Я не Монте-Кристо (СИ) - Тоцка Тала

— Когда раздавали наглость и нахальство, вы стали в очередь дважды, Никита Елагин, — заключила Фон-Россель, — зато с вежливостью и тактом вы решили даже не заморачиваться.

Никита только развел руками, причем в одной из них по-прежнему была ладошка Данилы.

— Так мы остаемся? И ты тоже? Ура! — закричал тот и бросился обнимать сначала мать, а потом Никиту.

— Я сейчас позвоню и предупрежу, что нас не будет, — сказала в никуда Сальма, но Никита понял, что это предназначалось ему.

— Думаю, для того, чтобы выехать, сюда пришлось бы пригонять снегоуборочную машину, — решил он поддержать разговор.

— У нас есть своя, — холодно ответила милиардерша.

— Конечно есть. У вас тут и атомный реактор наверняка свой имеется, и космическая станция «Мир», — кивнул Никита, но Россельша так взглянула на него, что он предпочел заткнуться.

— А мы будем праздновать? — подпрыгнул Данил, глядя на мать. — Как в ресторане?

— Для начала вам с Никитой нужно поесть, — обняла та его за плечи, — а я посмотрю, из чего можно приготовить праздничный ужин.

— Ты сама будешь готовить? — снова влез Елагин.

— Я отпустила всех помощников по дому, — ответила Сальма, и Никита понял, что так она называет прислугу, и это вызвало у него невольное уважение.

— Мама вкусно готовит, — сообщил Данька Елагину, преданно глядя то на него, то на мать.

Он вообще напоминал сейчас разшалившегося щенка, прыгающего вокруг хозяев и отчаянно метущего хвостом. И внезапно Никита понял, что очень рад и снегу, валившему за окнами, и этому неожиданному приглашению, и даже хмурящей брови Фон-Россель с зализанными и стянутыми в гульку волосами. Сказать, чтобы распустила, что ли? А впрочем, какая ему разница? Никита мысленно махнул рукой и отправился на кухню вслед за скачущим и пританцовывающим от радости Даниэлем.

Она совсем лишилась рассудка, раз осталась дома, да еще и Елагину позволила к ним присоединиться. Но Саломия даже не пыталась обманывать себя — ей самой очень этого хотелось. Конечно, заглядывающий в глаза сын играл не последнюю роль в принятии решения, и с этим Саломия тоже ничего не могла поделать.

Отец и сын, они словно чувствовали свою родственную связь, причем оба. Данил смотрел на Елагина с обожанием, как будто и не знал его считаные недели, а тот, в свою очередь, искренне привязался к мальчику. Их мальчику. И Саломия не смела вмешиваться, будто стальная рука удерживала ее.

«Ты ведешь себя неосмотрительно, Сальма, — твердил Вадим, — он явно что-то задумал. Ты не думала, что он подбирается к тебе через ребенка?». Но Саломия чувствовала, что это не так. Никита даже не смотрел в ее сторону, так, мельком мог скользнуть взглядом, зато при виде сына в нем будто вспыхивали живые огоньки, его взгляд теплел, и он переставал казаться замороженной льдиной. Или айсбергом.

Напротив, рядом с Данькой Никита скорее напоминал ей большого дикого зверя, играющего со своим детенышем — бережно, терпеливо и заботливо. Вот и сегодня Саломия понимала, что выглядит странно, прячась за дверью, но не могла заставить себя уйти, наблюдая за этим увлекающим зрелищем. Ей даже чудилось, будто Елагин обнюхивает Даньку, как настоящий хищник, вдыхает его запах и жмурится от удовольствия, мотая головой. Еще немного, схватит зубами за загривок и утащит в логово, где копошится остальной выводок.

Она знала, что муж обманывал ее, когда говорил, что хочет четверых детей, он уже тогда искал способ избавиться от них обоих, но глядя, как Никита поднимает хохочущего Даньку под потолок, а тот цепляет игрушки на елку, ее уверенность таяла на глазах. И это ей совсем не нравилось. А теперь им предстоит вместе провести вечер, встретить Новый год, и как она все это переживет, Саломия представляла себе очень смутно.

Она спряталась на кухне и постаралась успокоиться, перебирая запасы в холодильнике и прикидывая, что можно приготовить к праздничному ужину. Готовую еду уничтожили проголодавшиеся украшатели елки, а на завтра Саломия собиралась заказать что-то в ресторане, поскольку всех своих домашних помощников, включая охранника, отпустила домой, к семьям.

Продуктов было достаточно, Саломия решила приготовить любимую Данькой картофельную запеканку, запечь в рукаве индюшиную ногу, а потом вспомнила, что в доме имеется один здоровый мужчина, и достала свинину на медальоны.

— Нужна помощь? — она не слышала, когда Никита вошел, а потому от неожиданности чуть не уронила мясо в мойку.

— А где Данил? — постаралась сделать вид, что ничего не случилось, ей вообще следовало избегать плавных движений, за которыми так любил наблюдать Никита в их прошлой жизни, в планы Саломии не входило, чтобы хоть чем-то напомнить Елагину его жену.

— Я дал ему задание навести порядок, а сам пришел сдаваться в рабство. Можешь распоряжаться мной по своему усмотрению.

И вроде бы ничего не сказал, а у Саломии застучало сердце, потому что у нее оно начинало стучать от одного звука его голоса, даже если бы он просто таблицу умножения ей рассказывал.

— Тогда доставайте из пакета овощи.

— Может, мне заняться мясом? Что ты собралась из него готовить?

— Медальоны.

— Тогда я разделаю мясо, замариную, а потом займусь овощами.

«Ты что, научился готовить?» — чуть не вырвалось у Саломии, она в последний момент прикусила язык. Молча отошла от мойки и достала из шкафчика все необходимое для маринада. Наверное, научился, раз так уверенно обращается со свиной вырезкой. И где-то совсем глубоко отдалось удовлетворенно: «Может, это из-за того, что он живет один?». Но гордость не позволила задать вертевшийся на языке вопрос, и она принялась за индюшку.

Натереть специями, обмазать горчицей с оливковым маслом и соком лимона — все делалось на автомате, и какое-то время они оба молчали. Никита отложил в сторону нож, вытер руки, а потом повернулся к Саломии:

— Сальма… — хмыкнул и уставился в стену. — Слушай, ты же не Сальма, как тебя по-настоящему зовут? Ну не могу я так тебя называть. У тебя же было раньше имя, какое-то похожее, да?

Его вопрос ввел Саломию в ступор. Она выбрала Сальму не из-за схожести со своим прежним именем, а потому, что на итальянском языке это слово означало «прах», «останки». Но не говорить же об этом Никите, и она назвала первое имя, которое пришло в голову.

— Алина.

Никита вскинул голову и посмотрел в упор.

— Алина?.. Ладно, скажи, Алина, где отец Даньки?

— Зачем вам мой муж?

— Я вижу, что парню не хватает мужского общения, ты растишь из него какую-то китайскую розу.

— Он бросил нас.

— После аварии?

— Да.

— Так он не видел Данила? Почему вы не общаетесь?

— Послушайте, госпо… Никита, давайте договоримся, что мы не будем обсуждать моего мужа, это не ваше дело!

— А то, что твой сын на меня похож, тоже не мое дело? На моих детских фотках я и он как две капли воды, мы что, так похожи с твоим бывшим мужем?

Он сверлил ее глазами, а Саломия мысленно благодарила небо за то, что она в маске, иначе просто не сумела бы с собой совладать, а так вцепилась изо всех сил в несчастную индюшачью ногу и как-то умудрилась перевести дух.

— Просто одно лицо, — кивнула, отворачиваясь, но Елагин не отставал.

— Ты поэтому меня преследуешь? Не отпирайся, я же вижу, что ты поставила себе целью завалить мой бизнес, у меня не самые прибыльные контракты, но ты вцепилась в них, как клещ.

— Вы...

— И хватит мне выкать!

И в этом был весь Елагин. У нее на кухне, в ее доме, на ее территории он уже установил свои правила, диктовал свои условия, а у нее не было ни капли выдержки, чтобы не подчиниться.

— Ты недооцениваешь себя, Елагин, — сделала над собой усилие Саломия, — у тебя нюх на деньги, твои контракты приносят вдвое больше денег, чем ты планируешь изначально. Когда я заберу твою компанию, найму тебя исполнительным директором. Не волнуйся, я высоко ценю кадры, я тебя не обижу…

Никита развернулся к Саломии и обперся об стол.