Нам нельзя (СИ) - Джокер Ольга

Кроссовки неприятно чавкают по образовавшимся на асфальте лужам. Я достаю из толстовки телефон и, вытерев о джинсы попавшие на экран капли дождя, проверяю, достаточно ли у меня заряда. Вдруг позвонит Глеб, а у меня нет связи? Я никогда себя за это не прощу.

Я столбенею, когда наконец осознаю, куда пришла. Знакомый двор, парковка с ровными рядами машин, старая высотка и свежевыкрашенная подъездная дверь. Здесь живёт Воронцов.

Нервно оглядываясь по сторонам, пробегаю вдоль парковки. Дождь лупит в полную силу, промочив не только одежду, даже нижнее бельё. Но я не могу развернуться и уйти, не убедившись в том, что он дома. Не разбился, не сидит в баре, не поехал к женщине… Он спит или просто размышляет о том, что делать дальше.

Слёзы катятся по щекам и перемешиваются с каплями дождя, но я, словно сумасшедшая, продолжаю бегать в поисках его автомобиля до тех пор, пока не замечаю чёрный БМВ с нужными номерами. Сгибаюсь пополам, упираясь ладонями в колени, и перевожу сбившееся дыхание.

Он здесь. Дома. Один или?.. Боже, мне нужно возвращаться, потому что это невыносимо. Я почти смирилась с тем, что мы не будем вместе. Я поступила отвратительно, поверила не ему, а другому человеку! Зашла слишком далеко. Такое не сотрёшь из памяти и так просто не вытравишь…

Я опускаюсь на выкрашенную разноцветной краской лавочку и поднимаю взгляд на окна его квартиры. На кухне загорается свет, и я замираю. Возможно, Глеб только что вернулся. Интересно, где он был всё это время?

щину. Жадно её ласкает, целует и трогает…

Наконец, я выхожу на нужном этаже и останавливаюсь у знакомой двери. Что я ему вообще скажу?! Зачем пришла тогда, когда он не просил? У меня нет ключей, поэтому я закрываю ладошкой глазок и отчаянно стучу. Проходит бесконечное количество секунд, прежде чем  дверь открывается и я вижу Глеба. На нём простая белая футболка и чёрные спортивные штаны. Как и всегда, красивый. И я его безумно люблю...

Он удивлённо вскидывает брови, скрещивает руки на груди. Хмурится и однозначно не рад моему приходу.

Я жадно изучаю его тело, лицо и всматриваюсь в синие безмятежные глаза. Сердце барабанит настолько громко, что, кажется, его слышно на весь подъезд. А ещё мне так сильно хочется потереться о колючую щёку и ощутить губами твёрдость его губ.

— Привет… Впустишь?

— Проходи.

Он скрывается в квартире, и я следую за ним.

В прихожей горит свет. Я быстро оглядываю стоящую на полочках обувь и с облегчением понимаю, что женских шпилек здесь нет. Он один… Боже, он один. Как я вообще могла подумать, что Воронцов сразу же приведёт домой женщину? Дура, просто дура…

Глеб пристально на меня смотрит, пока я снимаю с себя насквозь мокрую обувь и капюшон, убираю назад прилипшие на лоб пряди волос. Что дальше? Что мне делать дальше, чёрт возьми?..

— Иди в душ, — командует Глеб, будто прочитав в моих глазах навязчивые вопросы. — Где взять мою футболку, ты знаешь.

Глава 60

Первым делом я снимаю с себя мокрые вещи и загружаю их в стиральную машину. Как и в новогоднюю ночь, когда я впервые познакомилась с Воронцовым и осталась у него.

Мне так холодно, что я тут же включаю сильный напор горячей воды и направляю струи на своё тело, чтобы согреться. Кажется, помогает. Зубы перестают стучать, а кожа из почти синюшной превращается в красную. Я усердно тру её мочалкой и не тороплюсь выбираться из душа. Боюсь того, что будет дальше. Вдруг Глеб меня прогонит? Вызовет такси и предложит уехать домой в мокрой одежде. Я не знаю, чего от него ждать… Да и от себя тоже.

Выключив воду, вытираю влажное тело пушистым полотенцем. Надеваю его чёрную футболку, которая пахнет кондиционером, и вспушиваю волосы. Сделав глубокий вдох, открываю дверь и направляюсь на кухню. Свет горит именно там.

Глеб стоит ко мне спиной у открытого окна и курит. Одна его рука в кармане брюк, в другой он держит тлеющую сигарету. Сердце словно зажимают в тиски. Больно. Просто невыносимо больно. Мне так сильно хочется к нему подойти, обнять за талию, уткнуться лицом в широкую спину и вдохнуть его запах… Вместо этого я одёргиваю футболку и сажусь на стул.

Глеб тушит окурок в пепельнице, закрывает окно и поворачивается в мою сторону. Глаза… они холодные и чужие, а ещё очень уставшие, и я вновь начинаю жалеть о том, что пришла. Я помню его другим: страстным, улыбчивым, добрым и уверенным в себе… Впрочем, мы оба изменились.

— Чай будешь? — спрашивает он.

— Можно что-то покрепче?

Я нервно ёрзаю на стуле, боясь его реакции, но Глеб равнодушно пожимает плечами и достаёт из холодильника коньяк. На столе передо мной оказываются пузатые бокалы и бутылка крепкого алкоголя. В горле покалывает. Я же хотела… Заметив моё смятение, Воронцов открывает крышку и щедро наливает. Я столько не выпью, он это знает.

Тянусь дрожащими руками к бокалу и делаю несколько мелких глотков. Внутренности обжигает, а голова начинает кружиться почти моментально. Я чувствую на себе его взгляд и всё же закашливаюсь. Мне бы запить чем-то, но Воронцов не предлагает. Он садится напротив меня и откидывается на спинку дивана. Я с отчаянием поднимаю на него глаза и жадно рассматриваю каждую чёрточку родного лица.

— Зачем ты пришла, Ника? — вздыхает он, поймав мой взгляд. — Я же сказал, что позвоню.

Его голос звучит раздражённо и нетерпеливо, а мои щёки горят от выпитого алкоголя и стыда. И правда, зачем я это сделала? Зачем поднялась? Кому и что я хотела доказать? Даже если на секунду представить, что к нему приехала Оля… Даже если предположить, что он бы занимался с ней сексом, то что?.. Я ничего не смогла бы с этим сделать.

— Мне плохо, Глеб…

— А мне, думаешь, хорошо? — недобро усмехается он. — Я грёбаных полгода только и представлял, как приеду за тобой. Не ждал, что ты ошарашишь меня такой новостью. Блядь. Даже в голове не укладывается, как так получилось. Расскажешь?

Глаза начинает щипать от обиды на саму себя. Всё могло бы быть иначе, стоило лишь немного подождать и не сломаться… Воронцов увёз бы меня в Москву, мы жили бы вместе и планировали детей. Тихая счастливая жизнь с самым лучшим мужчиной на свете, которого я безумно любила и люблю. И что теперь вместо этого? Впереди неизвестность, но уже без него.

Я мотаю головой и вытираю навернувшиеся слёзы.

Тянусь к коньяку, делаю ещё один глоток. Легче не становится, но перебивает тошноту, которая то и дело подкатывает к горлу.

Я встаю со стула и нечаянно опрокидываю его на пол. Чертыхаюсь, поднимаю и иду к окну, чтобы подышать свежим воздухом. Меня ведёт от алкоголя и заносит в стороны. Глеб смотрит — я чувствую это каждой клеточкой своего тела.

Открыв настежь окно, упираюсь ладонями в подоконник. Делаю глубокий вдох, ещё один. Дождь уже прекратился, только капли с деревьев попадают на козырёк балкона. И запах такой сырой и летний… Мне нравится.

Я слышу, что Глеб тоже встаёт с места. За моей спиной его шаги. Кажется, он тоже пьёт. Ему сложно, как и мне.

От громкого звона стекла я резко вздрагиваю и оглядываюсь назад. Воронцов разбил пузатый бокал о стену! На полу сотни осколков, но его не задело.

— Что ты делаешь? — собственный голос звучит тонко и противно. Бесит.

Я полностью к нему поворачиваюсь, нервно кусаю губы и постоянно тяну вниз короткую футболку, которая чересчур открывает обнажённые ноги. Всё потому, что мне кажется, будто Глеб смотрит на меня с брезгливостью, как  смотрел тогда и Рома.

Красивой синей радужки его глаз теперь не видно, она слилась со зрачком. Взгляд злой, полубезумный и пугающий. Таким я ещё никогда его не видела.

— Я хочу знать, Ника, — твёрдо произносит Глеб, шумно втянув носом воздух. – Иначе на хрена ты сюда приехала?

Я медленно облизываю губы, опускаю взгляд. Он прав. Он обязан знать всё. Но мне невыносимо говорить с ним о другом и смотреть при этом в глаза.

— Прости меня, пожалуйста… Я не хотела, чтобы так вышло.