Разводимся! Моя на тридцать дней - Вероника Лесневская
- Все это время ты была беременна.
Хмурится, продолжая сканировать меня, задерживается на животе, который я инстинктивно прикрываю руками. Под пристальным взглядом-рентгеном моего мужа чувствую себя голой, а от льда на дне его зрачков замерзаю, будто за окном снежная зима, а в доме отключилось отопление.
Однако осень напоминает о себе крупными каплями дождя, что барабанят по крыше, стекают с козырька и летят в стекло.
Вздрагиваю от раската грома.
Как резко испортилась погода. Переменчивая, как наши с Мэтом отношения. Буквально минуту назад он обнимал меня и целовал, а сейчас волком смотрит. Почему?
Я вдруг замираю, покрываюсь морозной коркой и не могу сделать вдох.
– Думаешь, ребенок не от тебя? – стоит лишь озвучить это, как дорогой муж становится для меня чужим. – Матвей, ты веришь в нашу несовместимость, но не веришь мне? – наклоняю голову, сквозь пелену слез заглядываю в его каменное лицо.
Понимаю, что не готова услышать ответ. Будет слишком больно. Рвано киваю и отворачиваюсь, боясь увидеть ревность и подозрение в глазах любимого.
- Значит, точно развод, - шепчу с надрывом. – Только теперь по твоей инициативе.
Матвей дергается одновременно с проблеском молнии за окном, будто она попала в него. Тест падает на пол, с пластиковым стуком залетая под стол. Там ему и место. Сюрприз не удался.
Собираюсь встать, но теряю точку опоры, паря в невесомости. Меня будто подхватывает вихрем и закручивает, кидая в теплые объятия. Не замечаю, каким образом оказываюсь на коленях у мужа, обвитая его сильными руками, как щупальцами, и прижатая к мощному торсу. В плену, из которого не хочется выбираться.
- Ты опять себя накрутила, моя Валькирия? – жарко выдыхает мне в ложбинку груди, прокладывает дорожку из поцелуев вверх, к ключицам. Найдя губами пульсирующую артерию, присасывается к шее. - Я верю тебе, глупая. Не плачь, - заключив мои щеки в ладони, расцеловывает лицо, собирая слезы. – Никогда больше не дам тебе повода сомневаться во мне, - нашептывает, не отрываясь от меня и не выпуская из горячих лап.
Наклонившись и сгорбившись, прикладывается щекой к моему животу, словно ожидает услышать секретные шифровки малыша, предназначенные только папочке. Придерживая меня за талию, целует хаотично, зарывается носом в складки сарафана.
- Ну, прекрати, щекотно очень, - заливисто смеюсь, отбиваясь от обезумевшего мужа. – Матвей! – окликаю грозно, но следом опять прыскаю, задыхаясь от хохота. Запускаю пальчики в его прическу, перебираю жесткие волосы, ненароком сжимаю кулак и дергаю, когда становится невозможно терпеть.
Матвей моментально реагирует, прислушивается ко мне и становится нежнее, бережнее. Оставляет ладонь на моем животе, сохраняя связь с малышом, а сам аккуратно отстраняется, будто боясь навредить мне. Чувствую себя рядом с ним хрустальной вазой, невероятно ценной и хрупкой. Накрываю его руку своей, сплетаю наши пальцы над местом, где растет общий ребенок.
- Я всегда тебе верил, - напоследок тронув губами мою кисть, Мэт запрокидывает голову и устремляет на меня взгляд. Смотрит цепко, не моргая. Обнажает свои чувства. Замечаю, как покраснели его глаза, и сама начинаю тихонько всхлипывать. - Прости меня, слышишь. За все прости, - выпрямляется, чтобы быть на одном уровне со мной.
Соприкасаемся лбами. Дышим в одном ритме.
- Тогда чего ты испугался? – лепечу, обвивая его за шею. – Так напрягся, - массирую стальные плечи, поглаживаю мышцы, которые так и не расслабились. – Все хорошо, Матвей, у нас получилось.
Глава 32
- Это чудо, - наконец-то выдыхает и широко улыбается, с теплом и нежностью, которых мне так не хватало в суровом, напряженном муже. – Ты у меня настоящее чудо, - чмокает в нос и тут же хмыкает, задумчиво сводя брови. - Хотя к тетушке Нинель у меня теперь появились вопросы…
- Возможно, мы поблагодарить ее должны, - лукаво ухмыляюсь, подсчитывая сроки. – Беременность наступила как раз в момент, когда ты начал свое тайное лечение. Вдруг что-то из ее советов сработало? Три года совсем ничего, что бы мы ни делали, – и вдруг долгожданный результат, - поглаживаю животик, пока еще плоский. – Тем более, ты сам сказал, что тетя Нина настаивала на моем присутствии и участии. Зачем бы ей привлекать меня к обследованию, если она хотела нас разлучить? Сомневаюсь, - качаю головой, размышляя вслух. - А если бы ты сразу мне объяснил, чем занимаешься, то вместе мы бы еще быстрее решили проблему. И без потрясений, - поджимаю губы, чтобы не укорять его больше.
Мы оба виноваты в том, что случилось с нашим браком. Вместе придется его скреплять и восстанавливать. Хватит воевать друг с другом. Теперь мы, как раньше, вдвоем против всего мира. Точнее, втроем…
- Мне жаль, что я трепал тебе нервы, пока ты вынашивала нашего малыша. Мучил юристами и психологами, когда тебе нужны были положительные эмоции и отдых. Не помогал бороться с тошнотой, которая… оказалась не гастритом, а токсикозом. Я уделял тебе мало внимания. Занимался хренью, вместо того чтобы любить и беречь тебя, - насупившись, яростно сжимает пальцами переносицу и рычит, разозлившись на самого себя: - Вот об этом всем я и вспомнил, когда ты мне открылась.
- А я решила, что ты засомневался во мне, - говорю честно.
У нас впервые такая откровенная, душевная беседа, и я не хочу ничего утаивать. Все мысли и чувства наголо.
- Больно? – участливо уточняет Матвей, и я неопределенно веду плечами. - Мне тоже было больно, когда ты отвергала любые мои попытки оправдаться. Я чувствовал себя беспомощным перед ложью, в которую ты поверила.
- Прости… - прильнув к мужу вплотную, удобнее устраиваюсь на его коленях. - Но эта Света так много о тебе знала, вплоть до шрама. Что мне оставалось думать?
- Это действительно очень странно, ведь конкуренты не в курсе. Ума не приложу, как она пронюхала, - шумно вздыхает. – Ксюша, ты имеешь полное право на меня обижаться, но разводиться мы не будем, - грозит пальцем, взмахивая им перед моим лицом. Одумавшись, щелкает меня по носу. - Сашенька родится в полной семье.
- Не могу поверить, что ты согласен на Сашу! – отбросив последние сомнения,
