Екатерина Риз - Параллельно любви
После столь неудачного разговора, Марина села на диван и задумалась. Юля тут же нырнула ей под бок и заглянула в лицо.
— Что, он на тебя ругался?
— Да нет, не ругался. Просто ему некогда.
— Работает, значит, — вздохнул ребёнок.
— Работает, — подтвердила Марина.
— Поедем в школу?
— В школу, — кивнула Марина, потом посмотрела на часы и вскочила. — Юля, мы же опаздываем! Собирайся быстрее!
— Так я собралась уже, — развела она руками.
Днём они с Юлей были заняты, сначала у девочки было занятие, потом они отправились по магазинам, покупать новые тетрадки, прописи и книжки, очень долго выбирали ручки, набрали целый набор, а потом пообедали в ресторане. Юля не очень любила рестораны, начинала ёрзать и нервничать, по сторонам постоянно оглядывалась и жаловалась, что "здесь очень важно". Всё это Марину отвлекало, она занималась ребёнком и об Алексее вспоминала не часто. А вот к вечеру… Это не было отчаянием или страхом перед тем, что Лёшка больше не придёт, она знала, что придёт — не сегодня, так завтра, но какие новости он принесёт с собой — вот это больше всего тревожило.
Углядев в окно Томилина, который возвращался с Брюсом с прогулки, Юля выскочила в подъезд, захватив с собой рисунок, точнее, портрет Нины в свадебном платье. Правда, платье было в голубые звёздочки, но Томилину всё равно было разъяснено, что платье именно свадебное. Фёдор нахмурился, выслушивая деловитого ребёнка, который пообещал и его нарисовать в свадебном костюме, а Марина подсказала:
— Во фраке.
Томилин недобро покосился на неё.
— Чего вы выдумываете?
— А ты жениться не собираешься, нет?
— С ума сошла, что ли?
Он ушёл, ворча что-то себе под нос, но рисунок забрал и Юлю поблагодарил.
— Мам, как ты думаешь, ему понравилось?
— Конечно, понравилось. Повесит его на стену и будет думать о тёте Нине.
— Хорошо бы… А ведь если он на тёте Нине поженится, она будет с ним жить? В его квартире?
— Юль, давай не будем загадывать.
— А всё-таки?
— Наверное, да.
Юля не на шутку задумалась, присела на диван в гостиной и обхватила руками диванную подушку. Марина же подошла к окну и выглянула во двор, всё ещё ждала появления Алексея.
— Мама.
— Что?
— А вот как ты думаешь, если они поженятся, они ведь всё время вместе будут?
Марина штору задёрнула, расправила и обернулась на девочку.
— Тебе этого не хочется?
— Да нет, пусть женятся. Просто я думаю, если они поженятся, ведь Брюс им будет не нужен? Мы могли бы взять его к себе. — Она умоляюще на Марину посмотрела. Та улыбнулась и покачала головой.
— Боюсь, дядя Томилин даже ради тёти Нины от Брюса не откажется.
— Ясно, — вздохнула Юля и откинулась на подушки.
Калерия Львовна сегодня заметно подзадержалась, Марина подозревала, что Асадова ждала. Но появился он уже после её ухода. Марина, если честно, уже и ждать перестала, смирившись с тем, что ему некогда и вообще не до них. Обижаться было глупо, потому что знала — ему сейчас намного труднее, чем ей, Марина почему-то была в этом уверена. Но ждать от этого было не легче. Ждать вообще трудно, наверное, самое трудное.
Зато, когда раздался звонок в дверь, так спокойно вдруг стало. От сердца отлегло и только тогда стало понятно, насколько же тяжело было весь день. Нужно было с кем-то поделиться своим беспокойством, а с кем, как не с Лёшкой? Понять её сейчас только он может.
Открыла дверь, и Асадов ввалился в квартиру — большой, тёмный и хмурый. Сразу стало ясно, что беспокоилась она не зря.
— Ну что? — спросила она, наблюдая, как Алексей раздевается.
— Да ничего.
— В смысле, хорошего?
Он повесил куртку на вешалку, наконец, на Марину посмотрел, а потом протянул руку и привлёк её к себе.
— Привет.
Она обняла его, уткнулась носом в его грудь и вздохнула глубоко.
— Привет. Я весь день о тебе думала.
— Да? Это здорово. Поцелуй меня, иначе я с ума сойду.
Поцеловала и потрепала его по волосам.
— Проходи. Ты устал?
Из детской выглянула Юля, увидела Алексея и радостно разулыбалась. Она была уже в пижаме, и Марина укоризненно посмотрела на неё.
— Ты же спишь.
— Я сплю! Я просто на минуточку проснулась.
— Она на минуточку проснулась, — подтвердил Асадов, поднимая девочку на руки.
— У нас столько всего случилось, — сказала она, обращаясь к Алексею. — А ещё я твою записку прочитать не смогла, не умею я такие буквы читать. Но мама сказала, что ты нам привет передал.
— Да ты что? — Лёша кинул быстрый взгляд на Марину, но та глаза отвела, а потом и вовсе отправилась на кухню, ужин Асадову греть. Тот появился на кухне спустя двадцать минут, уже без Юли, с влажными волосами и без свитера, в одной футболке. Сел за стол и замолчал. Он молчал, а Марине становилось всё страшнее. Поставила перед ним тарелку, хотела прикоснуться к нему, но руку отдёрнула, испугавшись.
— Ешь.
— Ты не обиделась?
— На что?
— Я не звонил весь день.
— Когда тебе звонить-то было?
— Это точно.
Он ел, а Марина смотрела на него, и всё-таки не удержалась — приобняла его, провела ладонью по его волосам.
— Алёш, а ты пришёл… Ты останешься?
Асадов обернулся и удивлённо посмотрел на неё.
— Конечно. Ты почему спрашиваешь, Мариш?
— Я не знаю, просто подумала… Что ж теперь будет-то?
— Нормально всё будет, — проворчал он. — Я всё решу.
Он произнёс это с таким вызовом, что сомнений не осталось — всё плохо. Марина присела на соседний стул и стала смотреть в окно, потом вдруг опомнилась:
— Ты Юлю уложил?
— Уложил. Она обещала спать.
Марина расслабилась.
— Хорошо.
Снова отвернулась, но на этот раз отодвигаться от Лёшки не стала, наоборот, слегка привалилась к его боку.
— Не переживай ты, — тихо проговорил он, доев и отодвинув от себя тарелку. Обнял Марину одной рукой, убрал с её щеки волосы.
— Да ладно, думаешь, я не понимаю ничего? Всё плохо. Что она тебе сказала?
— А что обычно говорят в таких ситуациях? — Алексей вдруг усмехнулся. — Иди туда, откуда пришёл.
— Что? — Марина закинула голову назад, чтобы на него посмотреть.
— А что ты так удивляешься? Так и сказала.
— Странно… А ты Антона видел?
— Видел.
— И что теперь?
Асадов помедлил, видимо, размышляя, потом плечами пожал.
— Не знаю, разводиться, наверное.
— Тебе нельзя разводиться.
Это ему не понравилось, и Лёшка неуютно заёрзал.
— Марин, по-моему, ты Соню недооцениваешь. Она не будет терпеть…
Вот здесь нужно было заявить, что терпеть ничего не придётся, что они справятся с собой, что главное — ребёнок, но все слова куда-то подевались, сидела, прижимаясь к нему, чувствуя тяжесть его руки и говорить ничего не хотелось, хоть и понимала, что это банальная трусость и эгоизм с её стороны.
