг него стаями, глупые. Никак не могли понять, что ему никто не нужен, пока рядом есть мама. Забрасывали дурацкими записочками, одаривали многозначительными взглядами. Дуры! Из-за них Вадиму без конца приходилось участвовать в разборках с пацанами. В каждом гарнизоне его ждали неприятности до тех пор, пока местные мальчишки не понимали, что его никто не интересует, и не оставляли в покое.
Вот и сейчас, наверное, очередная дура приперлась, якобы за домашним заданием. Вадим открыл дверь, заранее нахмурившись.
Перед ним стояла мама. Какая-то странная, ухмыляющаяся. Легким щипком коснулась его щеки:
— Здравствуй, малыш!
Прошла в комнату, огляделась по сторонам. Не найдя ничего интересного, заглянула в спальню. Не обнаружив искомого, уставилась на Вадима ошалелым взглядом:
— Я не поняла — а где народ? Где стол, где поклонники? Где все, я тебя спрашиваю?! Это что же, меня пригласили ради того, чтобы выступать перед одним сосунком? Или я слишком рано пришла?
От ее чужого голоса, от странных слов у Вадима по коже разбежались мурашки.
— Мама, что с тобой?
— А вот хамить не надо! 'Мама!' Я, конечно, старше, но не до такой же степени. Хамло! Не знаю, что ты здесь делаешь — как по мне, ты еще слишком мал для этого. Ну да родителям виднее. Это папаша, что ли, решил тебя посвятить во взрослую жизнь? Ну-ну… Мне-то что? Мне без разницы, не мои проблемы. А сам-то папашка где?
— Как где? На учениях… Ты что, забыла, мам?
— Еще раз мамой обзовешь — накажу. Понял, козлик? Так где остальные?
Вадим был обескуражен. Что случилось с мамой? Почему у нее такой чужой голос? Почему она смотрит так отстраненно? И кого она все время ищет? Какие гости? Разве они собирались принимать гостей? Без отца? Но мама же ни о чем таком не говорила.
Ничего не понимая, но не желая еще раз нарваться на 'козлика', Вадик сел в кресло и взялся за книгу. Мама постояла среди комнаты, упершись руками в бока, поразмышляла о чем-то. Подошла к нему:
