Аннигилятор - РуНикс
— Они использовали меня в течение двух лет, — сказал он ей совершенно искренне, и она закрыла глаза.
Не он. Не он. И все же, зная, что он прошел через то же самое, что и она, она чувствовала себя более видимой, более связанной с ним. И знание этого, то, каким сильным он стал, давало ей надежду на себя, на то, что, может быть, и она станет такой же. Надежду на себя, на то, что, возможно, она тоже сможет избавиться от оков своего прошлого и обрести силу для себя.
— Она была единственной девушкой, живущей в доме мальчиков, и только потому, что они использовали ее, чтобы контролировать меня. И она это видела. Она знала, что я убийца, и все время умоляла меня убить ее, когда боль становилась слишком сильной. Но я не убиваю детей, ни сейчас, ни тогда.
Она ждала, ее сердце становилось тяжелее с каждым словом.
— Так что однажды ночью, когда никто не смотрел, она покончила с собой.
Ее дыхание сбилось, глаза зажмурились, в воздухе повисла боль о потерянной душе.
— Как ее звали?
Она почувствовала, как он пожал плечами.
— Я не знаю. Они назвали ее 5057, полагаю, там, где она была раньше, девочкам не давали имен, как нам
Это было грустно, чертовски грустно.
Увлеченная рассказом, она пошевелилась, пытаясь повернуться, и на этот раз он ей позволил. Она села, полностью повернувшись лицом к нему, и увидела его непохожие глаза, которые сделали его ребенком-демона для монстров. Он был больше. Он был дьяволом, и он был ее.
Она положила руку ему на челюсть, большим пальцем погладила его по загривку, и их глаза встретились.
— Что тогда?
— Потом, — сказал он, его голос прозвучал низким гулом, который прокатился по ней, его руки обхватили ее талию. — Они отпустили меня.
Она удивленно моргнула.
— Что?
— Они отпустили меня, — повторил он. — Они знали, что после ее ухода они не смогут снова контролировать меня, а мне уже было двенадцать, я становился старше, опаснее. Поэтому они решили, что лучше отпустить меня, чем оставить и рисковать всем.
Она резко вдохнула.
— Куда ты ушёл?
— Никуда, я был везде.
Его пальцы провели по ее обнаженной спине под футболкой.
— Они оставили меня на улице, и я оставался там некоторое время, воруя, что придется. Какое-то время я жил в школе, притворяясь одним из их учеников, пользуясь их ресурсами. Школа была какая-то специализированная, и у них были занятия по боевым искусствам, которые они проводили для детей во внеурочное время. Это меня заинтересовало, поэтому я тоже туда записался. Потом я поселилась в одном из пустующих домов в богатом районе, когда хозяева куда-то уезжали.
Для нее это звучало дико и абсолютно пугающе. Быть таким молодым и оказаться на свободе.
— И никто ничего не заподозрил? — спросила она, одновременно потрясенная и напуганная мыслью о том, что он пережил все это.
Она увидела, как дрогнули его губы, как одна из его рук поднеслась к ее челюсти и провела большим пальцем по ее губам.
— То, что я настоящий с тобой, не значит, что я такой со всеми, маленькая flamma, — сказал он ей почти ласково. — Я обманываю людей. Для меня это вторая натура. Даже тогда я точно знала что нужно сделать, чтобы очаровать всех, чтобы они мне поверили, и они ели у меня из рук. Мальчики хотели подружиться со мной, и я использовала их. Девочки хотели трахнуться со мной, и я использовал их.
О.
Она задалась вопросом, что было бы, если бы в другой реальности она училась с ним в той школе. Посмотрел бы он на нее хоть раз? Стал бы он манипулировать ею, заставляя поверить в то, что она ему нравится, хотя все это время хотел чего-то другого? Манипулировал ли он ею сейчас?
Чем дольше она смотрела на него, тем сильнее его губы кривились в улыбке, тем крепче он сжимал ее челюсть.
— Вторые мысли?
— Если бы я была одной из них, — сформулировала она свой вопрос, но тут же оставила его, не желая знать.
Он перекатил ее под свое тело, его рот был в дюймах от ее рта.
— Если бы ты была там, я бы тебя трахнул. Потом я бы преследовал тебя и сделал бы тебя своей. Нет такой реальности, где бы мы с тобой не существовали, где бы мы не оказались там вместе. Её нет.
Глубоко вдохнув, она позволила своим напряженным мышцам расслабиться, пока он целовал ее, его язык захватывал ее рот, его руки — ее тело, его дыхание — биение ее сердца.
— А если бы я не хотела быть твоей? — провоцировала она его, потому что ей нравилось, когда его глаза вспыхивали так, как сейчас.
— Давай не будем об этом, Лайла.
Мягкое предупреждение в его словах что-то с ней сделало.
Его нос коснулся ее носа, он крепко сжал ее челюсть.
Она знала, что он имел в виду. Он бы заполучил ее, крючком или хитростью, с ее первоначальным согласием быть его или без него. По какой-то извращенной причине мысль об этом не повергла ее в ужас, как должно было быть. Нет. Она никогда не чувствовала себя такой желанной, такой желанной, такой сильной, как сейчас, когда он сказал ей это. И она не знала, сказал ли он это, чтобы манипулировать ею, или потому, что действительно имел это в виду, но, учитывая последние шесть лет, которые он провел, делая именно это, у нее не было причин сомневаться в нем.
Он целовал ее несколько минут, как бы закрепляя свои слова, а затем снова лег на бок, на этот раз глядя в потолок, закинув одну руку за голову, а другой обнимая ее. Она прижалась к нему, ожидая, когда он снова начнет рассказ, и наслаждаясь тем, как его рука провела по всей ее попке, прежде чем его пальцы начали поглаживать ее позвоночник.
— Я никогда не забывал, что сделал Синдикат, — снова
