Измена. Простить или отомстить (СИ) - Дана Блэк
У меня здесь и эхо слышно, все вокруг замерло.
И Марков услышал.
— Кто-то пришел? — из его голоса исчезло все томление.
— Наверное, горничная, — улыбнулась, плавясь от этих ревнивых ноток, представляя, как он, такой огромный, сгребает меня в охапку и валит на кровать. — Не впускать?
— Нет, — не поддержал он мой игривый тон. — Со мной останься.
— А если я сейчас приеду? — спросила и затаила дыхание.
Просто нельзя столько ночей проводить вместе в одной постели и не сорваться — Макс сорвется.
Он долго думал, за это время ко мне снова постучали.
А я замерла, ждала, трепетала.
— Давай утром встретимся, — выдохнул, наконец, Макс, оттягивая нашу встречу, мое желание.
— Я сейчас хочу, — попросила капризно. Нет уже сил находиться вдали от него.
— Лиля.
— Что?
— Ночью опасно.
— Я знаю.
Знаю, что он не удержится. По голосу его слышу, что накинется на меня, как обезумевший, стоит мне только в машину к нему сесть.
Знаю и сама этого хочу.
— Ещё рано, кнопка, — тихо напомнил он.
Вздохнула.
Проклятье.
Оттянула трусики и шлепнула кружевной резинкой по коже, пытаясь себя отрезвить.
— Может не надо ждать моего развода? — смелости набралась и спросила прямо. — Это очень долго, Максим.
В дверь забарабанили так, что я привстала в постели.
— Горничная? — недобро усмехнулся в трубку Макс. — Что там у тебя, Лиля? — спросил жёстко.
— Мы с Давидом в одном отеле, — пришлось признаться. Встала и накинула халатик, запахнула. — Сегодня вместе ужинали…
— Ясно, — Макс усмехнулся.
— Чего тебе ясно? — почти выкрикнула, настолько мне страшно, что он не так поймет. — Между нами ничего нет и не будет. Мы с ним про развод говорили.
— И о том, как он хочет тебя вернуть, — подсказал Марков.
— Я с тобой, — ответила твердо и шагнула к двери, в которую продолжали стучать. — Хочешь, вызов отключать не буду? Открою при тебе.
— Не надо.
— А я сделаю, — пообещала. И растерянно покосилась на сотовый, когда в ухо ударили гудки.
Макс…
У меня нет тайн и развод дело решенное, почему ты мне не доверяешь?
Со злостью откинула сотовый на постель и распахнула дверь.
И едва успела отшатнуться — Давид в мой номер вломился, хлопнул створкой, запирая нас.
Постоял, оглядываясь.
Посмотрел на меня.
После нашего ужина я в номер пошла, в ванной лежала, щенка кормила.
А Давид все это время был в баре, по глазам его видно — блестящим и шальным.
— Лиль, — он шагнул на меня. Заметил щенка и широко, искренне улыбнулся. — А я думал, где он… ты его с собой взяла? Понравился он тебе? — Давид присел, подхватил на руки щенка и ласково погладил его пушистую шерстку. — Давушка Давидович, ты же мое отчество носишь, неужели твоя хозяйка не любит меня?
— Давид, — позвала. С испугом справилась и поведением мужа — он так нагло вломился в мой номер. Но это мой, прежний Давид. — Щенка я забрала. Мы в гостинице, не в квартире, чтобы можно было из комнаты в комнату разгуливать. Выйди, пожалуйста.
— Чем тебя Лиля кормила? — он делает вид, что не слышит, гладит щенка. — Гуляла она с тобой?
— Давид! — повысила голос и схватила его за плечо.
И… отступила невольно, когда муж поднял на меня взгляд.
Он не просто напился.
В его глазах столько решительности, уверенности, знания, что он прав и желания.
Я только что Максу говорила, как желаю его.
И мои чувства смело одним пристальным взглядом мужа, их смыло, словно волна накатила большая, разрушительная.
— Любимая, — Давид медленно выпрямился. Заметил, что я с опаской слежу за его руками и сунул их в карманы, и в этот миг показался мне трезвым, он абсолютно трезв, другая сила штурмует его зрачки — страсть. — Извини, — Давид шагнул вперёд, я попятилась.
— Не надо.
— Я зла тебе не причиню, — муж замер. Взглядом мазнул по потолку, по светильникам. — Лиль, — тяжело посмотрел на меня. — Я еще раньше решил и все понял. Ещё до разговора с тобой. Месяц голодного пайка. Никаких других. Ни сейчас, ни потом. Отдайся мне.
Моргнула.
Это не просьба, это приказ. И так дико слышать от мужа настолько жёсткий, властный тон.
— Давид, — затянула потуже пояс халата и отошла к столу. — Все кончено. Мы же с тобой поговорили. Выйди из моего номера. Пожалуйста.
— Ты сама не хочешь меня? — он, наоборот, шагнул ко мне. Пару верхних пуговиц расстегнул на рубашке, и показалась цепочка змеиного плетения, толстая, на его загорелой коже она отсвечивает, притягивает взгляд. — Можем подать на развод, если надо. Я согласился и слово держу. Но ты ведь сама тоже хочешь меня?
Нижние пуговицы будто ветром сдуло — так быстро он с ними справился, распахнул рубашку, и белоснежная ткань очертила его натренированный загорелый торс.
— Нам было очень хорошо, — слова сами из меня вырвались, доказывая Давиду, что я помню, что не забуду, как он ласкал, как я с ума сходила от удовольствия. — Но сейчас, нет. Давид, нет.
Тряхнула волосами.
— У меня другой мужчина.
— Ты уже была с ним?
Он подступил ещё.
— Неважно! Выйди! — обозлилась, что он ведёт себя здесь, как хозяин, он мой бывший муж, почти бывший.
Давид лишь криво усмехнулся, спокойный, сдержанный — и я поняла.
Не выйдет.
Он уверен, что ещё имеет право на меня.
И хочет взять свое.
Глава 56
— Детка.
Давид наступает, я отступаю.
— Я тебе не детка.
— Ты ведь хочешь.
— Только посмей!
— Ты хочешь, — повторил Давид решительно и… не знаю, как-то обиженно.
— От тебя несёт.
— Хочешь…
— Дава, блин! — всплеснула я руками.
Он ринулся на меня. Пара секунд, и я оказалась на кровати под ним.
Давид навис надо мной, дышит шумно, пьяно. Он распален, он намного сильнее меня. Черт, да любой мужчина, даже самый хилый, сильнее меня. А уж мощный Давид и подавно.
Но я почему-то не боюсь. Я злюсь на него.
— Я давно ни с кем не был, — прогудел он мне в шею, щекоча дыханием. — Лиль… ты хочешь, я знаю… не можешь не хотеть.
— Слезь с меня, придурок!
Дернулась под ним, но бесполезно — это как из-под упавшей скалы выбраться. Силы неравны.
— Лилька, малышка моя… я так хочу тебя! Любимая моя, — он втянул в рот кожу на моей шее, посасывая и не обращая внимания на мои трепыхания.
— Ай! Давид… ну хватит.
Я всхлипнула, ударяя кулаками его спину. Давид, кажется, воспринял это как подтверждение моего ответного желания.
Мне знакомо его тело от и до. Его вес, его запах — весь Давид. Мои ноги чуть не
