На зависть Идолам (ЛП) - К. М. Станич
Часть меня задаётся вопросом, не стоит ли мне уйти из команды. Я не особенно увлекаюсь чирлидингом или спортом в целом, но это хороший способ оставаться в форме, и это действительно добавляет интереса к моему резюме. В любом случае, несмотря на то, что половина девушек в команде — члены Компании, которые ненавидят меня и моих парней, я не могу бросить тренера Ханну и остальных прямо перед нашим первым настоящим соревнованием.
Мы провели несколько местных мероприятий, но пока не вернулись ни с какими медалями или трофеями. Я не думаю, что в этот раз всё будет по-другому, но с начала третьего курса мы стали намного лучше, так что кто знает?
Зейд — один из первых исполнителей, вышедших на сцену, и публика встречает его довольно тепло. Отчасти, я уверена, это из-за его одежды: эти кожаные штаны, обтягивающие его задницу, как вторая кожа, и свободная рваная майка с логотипом какой-то старой группы спереди. Может, он и играет на акустической гитаре, но выглядит так, словно готов к рок-концерту.
Я крадусь из-за кулис и стою на краю зрительного зала, моё сердце поёт, когда он играет свою песню перед всей школой. Бекки выкрикивает какую-то чушь из-за занавески, но я не позволяю её словам беспокоить меня, потому что в них слышен оттенок ревности. И Зейд… он сказал мне, что любит меня, правда?
Эти несколько слов — огромная вещь. Они чертовски много значат.
Непосредственно перед тем, как покинуть сцену, Зейд подмигивает мне и целует, отвешивает поклон и покидает сцену слева.
Я поднимаюсь сразу после него, так что мне приходится пробираться за кулисы до того, как арфу выкатят на место, и я выхожу перед толпой под смешанный свист и одобрительные возгласы. На данный момент это не имеет значения. Я к этому привыкла. Первые несколько раз, когда я играла после инцидента на первом курсе, было тяжело, но становилось всё легче и легче, и я знаю, что не могу позволить страху помешать мне заниматься тем, что я люблю.
Итак, я сажусь на этот табурет и провожу пальцами по струнам, закрывая глаза и позволяя мелодии плыть в воздухе, подобно снежинкам, кружащимся с эбеново-тёмного неба снаружи. В воздухе повеяло резким похолоданием, из-за чего мир кажется намного более ярким. Иногда, когда я играю на арфе, мне кажется, что я создаю звук из воздуха, заправляя случайные ноты в ткацкий станок, пока не создам что-то совершенно новое.
Как это часто бывает, я отвлекаюсь, перебирая струны, слегка покачиваясь в такт музыке. Из-за кулис доносится какой-то шум и движение, очень отчётливое ворчание и какие-то споры, но я ни на что из этого не обращаю внимания. Я нахожусь в той части песни, где темп ускоряется, и мне кажется, что я щекочу инструмент, заставляя его смеяться и петь каждым движением моих пальцев.
Мой взгляд поднимается вверх и находит несколько пустых мест в передней части аудитории, где должны быть парни. Миранда, Лиззи и Эндрю там, но никого из моих парней. Ни одного. Я заканчиваю свою песню и прислушиваюсь к негромким хлопкам и нескольким грубым выкрикам, которые быстро заглушаются персоналом.
Поднимаясь на ноги, я отвешиваю поклон и направляюсь за кулисы, чтобы найти Зака, Виндзора и Зейда в противостоянии с некоторыми из Гарпий.
— Однажды мы застанем тебя в нужном месте в нужное время, — усмехается Джален Доннер, вытирая кровь с лица рукавом. — Я, чёрт возьми, убью Тристана Вандербильта. Кстати, где эта киска? Слишком занят тем, что трахает чью-то подружку?
— Тебе чертовски повезло, — насмехается надо мной Илеана Тайттингер, одетая в какой-то нелепый белый комбинезон. Все девушки Компании участвуют в песенном и танцевальном номере под песню Мэрайи Кэри «Всё, чего я хочу на Рождество, — это ты». Судя по тому немногому, что я видела во время прослушиваний, это довольно ужасно.
— И почему же? — спрашиваю я, складывая руки на длинном красном платье, которое на мне надето. Оно такое блестящее и красивое, достаточно длинное и струящееся, чтобы его можно было надевать, когда я играю.
— Эти придурки думали, что смогут поиметь нас, — говорит Виндзор, делая шаг вперёд и хватая меч с одной из подставок для реквизита для предстоящего представления «Щелкунчика» в драматическом клубе. Он взмахивает деревянным клинком по кругу и принимает боевую стойку, которая ясно показывает, что он получил изрядную долю уроков фехтования. — Они собирались бросать на сцену петарды, пока ты играла.
Мои брови поднимаются вверх.
Чёрт.
Петарда могла бы легко оторвать мне пальцы. Может, в этом и был смысл, а?
Я смотрю вниз, на пол, и вижу разбросанные фейерверки, спички и несколько зажигалок. Когда Харпер и Бекки выходят из раздевалки, они не выглядят счастливыми, увидев меня стоящей там невредимой.
— Красивые парики, — говорю я, и Киара серьёзно набрасывается на меня. Зак ловит её и толкает назад, заставляя споткнуться на каблуках.
— Не трогай мою грёбаную девушку, или ты увидишь, как быстро я нарушу её правило «Никакого насилия». Видишь, она действительно классно и честно играет. Что же касается меня, то я грёбаный мудак. Я не боюсь говорить о делах твоего папы или о трёх молодых беременных женщинах, подающих на него в суд для алиментов на ребёнка.
— Закрой свой чёртов рот! — огрызается Киара, шипя себе под нос. На сцене трио девушек из Плебеев, чья музыка достаточно громкая, чтобы заглушить нашу ссору. Конечно же, здесь нет ни одного сотрудника. Заставляет меня задуматься, скольким учителям Харпер заплатила, чтобы они смотрели в другую сторону.
Но тут входят миссис Эмбертон и мисс Хайленд, между ними стоит заплаканная Эбони Питерсон. Я понятия не имею, какую уловку она затеяла, но она хмурится, как только видит меня.
— Откуда взялись все эти фейерверки? — спрашивает миссис Эмбертон, её взгляд поднимается, чтобы встретиться с моим. Она кажется искренне обеспокоенной, и это приятно. Я заставляю себя улыбнуться.
— Один из первокурсников уронил коробку с ними и убежал, — отвечает Харпер, обмахиваясь веером. Её боди такое обтягивающее, что у неё верблюжий носок (прим. — ткань плотно обтягивает женские гинеталии). Клянусь своей жизнью, я не смогла бы такого придумать, даже если бы попыталась. Её парик явно
