Салли Боумен - Актриса
— Здравствуйте, мистер Синклер. Вы меня не помните? Я — Стефани Сандрелли. Мы с вами встречались в Канне. Я снимаюсь в одном фильме с вашей женой. Она попросила меня позвонить вам, когда я буду в Лос-Анджелесе, и узнать, все ли в порядке. — Женщина тихонько хихикнула. — По-моему, она просто хотела проверить, сильно ли вы по ней соскучились.
Льюис нахмурился. Даже в своем теперешнем состоянии он понимал, что Элен ни за что не обратилась бы к постороннему человеку с такой просьбой.
— Простите, я не расслышал, как ваше имя?
— Стефани. Стефани Сандрелли.
В ту же минуту он ее вспомнил. Ну да, это та девица, которая прогуливалась в парке отеля «Кап д'Антиб». Перед глазами встала копна платиновых волос, пышный бюст и узкое белое платье, подчеркивающее соблазнительные формы… Он колебался не больше секунды. «Два года», — подумал он и произнес уверенным и небрежным тоном, каким привык разговаривать с девушками:
— Очень рад, что вы позвонили, Стефани. Нам непременно нужно увидеться. Надеюсь, вы не откажетесь, если я предложу вам поужинать сегодня вместе?
— Не откажусь, — прошелестел в трубке робкий голосок.
Вот так это все и началось.
Съемки «Беглецов» подошли к концу. Элен вернулась в Нью-Йорк и поселилась в отеле «Плаза Атене».
Номер был тот же, что и всегда, — уютный, прохладный, с окнами, выходящими на Центральный парк. Элен посмотрела на улицу. Город плавился от зноя; листья на деревьях побурели и свернулись; лошади, запряженные в старинный шарабан, потели и переступали ногами в ожидании туристов. Конец июля, жара почти как в Алабаме. Элен облокотилась на подоконник. Где-то вдали завыла сирена.
Она уже привыкла к гостиничным номерам и давно перестала обращать внимание на интерьер. Иногда ей казалось, что она так и будет вести эту кочевую жизнь, что у нее вообще нет дома и даже вилла в Лос-Анджелесе — всего лишь очередное временное пристанище.
Она равнодушно оглядела номер: тяжелые парчовые шторы, живописными складками обрамлявшие окна; белые, вышитые, туго накрахмаленные простыни; сухой воздух, наэлектризованный до такой степени, что от металлических предметов било током; картины, развешанные точно на одинаковом расстоянии друг от друга, — красивые, добротные и безликие, не способные оскорбить ничей вкус.
Она взяла чемодан и принялась методически распаковывать вещи, с привычной аккуратностью раскладывая их в шкафу. Платье от Валентине, туфли от Росетти, костюм от Сен-Лорана — его она собиралась надеть завтра на встречу с Джеймсом Гулдом. «Значит, вы продали дом в Грассе? Так, так… Ну что ж, это нужно обсудить. Предлагаю встретиться у меня в офисе». Тон у Гулда был раздраженный, и Элен поняла, что разговор предстоит не из приятных.
Она вспомнила их первую встречу осенью 1960 года и невольно улыбнулась.
Они с Льюисом жили тогда в «Пьере». В тот день, когда она собиралась навестить Гулда, было очень жарко, почти как сейчас. Провожая ее до двери, Льюис сказал: «Дорогая, хочу тебя предупредить, Джеймс Гулд очень занятой человек. Не обижайся, если он сможет уделить тебе только десять минут». Она улыбнулась и ничего ему не ответила. Она знала, зачем она идет к Гулду. Она готовилась к этой встрече много месяцев, обдумывала каждое слово, каждый вопрос, записывала все, что ей могло понадобиться, а некоторые места даже выучила наизусть. Встреча с Гулдом должна была стать первым шагом на пути в Алабаму, и она не намерена была ограничиваться десятью минутами. Но для того, чтобы беседа прошла так, как она хотела, нужно было заранее просчитать все варианты. Чем она могла заинтересовать такого человека, как Джеймс Гулд III? Что могло заставить его отложить свои дела и выслушать ее — не из милости, не из-за денег (тут ей как раз нечем было похвастаться, весь ее капитал составлял немногим более тридцати тысяч долларов) и даже не ради ее мужа, а ради нее самой?
В первую минуту, войдя в огромный, отделанный дубом кабинет и оказавшись лицом к лицу со знаменитым банкиром, она слегка растерялась. Перед ней стоял высокий красивый мужчина чуть старше пятидесяти лет с лицом римского патриция. Раскованностью и врожденным благородством манер он сразу напомнил ей Льюиса. В то же время в нем было что-то, безусловно роднившее его с мистером Фоксвортом, — то ли ледяная вежливость, с которой он обращался к Элен, то ли недоверие, сквозившее в его тоне. Все это явно не предвещало ничего хорошего. Оставалось надеяться, что мистер Гулд обладал хотя бы чувством юмора. Впрочем, пока на это ничто не указывало.
Задав ей несколько вежливых вопросов о Льюисе, Гулд быстро перешел к главной теме беседы. Тон у него был нетерпеливый. Всем своим видом он давал понять, что согласился на эту встречу только из одолжения.
— Итак, что мы имеем? — произнес он, небрежно перелистывая лежащие перед ним бумаги. — Тридцать тысяч долларов… Хм, понятно… Ну что ж, миссис Синклер, давайте сразу обговорим ваши условия. Во что вы хотите вложить эти деньги? Очевидно, в ценные бумаги? К сожалению, рассчитывать на большую прибыль в этом случае не приходится, поэтому я советовал бы вам…
— Мистер Гулд, — перебила Элен.
Она понимала, что идет на риск, но терять ей было нечего. Она на минуту опустила голову, а потом быстро взглянула ему в лицо. Она представила, что стоит перед камерой, и сразу почувствовала себя уверенней. Ровным, спокойным голосом она произнесла заранее отрепетированную фразу:
— Мне нужна не прибыль, мистер Гулд. Мне нужен капитал, большой капитал. И я надеюсь, что вы поможете мне его сколотить.
Гулд оторвался от лежащих перед ним бумаг и удивленно посмотрел на нее.
— Для начала я хотела бы, — продолжала Элен, холодно и сдержанно, как истинная англичанка, — удвоить имеющуюся у меня сумму, а полученный доход снова пустить в оборот.
— Мне кажется, вы ошиблись адресом, миссис Синклер. Здесь не Лас-Вегас, здесь Уолл-стрит, — проговорил Гулд.
— Знаю. Если бы я была уверена, что в Лас-Вегасе мне повезет больше, я поехала бы в Лас-Вегас. Но я в этом не уверена. Кроме того, у вас, насколько я понимаю, ставки гораздо выше.
Наступила тишина. Затем Гулд неожиданно улыбнулся. Подняв голову, он с интересом посмотрел на Элен — впервые с тех пор, как она вошла к нему в кабинет. Потом взял листок, на котором были записаны какие-то цифры, аккуратно разорвал его на мелкие кусочки и бросил в корзину.
— Ну что ж, — проговорил он, — тогда начнем все сначала.
«Значит, у него все-таки есть чувство юмора, — подумала Элен, — в таком случае мы поймем друг друга». Она оказалась права. С этой беседы, занявшей не десять минут, как предсказывал Льюис, а целых полтора часа, началось их долгое и плодотворное сотрудничество, переросшее со временем в настоящую дружбу.
