Людмила Сурская - НЕ ГАДАЙТЕ НА РОМАШКАХ. Книга 3. СЕМЕЙНАЯ КРЕПОСТЬ.

- Поехали мужики, удивим родственниками Лизу, - обнял брата и отца Роман, заодно отмажем от ночного отсутствия Медведя.

Лиза, открыв дверь и увидев обнявшуюся и виновато улыбающуюся троицу, переполошилась.

- У вас такие лица, что в пору, иконы писать. Рожайте уже свой сюрприз.

- Привет, Лизавета, - ухмыльнулся Роман, продолжая обнимать Мишу и горячо нашёптывая ему о чём-то на ухо.

- Мы братья, - прогремели они хором, а это наш отец.

- Тю, вы что уже с утра приложились, по какому это интересно поводу вы второй день в веселье. - Пошла на них грудью Лизавета.

- О, о. - хохотали на Лизины выпады ребята.

- Лиза, угомонись. - Остановил её Фёдор Егорович. - Это правда. Миша мой сын, выходит старший. Я сам недавно об этом узнал.

- Ведь все видели, что они похожи, и никто не догадался, - залилась слезами она. - Хотя о чём это я, земля круглая, народа много, мало ль похожих. Вы проверили, это точно?

- Точно, точно.

- Идите, я вас обниму. Чёртушки.

Попив ещё чайку у Лизы. Забросив Мишу потом на работу. Пересев в свой автомобиль, и распрощавшись позже с Романом, Фёдор Егорович покатил домой. По пути позвонил жене. Ответа долго ждать не пришлось. Заслышав её:- Алло! с ходу объявил:

- Зинуля это я.

- Федечка, ты чего не звонил, я волновалась, - шумела трубка голосом жены.

- Нормально всё. Как по маслу, дорогая. Не без того пришлось поволноваться. Но ребята рады друг другу. Ты у меня умница. Я люблю тебя, старушка. Если б ты не вспомнила ту давнюю историю и не сообразила, что Миша, может быть сыном моего покойного брата-близнеца я сам точно не допёр до такой развязки. Не волнуйся, я разговариваю, стоя на обочине. Про мать спрашивал. А как же. Я сказал, что не помню, не рассказывать же ему, что, сбагрив его, она затерялась на северных просторах. Ты во всём оказалась, радость моя, права. Зачем ему отец, по пьянке погибший под гусеницами трактора. Хорошо хоть Ромка никогда не слышал о нём, а то б мог и догадаться. Как здорово, что мы с тобой докопались до всего этого. Если б ты видела, как он был рад отцу и брату. По сути-то мы с Пашкой были близнецами, в нас текла одна кровь, значит не такая уж это брехня. Спасибо тебе, Зиночка, через полчаса я буду на месте, и поговорим. Целую тебя, рыбонька.

Жизнь текла луговым ручьём. Ровно и спокойно. К хорошему быстро привыкаешь. Привыкла и Даша к отсутствию Ромкиных командировок, его постоянному пребыванию рядом, под рукой, помощи с детьми. Присутствие горячего, надёжного, человека делало Дарью счастливой женщиной, любимой и желанной. Только всё когда-то кончается, кончилось и это. Как всегда неожиданно. На столе догорали свечи, атрибут каждодневного ужина. При отсутствии гостей Дарья поддерживала в их замке романтическую обстановку.

- Дашенька, милая, я должен уехать, - нехотя проговорил он, целуя жену.

- Сколько у нас времени, дорогой?

- Неделя, родная, - посадив её к себе на колени, прижал он жену к груди.

- Дети спят и ты мой, только мой. - Прильнула она к нему, ловя желанные губы.

- Я люблю тебя жёнушка моя. - Со стоном он прижал её к себе. Его ласкающие губы заскользили по её плечам, шеи, груди. Предстоящая разлука раскручивала юлу безумной любви, друг от друга кружилась голова, хмельной огонь от догорающих свеч плескался в зрачках и бокалах пьяных от близости, горячих тел влюблённых.

- Всё в этой жизни кружится вокруг любви. Всегда только она в эпицентре жизни и смерти. Я не хочу тебя терять, Бугров. - Её руки скользнули по его горлу, шее, плечам, поблуждали в ёжике стриженых волос.- Я так люблю тебя, - шептали её губы возле самого его рта.- Так люблю...

- Обещаю, ты не потеряешь, я вернусь. Только потерпи немного. Не бросай меня, ради Бога, женщина любимая моя.

Становилось трудно дышать от нежности и безумного влечения. Стиснув жену в объятиях, он не истово целовал её податливые губы.

- Ромашка, я жить без тебя не могу. - Шептала пересохшими губами она. - Люблю безумно от мизинчика и до макушки.

Рядом с ним её не покидало желание быть слабой и беспомощной. Довериться мощи рук его, немереной силы. И вот он опять уходил, и она оставалась одна без его плеча, поддержки и любви.

- Даша, милая, прости, - заглянул он в её наполненные тревогой глаза.

- За что, любимый? - она замерла в его наполненных нежностью и силой руках.

- За эгоизм, дорогая, опять ухожу. - Его горячее дыхание касалось её щеки, а руки жадно ласкали грудь.

- Ты не мешаешь мне быть собой. Получила второе образование, пишу диссертацию. - Шептала Даша, лаская маленькими пальчиками вздутые мышцы мужа. - Почему же я должна не давать тебе быть тем, кем хочешь ты?

- Спасибо, умница моя желанная. - Его рука прошелестела по её пояснице. ГОрячие губы прошлись каскадом по лицу.

- Наши судьбы переплелись, как и наши тела. Мою боль взял на себя ты - твою ношу я. - Она вновь скользнула в его объятия. Как хорошо, что половинки яблока наших судеб слились в один плод. - Её губы томились в плену его сладкого рта, наслаждаясь чудом любви.- Любовь, это отчёт нашего пребывания на Земле. Люди приходят с одной целью найти свою половинку. Нашёл - уходишь в другую жизнь. Нет, возвращаешься опять на Земной шарик и используешь новый шанс. То есть рождаешься, чтоб начать поиск.- Шептала бессвязно словно в горячке она.

- По твоей теории любви, милая, мы пойдём по Вселенной вместе. И наши души уже никогда не начнут новый виток поиска.

- Не пугай меня? - замерла в его руках она.

- Милая, при самом плохом раскладе, знай, что я буду ждать тебя, в той вечной жизни, где мы на веке будем вместе. - Их тела были так близко и он прижимал её к себе так сильно, что Даше не оставалось даже возможности дышать. Её горячее тело обмирало и трепетало, покоряясь любимому мужчине, а он был в восторге от этого.

- Я приду, милый, только выращу твоих сыновей. Клянусь, в моей жизни не будет другого мужчины. Моё тело не будет принадлежать больше никому, кроме тебя, любовь моя.

Он загорался от тепла её слов, кровь пьяным вином шумела в его висках. Дарья его жена и он постарается организовать женщине жизнь в вечной сказке и любви. Вот она его любимая девочка трепещет в его руках, словно кусок шёлка. Этой ночью, как никогда, Дашка была жадной до его ласк. Они заснули лишь на рассвете, сжигая в объятиях, друг друга.

- Ты лучшая.

- Желанный мой. - Шептали пылающие губы даже во сне.

Они прощались, это была их последняя шальная ночка проведённая вместе, в своём семейном гнёздышке. Какая сладкая и тяжёлая это была ночь. Завтра он увезёт её в дом своих родителей. Дашка боялась плакать, хотя слёзы горели в глазах, драли горло, и саднили нос. Надо терпеть. Прилипнув к нему, не давала шансу влезть между ними даже миллиметру. Он говорил, что она его хозяйка и сегодня Дашка воспользовалась этим на всю катушку. Отлюбив на все силёнки. Жаль времени мало, только до первых лучей солнца она может держать его в плену своего тела. А ранним утром, загрузив машину необходимыми для Даши и малышей вещами и устроив на заднем сидении семью, Роман гнал к родным пенатам. Он искоса посматривал на свою жену стараясь не замечать бледности её лица и потухших глаз. Понятно, что малышка переживала, но стойчески мирилась. Дарья не любила дорогу с детьми то пить, то есть, то горшок срочно нужен и весь этот набор в двойном экземпляре. Но сейчас бы терпела всё, как можно дольше, лишь бы та дорога не кончалась. Но она привела к дому Бугровых.