Чужой портрет (СИ) - Зайцева Мария
Все же, иногда наличие крайне ревнивого мужа очень сильно мешает карьере… Это один минус… В море несомненных плюсов.
Хорошо, что Каза нет здесь, думаю я, не успевая вовремя забрать руку, поданную для приветствия, и глядя, как Вахтанг ее целует, со значением рассматривая меня.
— Когда я ехал сюда, то был в первую очередь впечатлен вашими работами, — урчит басовито Вахтанг тембром профессионального соблазнителя, — но, если бы я знал, насколько у этих потрясающих акварелей невероятная создательница, клянусь, я бы выскочил из поезда и побежал впереди паровоза!
— Такая возможность все еще есть, — знакомый голос заставляет вздрогнуть, поворачиваюсь, натыкаюсь на жесткий сканирующий взгляд мужа.
Он стоит в паре метров от нас, когда успел подойти, непонятно, вот только-только на горизонте никого не было!
Каз смотрит на мои пальцы, все еще захваченные в плен Вахтангом, чуть заметно подрагивает ноздрями…
И я понимаю, что сейчас мой изысканный прием, с такими перспективными гостями, будет просто уничтожен!
В панике пытаюсь забрать ладонь у Вахтанга, но тот хмурится и удерживает.
Каз наблюдает за этим, мягко и безумно улыбается,по-волчьи сверкнув белыми клыками, и мне становится совсем страшно!
Оглядываюсь по сторонам, вижу стоящего неподалеку Ара, что-то шепчущего на ушко глубоко беременной Ляле, умоляюще заламываю брови, глядя на него.
Ар ловит в фокус мою мольбу, стреляет взглядом на Каза, молча, страшно, неотвратимо двинувшегося в нашу сторону, и успевает, как всегда, вовремя:
— Матвей Игоревич, — солидно басит он, ловко вклиниваясь между мной и Вахтангом, — а я вот хотел спросить кое-что…
Я пользуюсь моментом, разворачиваюсь к Казу как раз вовремя, чтоб перехватить его.
— Милый, я так пить хочу!
Он тормозит на полном ходу, смотрит на меня, и в его взгляде яркое безумие, такое огненное, завораживающее.
— Пить? — он осматривает меня, хмурится, безумие в его глазах чуть притухает, — устала? Пошли уже отсюда.
— Да, пить… Пойдем, пойдем…
Увлекаю его в сторону фуршетного стола, поглаживая по напряженному предплечью, болтаю, стараясь переключить:
— Как там Андрюша? С кем ты его оставил?
— С Ланкой и Вальчиком.
— О…
— Ей надоело тут, и Вася ее увез.
Я киваю.
Моя сестра не особенно любит тусовки, тем более, на последнем сроке это и тяжеловато. А Вася, норовящий ее исключительно на руках таскать, исполняет любой каприз сестры. Я иногда даже думаю, что по степени безумия он Каза может переплюнуть.
И очень радуюсь за сестру. Ей нужен был именно такой мужчина, умеющий принимать решения, умеющий оберегать и любить. Это награда ей за все годы мучений, беспросветности с гнидой Сергеем. Ее бывшего мужа, кстати, карма все-таки настигла, он проиграл все деньги, что украл у родного сына, и его сильно избили какие-то подонки. Избили так, что он оказался в инвалидном кресле.
И нет, мне его не жаль. Прежняя Маруся, быть может, и посочувствовала бы ему, но я уже давно другая. Злорадства нет, и желать я такого никому не буду, но сочувствовать… Увольте.
Он попрекал жену тем, что она родила ему ущербного ребенка, попрекал сына инвалидностью… И сам стал инвалидом. Так бывает. Земля — не всегда круглая. Встречаются на ней и острые углы.
А Вальчик, кстати, уже вполне самостоятельно и ровненько ходит. Операцию успели сделать вовремя. И реабилитация помогла. Сейчас он занимается плаванием, делает в этом поразительные успехи. И я рада за него, так рада!
И за Ланку тоже. И за ее шерстяного монстра, Васю Буйвола, в миру оказавшегося вполне успешным предпринимателем, владельцем собственного охранного агентства. Просто удивительно, как выражение лица меняет человека! Когда он смотрит на Ланку, словно изнутри светится…
— Пей, — прерывает поток мыслей Каз, — и валим отсюда.
— Я не могу, это моя выставка, ты что? Тут нужные люди…
— Да… — задумчиво косится он на Вахтанга, с интересом принимающего участие в разговоре Ара и Холодова, — я вижу, очень нужные…
— Прекрати! — гроза уже миновала, Каз пришел в себя настолько, что способен нормально воспринимать критику, и я луплю его ладонью по каменному плечу. Отбиваю себе пальцы, шиплю.
Каз тут же перехватывает мою руку, принимается целовать отбитые подушечки. И приговаривать:
— Нечего позволять всяким нужным людям себе ладошки облизывать… Это что такое вообще? А если б я не приехал? Это хорошо, что Ар звякнул, что тут полно уродов, тебя глазами раздевающих…
— Так и знала, что это ваша святая троица опять! — с досадой пытаюсь я вырвать руки, — не Хазар, так Ар, не Ар, так Вася! С ума сошли совсем со своей ревностью! Ну Хазар, понятно, ему Анька нервы треплет, и он ей тоже… Ну а вы-то чего? Я же повода не давала никогда! И Ляля. И уж тем более Ланка!
— Знаешь, Марусь… — Каз неожиданно останавливается, прикладывает мои пальцы к своей колючей щеке, смотрит серьезно, — мне иногда так страшно… Ты не представляешь… Ночью просыпаюсь и тебя взглядом ищу все время. Ты помнишь, с Андрюшкой в детской как-то уснула, так я, когда тебя в кровати не нашел среди ночи, думал, сердце остановится… Прямо как тогда, два года назад…
— Не вспоминай… — шепчу я, вздрагивая.
— Не могу… Никогда не забуду… Пришел, а у тебя палата пустая… Я подумал, что ты… Что с тобой что-то… Всех перетряс, и Аньку тоже. Мне потом Хазар за это отдельно по роже настучал, но плевать было… Если бы она не сказала, по какому маршруту ты уехала, я бы… Черт…
— Мне надо было, ты же знаешь… — шепчу я, не оправдываясь, но все равно очень остро чувствуя его эмоции.
Мы как-то научились это делать за два года совместной жизни. Наверно, все дело в том, что когда металл плавят огнем, то частички пламени остаются внутри холодной заготовки. И молекулы металла проникают в огненную стихию.
— Я знаю… — так же, шепотом, отвечает мне Каз, — и мне, как выяснилось, надо… Родню нашел… — криво усмехается он.
Я только вздыхаю.
Да, сходство Алекса и Каза, оказывается, имело под собой вполне реальные обоснования. У них была одна мать. Правда, отцы разные, и тем удивительней такая сумасшедшая похожесть. Каз провел расследование и нашел свою родную бабку, вырастившую Алекса. Их мать никогда не отличалась примерным образом жизни, гуляла, детей рожала, правда, в живых остались только двое. По крайней мере, про других Каз так и не смог выяснить ничего. Его самого мать бросила на улице сразу после родов, и никогда про него не вспоминала, не говорила никому, даже родной матери. А младшего, Алекса, родила в доме у своей матери. И, возможно, этим спасла ему жизнь. Вскоре после родов она снова загуляла и погибла, глупо, по-пьяни замерзнув на улице.
Невероятно грустная история, и я иногда думала, что зря Каз вообще решил ее раскопать. Бабка его сейчас в глубоком маразме, Каза при встрече назвала Алексом… И он больше туда не ездил. Насколько я знаю, он нанял человека, который помогает бабке, обеспечивает ее материально. Но встречаться больше не хочет.
— Марусенька… — зовет меня Холодов, но предусмотрительно издалека, видно, Ар успел провести разъяснительную работу. Да и вообще, Матвей Игоревич был свидетелем парочки не особенно хороших ситуаций, когда ревность Каза зашкаливала все возможные пределы, и потому сделал нужные выводы, — я бы хотел все же переговорить…
Каз мгновенно собирается, глаза сверкают злобно и жестко, он прижимает мои пальцы к своей щеке, шепчет яростно:
— Маруся, никаких мужиков, поняла?
— Да боже, кому я нужна на пятом месяце? — закатываю я глаза, показательно поглаживая живот.
— Всем нужна, — хрипит Каз, — и мне — особенно…
Я таю от огня в его глазах, и почему-то думаю: а было бы у нас это все, если бы когда-то очень давно он не увидел в интернете чужой портрет незнакомой художницы, так сразу и намертво запавший ему в душу?
Хотя, зачем об этом думать?
Частица “бы” — ложная.
