Мой профессор - Р. С. Грей
— Я уверен, что это было тяжело.
Мое горло сжимается, и я просто киваю. Что еще можно сказать по этому поводу? Я сирота, у меня нет семьи. Я одинока, и уже так давно, что привыкла к ощущению пустоты.
— Другим людям приходится хуже, — говорю я, отодвигая нетронутую воду.
— Но мы говорим о тебе…
Эмоции — штука привередливая. Печаль так легко превращается в гнев, причем это происходит в мгновение ока. Я ощетиниваюсь от его тона, и вот так периметр, который я держу вокруг своего сердца, становится более непроницаемым, чем когда-либо.
Соскальзываю со стула.
— Я начинаю уставать. Может, пойдем спать?
Он долго смотрит на меня, как бы оспаривая мой уход от разговора, возможно, попытается подтолкнуть меня к откровенности, но затем просто кивает и ведет меня на второй этаж.
Начинает рыться в ящиках в шкафу.
— У меня нет для тебя никакой женской одежды.
— Ничего из вещей Миранды?
Он вкладывает мне в руки мягкую серую футболку и игнорирует мой приступ ревности.
— Этого будет достаточно. Хочешь треники?
Приподнимаю его футболку, чтобы посмотреть, где подол задевает мои бедра. Она будет короткой, но все прикроет.
Спереди написано «Дартмутский факультет». Я почти поддаюсь желанию улыбнуться.
— Подойдет.
Его губы сжимаются в линию, как будто ему не нравится, что я не надену штаны, но придерживает язык.
— Дальше по коридору есть комната для гостей, где под раковиной хранятся туалетные принадлежности. Пользуйся всем, чем захочешь. В шкафчиках в ванной ты найдешь свежие полотенца.
Смотрю через дверцу шкафа в сторону его комнаты.
— Я не останусь здесь с тобой?
Его двуспальная кровать стоит прямо там. Приглашение, если бы оно вообще было.
— Не думаю, что это было бы разумно.
Чуть не спрашиваю его о причине. Потому что не стала отвечать на его вопросы на кухне, потому что отстранилась во время его попытки проникнуть глубже?
Мне, конечно, любопытно, но я не настаиваю. Это похоже на крошечный отказ, и я предпочитаю сохранить лицо, чем раскрыть, что мне больно от того, что он засовывает меня в какую-то спальню для гостей, как будто предпочел бы избавиться от меня совсем.
— Хорошо. Тогда спокойной ночи.
Выходя из комнаты, я не оглядываюсь на него. Что тут можно сделать? Поцеловать его в щеку? Обнять? Боже милостивый, не могу себе представить, что бы он сделал, если бы я попыталась обнять его. Напряжется? Погладит меня по голове?
Лучше мне этого не знать.
Он верен своему слову, гостевая комната соответствует королевским запросам. Я долго принимаю душ, пробуя все, что есть в ванной комнате: роскошное мыло для лица, средство для мытья тела и увлажняющий крем, и многое другое. Подумываю о том, чтобы положить понравившиеся средства в сумочку, чтобы взять их с собой утром. Увлажняющий крем особенно соблазнителен из-за того, насколько приятно ощущается на коже.
Сушу волосы и иду в спальню, где нахожу свои свежевыстиранные трусики, ожидающие меня на кровати поверх пары сложенных спортивных штанов. Должно быть, он зашел за ними и постирал на быстром режиме, пока я принимала душ, что кажется странно интимным. Капризный любовник обычно не занимается стиркой, по крайней мере, насколько я знаю, хотя в свое время у меня было не так уж много любовников. Ни одного, кроме профессора Барклая, и я бы покраснела, назвав его так в лицо.
Одеваюсь, оставляя спортивные штаны в стороне, затем слышу его голос, доносящийся из коридора. Он, должно быть, разговаривает по телефону, и, хотя я должна позволить ему уединится, мое любопытство берет верх.
Я не выхожу из своей комнаты, поэтому могу убедить себя, что не делаю ничего плохого, но стою у двери, прислушиваясь к его голосу.
— От них с самого начала были одни неприятности. Весь офис, похоже, одержим идеей продлить этот проект еще на три года.
Хмурюсь от того, насколько он взвинчен.
— Нет. Я лучше сам разберусь, — продолжает он. — Вылетаю первым делом утром. Это займет всего день или два. Посмотрю, сможет ли Кэндис связаться с Блейком, чтобы договориться о встрече. Чем раньше, тем лучше, чтобы это не затягивало дело.
Мое сердце сдувается, как воздушный шарик, когда я отхожу от двери.
Итак, он уезжает утром. В этом нет ничего особенного, пытаюсь я себя уверить.
Тогда почему мне так необъяснимо грустно?
Полагаю, все дело в этой комнате. Она шикарная, хорошо укомплектованная, роскошная, но в то же время холодная и пустая. Я наполняю ее совсем немного, когда подхожу к кровати и откидываю покрывало.
У меня нет ни книги, ни Kindle, нечем развлечь себя, пока лежу и смотрю в темный потолок. Я концентрируюсь на городском шуме, проникающем с улицы, хотя, учитывая наше местоположение, он на удивление минимален. Профессор Барклай позаботился о том, чтобы шум и неудобства были сведены к минимуму.
Сон не приходит. Я так долго ворочаюсь с боку на бок, что это начинает раздражать. Подумываю прокрасться на кухню и перекусить или порыться в книжных полках, которые видела в гостиной, в попытке найти роман, который привлек бы мое внимание, но чувствую, что и то и другое было бы неправильно. Я остановилась в гостевой комнате профессора Барклая, но чувствую себя не гостем, а незваным гостем.
Мне просто следовало уйти раньше, а не принимать его приглашение остаться на ночь. Когда он поселил меня в эту комнату, это должно было послужить сигналом для моего ухода.
Проверяю время и вижу, что сейчас 3:19 утра. Слишком поздно идти домой.
Настраиваюсь на долгую беспокойную ночь и начинаю задаваться вопросом, добрался ли профессор Барклай до постели или работа задержала его. Интересно, спит ли он крепким сном, забыв о моем присутствии?
Какая-то часть меня хочет, чтобы он пришел пожелать мне спокойной ночи перед сном и чтобы ему захотелось увидеть меня еще раз, потому что он не смог устоять. Но ни стука, ни звука по ту сторону двери нет.
Сажусь и сбрасываю одеяло, злясь на ночь за то, что она так долго тянется. Просто закончись уже. Либо поднимай солнце, либо дай мне поспать.
