Татьяна Тронина - Белла, чао!
«Я сделал это. Я своего добился! – с мрачной гордостью подумал Тимур, заходя во двор своей автомастерской. – Я хотел найти Беллу – и я ее нашел. Я хотел вернуть ее в Иргу – и я ее вернул…»
О том, что он хотел получить еще и любовь Беллы, Тимур старался не думать. Он столько раз представлял, как обнимет девушку, прижмет к себе… Возьмет ее наконец. Столько снов успел насмотреться, от которых просыпался с коротким глухим криком, со стыдом («Ну вот, опять… Мальчик я, что ли!»), что теперь все эти мечты и эротические фантазии казались ему отвратительными. Мерзкими. Погаными.
Потому что Белла все то время, что он искал ее, мечтал о встрече с ней, занималась любовью с другим человеком. Он, Тимур, не ел, не пил, не спал, мучимый лишь одним желанием – найти Беллу, а она в это время кричала от страсти в объятиях другого. Да, именно кричала и извивалась от похоти… А как иначе-то? Тимур же собственными глазами видел у Дома художника, как Белла висела на том, другом, – как они целовались-обжимались… Поэтому нетрудно было дорисовать, закончить эту картинку, представить продолжение этих объятий – уже за закрытыми дверями квартиры Дениса Африканова.
Тимур следил за ними.
Тогда, у Дома художника, поймал такси, поехал следом… Поговорил с соседями, изобразив из себя работника ДЕЗа. Попутно починил в одной квартире унитаз – благо даже специальных инструментов не понадобилось… Руки-то золотые! В который раз помогли рабочие навыки…
Потом Тимур узнал про художественные мастерские и то, что по выходным они почти всегда пустуют. Увидел, что Африканов отвез Беллу туда.
И тоже ведь не пришлось делать ничего специального, ничего придумывать, подготавливать… Перелез через забор, чтобы вахтер не видел, нашел Беллу. Дождался, когда та выйдет из душевых, подпер дверь стулом снаружи. Еще раз оглядел кухню. В ряд стояли старые газовые плиты, которыми почти не пользовались, в углу – современная микроволновка с таймером, возле нее валяется металлическая ложка… И думать не надо, что делать. Усмехнувшись, Тимур открыл все вентили на плитах в кухне (а их оказалось много, видно, какое-то коммунальное жилье там раньше было). Еще кое-чего сделал. Спокойно вышел из здания, перелез через забор, пошел по улице, то и дело поглядывая на часы.
Пора, не пора… Пора! В назначенное Тимуром время раздался взрыв. Пожара, правда, не было, обычно пожар начинается… Ну да ладно – домик-то все равно сложился, точно карточный!
Тимур к этому времени был уже довольно далеко от дома, на другой улице. Увидев, как взметнулся к небу столб пыли, он испытал невиданное облегчение… Всё. Ничего нет. И ничего не было. И не из-за кого переживать. И уже не стыдно – за то, что любил ту, которую нельзя было любить…
Но в следующее же мгновение Тимур почувствовал раскаяние. Неужели так и не случится то, о чем он мечтал так давно, с такой страстью?
«Белла не виновата, это Москва ее такой сделала!»
Тимур вернулся назад, к тому месту, где раньше стояли мастерские – а вдруг она еще жива, лежит где-нибудь под завалами? И увидел ее – целующуюся с Африкановым.
Тьфу. Гадость.
…Тимур плюнул на землю.
– Тимур, с приездом! – В мастерских возился у какой-то колымаги Веня.
– Привет. Сашок где?
– Так это… Мать его померла! – Веня вытер какой-то ветошью руки. – Тимур, а Белла?
– Приехала твоя Белла.
– Почему моя… Она твоя же… – Веня от смущения даже закашлялся. – Тимур, можно я к ней сбегаю, поздороваюсь?
– Стоять. Потом сбегаешь. Ты чем занимаешься? Чья? – Он стукнул ботинком по колесу колымаги.
– Это брата моего троюродного машина. Купил. Я вот кое-какой тюнинг делаю…
– Почем?
– Почем? Не, я бесплатно… – растерялся Веня.
– Если бесплатно, то в свободное время, – отрезал Тимур. – И в другом месте.
Тимур прошел в закуток, бывший его личным кабинетом, полистал журнал. По журналу выходило, что Сашок с Веней практически не работали. Сплошные убытки… Вот что случается, когда хозяина долго нет!
– Веня! Ты не в курсе, Малеев, из Таежного, когда деньги мне перечислил? – Тимур посмотрел на часы. «Хотя зачем спрашиваю, сейчас сам в сберкассу схожу!»
– Он не перечислил, – крикнул в ответ Веня. – Был тут сам, на днях… Сказал, что засуха и у него весь урожай на поле пропал. Просил еще подождать. Тимур, он не врет, Малеев этот! Такое лето жаркое, как только все еще живы… Хотя нет, мать у Сашка померла даже!
– А мне чего, лапу теперь сосать? – раздраженно воскликнул Тимур. – Блин, у всех проблемы, а у меня что, нет их?!
– Тимур, да отдаст Малеев тебе деньги.
– Отдаст! Вот придут к нему приставы, и все имущество у него опишут… Дождется! – со злостью произнес Тимур и направился к выходу.
– Тимур! Ты это… ты куда?
– На кудыкины горы! Я к Сашку. Скажу, чтобы и не думал на поминках пить. У нас тут работы, а он…
– Так мать же у него померла! Как не помянуть-то…
– А мне до лампочки. У нас условие было: выпьет – выгоню.
Тимур был вне себя. Он сел в свой родной «уазик», приехал ко двору Сашка. Сашок мало что соображал от горя, словно ничего не видел и не слышал. Равнодушно обещал Тимуру, что пить на поминках не будет.
На следующий день Тимур поехал в Таежный, разбираться с Малеевым. Пригрозил, что если Малеев не перечислит в ближайшее время деньги, то он подаст на него в суд.
На третий день Тимур отправился договариваться с потенциальными заказчиками, но те от покупки вездехода отказались – купили не так давно какой-то импортный…
На четвертый день Тимур нашел новых заказчиков.
Словом, всю неделю после приезда он крутился, точно белка в колесе.
Он один занимался всем. В поселке никто не хотел работать, всем на все было наплевать, и лишь он один, Тимур, был единственным, кто жил и горел… И почему только Белла не любила его, такого хорошего?..
Едва только образовалось «окно», Тимур отправился к ней – поговорить. Посмотреть на нее.
…Белла, по локоть в глине, лепила какой-то горшок на гончарном круге. Двери и окна в сарае, где она обычно работала, были распахнуты настежь – жарко.
– Здравствуй.
– Здравствуй, – равнодушно отозвалась девушка.
Тимур, не дождавшись приглашения, сел на колченогий стул неподалеку.
Белла молча крутила круг – с убранными вверх волосами, в обрезанных старых джинсах, майке… Ее кожа блестела от пота, тонкие пряди намокших волос висели вдоль лица.
Эти запястья. Эти щиколотки босых ног. Эти ключицы… Эта золотистая, словно смазанная маслом, влажная, гладкая кожа, маленький крестик в ложбинке над грудью…
Белла была красива настолько, что Тимуру чуть дурно не стало.
– Как жить-то дальше будем, Белла? – с трудом произнес он.
