Элли и арфист - Прайор Хейзел

– Как же твоя игра на арфе? – настаивает она. – Ты к ней вернешься?

Играть на арфе? Мне? Сейчас? Это так же невозможно, как и то, чтобы побуревшая и увядшая головка цветка попыталась опять стать бутоном.

Дом молчит, словно затаив дыхание и ожидая, что я дальше сделаю. Я вхожу внутрь. До вечера еще далеко. Клайв пока на работе.

Я брожу по дому, собирая книги, компакт-диски, фотоальбомы и оставшуюся одежду. Все выглядит и пахнет так же, как и раньше, все вокруг такое же на ощупь, как и прежде, и тем не менее это место больше не ощущается как дом. Возможно, оно никогда им и не было. Этот дом мне не подходит, как и все мое прошлое.

По крайней мере, я с радостью отмечаю, что вокруг не видно ни бутылок из-под виски, ни пивных банок. На подоконнике лежит пара открыток.

Привет, Элли!

Вот я и в Таиланде. Это лучшее нерождественское Рождество в моей жизни. Лови: окаймленные пальмами пляжи, синее море и я в микроскопическом бикини! Нежусь на солнышке. Сексуальных парней на пляже пока нет, но надежда умирает последней. Надеюсь, что у тебя все хорошо и у вас все уладилось сама-знаешь-с-кем.

Люблю тебя и целую,

Вторая открытка гласит:

Привет, Элли,

Угадай, что у меня произошло? Я познакомился с прекрасной тайской семьей, и они предложили мне еду и жилье еще на месяц; в обмен я буду помогать их детям в изучении английского языка. Посомневавшись целых пять секунд, я с радостью согласилась! Детки милые, никаких хлопот не доставляют, и это здорово. В Эксмур я не вернусь еще целую вечность. Надеюсь, у вас с Клайвом все хорошо.

Люблю тебя и целую,

Я грустно улыбаюсь и убираю открытки в сумку. Нам с Кристиной предстоит наверстать упущенное.

Услышав шум, я вздрагиваю. Открывается входная дверь, и сердце резко подскакивает в груди. Я оборачиваюсь.

На пороге стоит он. Не его чудовищная, исполненная ненависти версия, которую я представляла себе последние недели, а мой муж: настоящий, человечный, сложный. Изможденный.

– Клайв!

Он протягивает ко мне руки.

– Элли… моя Эл… Я так рад, что ты здесь.

– Я приехала за вещами, – объясняю я и киваю в сторону чемоданов. – Я думала, ты будешь на работе.

– Знаю. – Он покорно склоняет голову. Мне неуютно в его присутствии. – Всю последнюю неделю я уезжаю с работы пораньше, забираю ее домой. Новая договоренность.

– Ясно. – Я не знаю, что еще сказать.

– Ты нашла все что нужно?

– Да. Думаю, да. – Я оборачиваюсь к шкафам и собираюсь сделать шаг.

Клайв стоит на моем пути, передо мной настоящая стена отчаяния.

– Одну минуту! Раз уж ты здесь… Элли, послушай! – Он впивается в меня взглядом. – Я не хотел причинить тебе боль. Ты ведь это знаешь, правда? Тем вечером я решил, что ты уехала. Я понятия не имел, что ты все еще в амбаре. Меня убивает мысль о том, что ты едва не… Пойми, я сходил с ума, в голове все кружилось. Я думал о том, как ты меня обманула, представлял тебя с ним и скучал по тебе, просто чертовски скучал. А выпивка… Я собой больше не управлял и ничего не мог поделать, Эл. Сможешь ли ты когда-нибудь меня простить?

Его слова громко отдаются в моем мозгу. Мне хочется убежать. Я пытаюсь ответить на его вопрос, но из груди вырывается похожий на рычание звук.

– Элли, детка, не поступай так со мной… Не надо… – Он с трудом сглатывает. – Хорошо, слушай: я люблю тебя. Я безумно тебя люблю. Разве ты не видишь? Я тебя люблю и не могу без тебя. Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне. Пожалуйста.

Я с недоумением смотрю на Клайва.

– Ты мне нужна, – с мольбой произносит он.

– Я не вернусь, – отвечаю я.

– Давай оставим все это в прошлом, Эл. Это безумие. Давайте станем такими, как раньше. Нам с тобой хорошо вместе.

Его знаменитое обаяние.

– И я все еще тебя люблю.

«Все еще». В том, как он произносит эти слова, чувствуется обвинение, им движет уязвленное самолюбие. Под «все еще» он имеет в виду: несмотря на все, что ты натворила. По мнению Клайва, он великодушно соглашается забрать меня обратно. Он закончил извиняться и переложил вину на меня. Я кругом виновата. Я обязана быть благодарной и покорной.

Я отшатываюсь от его прикосновений.

Всего одно слово.

– Нет.

– Пожалуйста, Эл, умоляю!

– Нет.

– Разве я не загладил свою вину? Разве не попросил прощения? Я написал тебе это письмо. Я дал тебе больше денег, чем мог себе позволить. Я был великодушен и щедр. Даже более чем щедр. – В его голосе слышны хныкающие нотки.

Тридцать две арфы сгорели, мастерская разрушена, Дэн ранен, я едва не погибла. А он считает, что деньги могут все исправить.

– Ну же, Эл, хватит капризничать. Это твой дом. Твоя жизнь здесь, со мной. Я тебе нужен. – Уговаривая меня, он наклоняется так близко, что я чувствую запах его лосьона после бритья, так хорошо знакомые нотки бергамота и кожи. Он не пьян, просто охвачен желанием. Он шагает вперед с намерением меня обнять.

Я не в силах с собой совладать. Я замахиваюсь, набираюсь смелости с сил и бью Клайва ладонью по лицу. Он отшатывается, теряет равновесие и падает на пол. Ощупывает локоть и хнычет от боли. Смотрит на меня, его лицо бордовое от ярости.

Я через него переступаю. Наконец-то я уверена, что приняла верное решение.

– Прощай, Клайв.

51

Дэн

Всякий раз, когда я упоминаю Элли в разговорах с моей сестрой Джо, она отвечает: «Дэн, с Элли все будет в порядке». Каждый раз, когда я упоминаю Элли, она говорит: «Элли сама разберется». Когда я вспоминаю об Элли, она говорит: «Ты – тот человек, о ком нам сейчас нужно беспокоиться». Всякий раз, когда я упоминаю Элли (а это бывает часто), она восклицает: «Дэн, заткнись! Хватит болтать об этой Элли! Я не хочу о ней слышать».

С тех пор, как умерли наши родители, моя сестра Джо заботливо меня опекает. Я это знаю, потому что однажды она сама мне об этом сообщила:

– Это здорово, что ты такой независимый, брателло, но тебе невдомек, что иногда люди этим пользуются. Поверь, я всегда на страже твоих интересов. Я не властная, я лишь даю тебе некоторые рекомендации.

Моя сестра Джо видит вещи такими, какими не вижу их я, и понимает людей так, как мне не дано. Поэтому я давно решил, что стоит следовать ее рекомендациям.

Может быть, теперь моя сестра Джо догадается, что каждый раз, когда я упоминаю Элли, внутри меня поднимается огромная гора чувств. Некоторые из этих чувств похожи на жажду, другие – на боль; третьи – на стаю ярких бабочек. Моя сестра Джо не хочет, чтобы я продолжал страдать. Моя сестра Джо знает (как и я сейчас), что я не создан для отношений. Совсем не создан. Я из другого теста. Скорее всего, Элли об этом тоже знает. Элли часто звонит, но со мной разговаривать не хочет. Она хочет беседовать с Джо и договариваться с ней о восстановлении сарая. Я очень рад, что амбар восстановят, но мне не нравится, что Элли не хочет со мной разговаривать.

Пять – это количество арф, которые удалось спасти. В эту пятерку входит вишневая арфа Элли. Арфа Элли уцелела потому, что во время пожара находилась наверху, в маленькой комнатке, а Элли, спасаясь, закрыла за собой дверь этой комнатки, и (по словам пожарных) поскольку дверь плотно прилегала к проему, без щелей по краям, пламя не распространилось, а сосредоточилось на мастерской внизу. Я рад, что арфа Элли уцелела. Очень.

Тридцать две – это количество арф, которые сгорели во время пожара.

Одиннадцать – это количество дней, которые я провел в больнице. Количество дней, которые я провел в бунгало Джо в Бриджуотере, равно тридцати четырем. Ни эти одиннадцать дней, ни тридцать четыре не были для меня хорошими. В больнице было слишком много больных, слишком много посетителей, слишком много врачей, слишком много медсестер и слишком много аппаратов, которые пищали и гудели на все лады. В домике Джо было мало места, мало воздуха и слишком мало предметов из дерева. А когда я вышел за порог ее бунгало, оказалось, что вокруг почти нет деревьев, только улицы, машины и другие домики.