Порочный рокер - Джейн Даймонд

– И что? – Он сел и уставился на меня в ожидании.

– И что?

– И что ты собираешься с этим делать, детка?

– С чем?

Он мягко постучал кулаком по моему плечу.

– С твоим безумным талантом, малышка.

– Понятия не имею.

– Кэти. Какого черта.

– Мы можем не продолжать этот разговор, пока ты голый?

– А что? – Он придвинул согнутое колено чуть ближе ко мне, раздвигая бедра. – Слишком отвлекает?

– Нет. – Я подняла руку, закрывая от него обзор. – Но, знаешь, трудно воспринимать тебя всерьез, когда ты голый. – Дело было не совсем в этом. Скорее, мне было трудно думать о чем-либо, кроме его гладкой золотистой кожи, крепких грудных мышц, рельефных бедер и того, что находилось за моей поднятой рукой.

– Ладно. Давай покурим и проясним это. – Он вскочил с кровати.

– Я не хочу прояснять это, Джесси. Я хочу снова лечь спать как нормальный человек.

Но он уже натягивал джинсы на свою рельефную задницу и направился к двери, полностью игнорируя мои протесты.

– Джесси?..

Глава 24

Джесси

Полчаса спустя Кэти поглощала на завтрак гигантский сэндвич с двумя порциями яичницы и тройным сыром. Свой я уже с жадностью проглотил. Раф угостил нас парой сигарет, пока остальные ребята разграбляли наш завтрак. После этого мы снова отправились в путь. Мы находились примерно в получасе езды от места назначения, а это означало, что у меня было около пятнадцати минут, чтобы расспросить Кэти о том, что, черт возьми, происходит с ее искусством, и еще пятнадцать – на быстрый перепихон.

Я управлюсь.

– Это самая потрясающая… самая мягкая… и в то же время действенная сигарета, которую я когда-либо пробовала… – произносила Кэти между затяжками. Она сидела, скрестив ноги, в своих шортах, ее грудь просвечивалась сквозь легкий топик, а гладкая, тонкая кожа выглядела слегка загорелой.

Я развалился на подушках в джинсах, лениво перебирая струны.

– Круто. А теперь скажи мне, почему ты не хочешь стать художницей?

Пока она раздумывала, я спел ей серенаду из отрывков Dirty Like Me и Layla Эрика Клэптона и еще чего-то, просто несколько фрагментов, крутившихся у меня в голове и способных превратиться в новую песню.

Наконец она сказала:

– Я этого не говорила.

– Но ты безумно талантлива, и тебе, очевидно, это по душе. Ты постоянно рисуешь в своем скетчбуке. Так в чем проблема?

– Не знаю.

– Чушь собачья. Ты когда-нибудь мечтала зарабатывать на жизнь любимым делом?

– Разумеется.

– Так что же случилось с этой мечтой?

Она пожала плечами:

– Жизнь случилась. Раньше я рисовала как одержимая. И всю юность. Примерно в одиннадцать лет я поняла, что карандашные эскизы и живопись – это не просто нечто развешенное на стенах или покоящееся в альбомах, это то, что я умею.

Вот черт. Она еще и пишет маслом? Я бы заплатил, чтобы увидеть подлинники Кэти Блум. И не только из-за ее сладкой попки и идеальной груди, которую мне так нравится лизать.

– И? – подсказал я.

– Я тусовалась с группой скейтеров, и некоторые из них увлекались уличным искусством, вот и я увлеклась им.

– Уличным искусством? Ты о граффити?

– Ага. Если ты действительно хочешь увидеть мои работы, их остатки разбросаны по всему Ванкуверу. Я могу сказать тебе, откуда начать.

– Так и сделаю, – сказал я.

Она покачала головой, отмахиваясь от этого, как будто не стоило даже притворяться, что веришь в сказанное.

– Я просто немного сбилась с пути, понимаешь? Думаю, это началось, когда меня арестовали.

Мои руки замерли на гитаре.

– Тебя что?

– Меня арестовали.

– Милую Кэти Блум? Фото в профиль и анфас, и все такое?

Она сердито посмотрела на меня:

– Только не говори мне, что тебя никогда не арестовывали, Мистер Крутая Рок-Звезда.

– Нет.

– Чушь собачья.

– Честное скаутское. Спроси Джуда или Броуди. Да кого угодно.

– О, ну, что ж, а меня – да. И это не весело. Мне было восемнадцать, и я встречалась с Джошем, так что адвокаты его отца смогли добиться снятия обвинений и в конце концов стерли все записи. Вот почему Джуд ничего из этого не нашел. – Она немного смущенно улыбнулась.

– Что, черт возьми, ты такого сделала, что тебя арестовали?

– Меня поймали рядом со стеной, на которой я только что рисовала своими красками. А потом они нашли легкую наркоту.

– Черт. Ты была оторвой.

– Не совсем. Просто ребенком. – Она доела сэндвич и принялась за ванильный латте со льдом и дополнительными взбитыми сливками, который Джуд приготовил для нее. Он даже нашел немного вишни. – Все это было ужасно. Родители Джоша решили в тот момент, что я неудачница и не пара ему. Он защищал меня перед ними, более или менее, но со временем, можно сказать, потерял ко мне уважение. Если оно у него вообще было. Он всегда вел себя так, будто я становилась той, кем можно гордиться, только благодаря его стараниям.

– Серьезно?

– Да. Это проявлялось в мелочах, почти каждый день. Сейчас кажется глупым, что я не понимала этого, когда он критиковал моих друзей и музыку, которую я слушала, а также каждую гребаную мелочь. Когда мы пошли на ужин к его родителям, он наложил вето на мои наряды и велел мне переодеться во что-нибудь более «презентабельное». Когда он сбежал с корабля у алтаря, я уверена, что они ликовали.

– По-моему, ты увернулась от пули. – Для меня было очевидно, что этот придурок ее не заслуживает, но, кажется, она сама в это пока еще не поверила.

– Ага, за исключением того, что… Я только окончила художественную школу, а отец Джоша владел художественной галереей. Это было одно из его многочисленных вложений. Мы планировали устроить там мой большой дебют той зимой. Не то чтобы ему на самом деле было плевать на искусство или на меня, скорее, он хотел подбросить мне косточку, чтобы выиграть очки у своего сына. Как только свадьба отменилась, Джош-старший отменил показ.

– Вот черт.

– О да. Когда твой жених бросает тебя, а твоя первая большая художественная выставка должна состояться в галерее его отца, то ты чувствуешь себя вдвойне брошенным.

– Господи. – Урод Младший и Урод Старший.

– А‐ха. Как в личном, так и в профессиональном плане я оказалась выброшена на обочину. – Она отхлебнула из своего бокала. – Во время этого большого террора я также потеряла студийное помещение. Также принадлежащее…

– Джошу-старшему?

– В яблочко. Я ни за что не смогла бы позволить себе арендовать собственную студию, поэтому после этого перенесла свои вещи в подвал к сестре.

– Это дерьмово, Кэти. Но ты же знаешь, что это не должно тебя остановливать, так? – Мне было интересно, думала ли она о том, чтобы потратить заработанные у меня деньги на новое дело. Но, очевидно, у нее не хватало уверенности в том, что она действительно сможет пробиться как художница. Пока нет.

– Да. Ну что ж. – Она пожала плечами. – Ты спрашиваешь меня, почему я не хочу ничего делать со своим искусством. Это не значит, что я не хочу. Просто я больше не