Училка и мажор - Юлианна Орлова
Почему я не вижу радости на лице у своих друзей?
—Это сейчас не важно, важно то, что я больше не одна. Но нам надо решить вопрос только втроем.
—Ага, а твой новый ебырь слишком смазливый для серьезных дел, да? С другой стороны, нас-то не очень жалко, да? Че нам, всего-то спецназ, и не в таком болоте бывали, знаем, плавали.
Я застываю от обидных слов, брошенных словно острый кинжал. На какое-то мгновение мне даже хочется подойти и вмазать Жене по лицу, вот только хуже в итоге я сделаю только себе, ведь эту махину с места не сдвинуть. Как он мог такое подумать? Что значит “не жалко”? Это мои единственные близкие люди, мои друзья, и, конечно, я ими дорожу, но они военные люди, они опытнее, они в теме, а чем им поможет мальчик с серебряной ложкой во рту?
—Жек, ты на поворотах осторожнее, — предупреждающе говорит Слава, хмурясь, переводя взгляд то на меня, то на брата.
Слова застревают в горле, я проглатываю вязкую слюну и воинственно вздергиваю подбородок.
—Знаешь, я бы может и пояснила теперь, но просто уже не хочу ничего. И говорить с тобой я тоже не хочу, Шахов. Ты как был несдержанным чурбаном, так им и остался! — разворачиваюсь и резкими движениями иду в свою комнату, где начинают складывать разбросанные вещи. Нафига ему нужны были мои труселя? Что я там прятать могу, кроме своей заниженной самооценки?
Слава идет следом, прикрывает дверь и шепотом говорит мне, разъяренной фурии, скидывающей все в одну кучу.
—Вась, ты не бери в голову, мы только после задания, насмотрелись такого, что и врагу не пожелаешь. Да и Жеку ты знаешь, он всегда вспыльчивый был, когда вопрос касался тебя… — Слава мнется у двери, а я все слушаю и внимаю.
—Грубость и резкость — это одно, а несдержанность — другое. У меня есть свои мотивы, почему я не хочу никому ничего говорить, и я имею на это право, Слава!
—Имеешь, конечно, кто ж спорит. При любом раскладе мы будем придерживаться твоего мнения, но вопрос безопасности первоочередной, и я настаиваю на переезде.
—Нет, — рублю упрямо. — Мне всю жизнь прятаться? Нет! Он тут был и сам увидел, что ничего нет, снов ему приходить нет смысла, не удивлюсь, если он вообще понял, что у меня ничего нет и свалили уже из города, — на повышенных тонах кидаю аргументы, которые для Шахова-младшего совсем не аргументы.
—Вась. Я понимаю, что ты упертая, но и нас пойми, что нам просто оставить тебя тут саму?
—Я не боюсь ничего, ты знаешь, и я не сама.
На фоне хлопает входная дверь. В этом весь Женя, если ситуация не под его контролем, он срывается. И сейчас сорвался.
—Пусть проветрится, — словно извиняясь вместо брата, спокойно говорит Слава и подходит ко мне, обхватывая двумя руками и прижимая к груди. — Он хоть достойный кадр? Не как предыдущий? Нам потом вылавливать его и ноги ломать не придется.
Закрываю глаза и понимаю, что сердце упрямо твердит “не придется”, это я Славе и отвечаю.
—Нет, он хороший…я даже может вас познакомлю.
—Может?
—Он ревнивый…
—Так, это уже интересно, и к чему мне готовиться? Вернее, нам?
—Потом скажу…
В голове всплывают возможные картинки их знакомства, и ни одна картинка мне почему-то не нравится, потому что, понимая взрывной характер Рустама, мне просто страшно знакомить его с парнями. Там сразу будет мордобой, разговора не предусмотрено в этом случае.
Слава помогает мне подвинуть мебель так, как она была, складывает вещи, сваленные с полок, пока я разгребаю шкаф с вещами. На полную уборку квартиры уходит ровно час, и спустя этот самый сложный, как мне кажется, час, Женя возвращается с коробкой одной известной кондитерской. Стоит у входа и смотрит на меня нечитаемым взглядом, протягивая мне любимые шоколадные эклеры.
—Извини, — рубит коротко, потом подходит и целует в лоб. — Ты счастлива? — спрашивает как-то печально-грустно, в глазах какая-то странная эмоция, которую я никак не могу ухватить за хвост.
—Сейчас да.
Парень кивает, затем, качнувшись на пятках, идет обратно в коридор, где меня ждет целый пакет с разными вкусняшками.
—Отпразднуем приезд, а эту проблему оставь нам со Славой, пробьем по своим каналам. Но мое предложение в силе. Так мне…нам будет спокойно, — уже более миролюбивым голосом отвечает Женя, пока я несмело улыбаюсь и раскладываю легкие закуски на стол.
Хватает каких-то пятнадцати минут, чтобы все разложить и поставить чайник. И вот мы сидим, старые добрые друзья, обсуждаем какие-то вещи, тянущиеся из радужного прошлого, когда еще не было проблем, когда гремит гром среди ясного неба.
—Это что за подарочек тут такой? Я чет нихера не понял? — грозный голос оглушающе гремит в маленькой кухоньке, и без того заполненной людьми до отказу. Рустам сканирует пространство, смотрит сначала на меня, а потом на парней. Скулы при этом ходуном ходят, а руки сами собой сжимаются в кулаки.
—Рустам…это…привет, — мямлю как овца, честное слово, понимая, что уже все. Поздно пить “Боржоми”, почки отказали.
34. Сладкая горечь на губах
ГЛАВА 34
БЕЛЫЙ
Значит, я такой классный, еще пару часов спускал пар, чтобы не прийти к ней в плохом настроении, плюс минус вернул себя, накупил продуктов, а она тут сидит с двумя мужиками на кухне и довольно лыбится попивая чай. Нихрена себе заявочки, бл*ть. И как мне на это реагировать? В голове уже давно все возвращается в исходную точку, где я превращаюсь в халка с единственным желанием все крушить и ломать. Вася смотрит на меня испуганно, резко подскакивает с места и идет в мою сторону, но я вот на нежности сейчас точно не настроен. Делаю шаг назад и жду пояснений, демонстративно указывая на двоих хряков.
Хотя ладно, они далеко не хряки, просто огромные какие-то и явно не тюфяки, совсем я бы сказал. Но от этого мне не менее хочется им вмазать по роже, потому что один буквально слишком уж пристально смотрит на мою девочку, как и сидел он в непозволительной близости к ней, а второй просто пиздюк, это по взгляду видно, смотрит и забавляется. Херли тут смешного нашел, утырочный?
—Это че за тройничок тут, Григорьевна? — достаточно спокойно
