Татьяна Алюшина - Просто о любви
Ему и его дому заодно!
— А ведь Лев Гурьевич сто раз прав! Что я такого наворотил в своей голове? — Он отряхнулся от всякой надуманной глупости. — Какие препятствия, какие Веры могут быть? Стаську в охапку и домой! И не отпускать! Все!
Хлопнув по кнопке, отключил только собравшийся закипеть чайник для второй порции кофе и стремительно, большущими шагами прошествовал в спальную одеваться-собираться.
Сначала к Вере в больницу, расставлял приоритеты и дела сегодняшние Больших, выезжая с поселковой дороги на шоссе. Посмотрит, как она, оценит ситуацию, а потом к Стаське.
Хватит! Наигрались!
Возле Вериной койки на стуле сидел незнакомый мужик в накинутом поверх одежды белом халате, держал ее за руку и, наклонившись поближе, что-то тихо ей говорил.
Он обернулся на звук закрывающейся двери, увидел Степана, встал и поздоровался.
Степан не удосужил словом — кивнул.
— Я выйду, — наклонился к Вере незнакомец, пожав ей ладошку. — Вы поговорите.
И так бочком, бочком, всем видом выказывая неуверенность и признание иного авторитета на данной территории, тихо вышел за дверь.
Степан сел на его место.
— Как ты? — спросил он у Веры.
— Нормально, — тихо ответила она.
— Мне надо посмотреть твой шов, — предупредил он, берясь за край укрывавшего ее одеяла.
— Не надо, Степан, доктор смотрел утром, сказал, все хорошо, — попыталась остановить она его, схватив за руку.
— Тебе, может, и не надо, а мне надо! — твердо, обычным докторским тоном, оборвал тихие протесты Веры.
Не обращая внимания на ее слабое сопротивление и смущенно краснеющие щеки, откинул одеяло. Задрал рубашку, отлепил с одной стороны лейкопластыри, поддерживающие марлевую повязку, посмотрел шов, быстро, но легко понадавливал пальцами вокруг него, заклеил обратно, одернул рубашку и укрыл ее одеялом.
— Шов чистый, хороший. Как настроение?
Он решил не задавать лишних вопросов, что надо, он увидел, а остальное — зайдет к доктору Иванову, узнает подробности у него.
Но Степан понял, что ожидал увидеть худшее.
Спасибо тебе, Господи!
— Хорошее, — ответила, как добросовестная пациентка, Вера. — Утром мама с Ежиком приходили. Спасибо тебе за Валентину Николаевну, мама одна бы не справилась. И за санитарку, тетю Любу, спасибо.
Она задумалась, отчего-то смутилась, отвела глаза от лица Степана и добавила невпопад:
— Большое. Вот Игорь пришел. Сказал, что не уйдет. — Она повернула голову и пристально посмотрела на Степана. — Он хочет вернуться к нам и помогать, пока я не выздоровею окончательно. И потом остаться. Я раньше его гнала, а теперь чего уж…
— И правильно решила, — поддержал Степан, — зачем гнать, у вас же сын.
— Да! — обрадовалась Вера поддержке. — Ванечка его любит сильно, а Игорь, тот вообще в нем души не чает!
— Вот видишь, — не стал развивать тему Больших, — тем более тебе есть из-за чего стараться как можно скорее встать на ноги.
— А ты не… — она печально посмотрела ему в глаза, — обижаешься?
— Да господь с тобой, Вера! — возроптал Степан. — На что ж мне обижаться?
— Ну, мы с тобой так давно вместе, и Ежик к тебе привязался, а тут Игорь…
— Вера, ты хочешь, чтобы он вернулся?
— Да… — не самым решительным тоном ответила она.
Больших улыбнулся ей и посоветовал со всей ответственностью:
— Тогда не думай ни о чем лишнем. Приложи всю силу духа, чтобы выйти отсюда скорее и быть с семьей.
Вера кивнула понимающе, улыбнулась робко, но в глазах мелькнула грусть. Женщины! Охохошеньки!
— Вер, я не смогу к тебе часто приезжать. Буду звонить твоему врачу и тебе. И давай договоримся: ты станешь честно отвечать на мои вопросы и рассказывать о своем самочувствии и делах. Договорились?
— Да! — пообещала она твердо и улыбнулась настоящей улыбкой, но слезы все-таки потекли через улыбку. Степан стер тоненькие ручейки с ее щек, чтобы не попали в уши.
Они прощались.
Разумеется, он не выпустит ситуацию из-под контроля, проследит весь ход выздоровления, и помогать будет всем, чем сможет, и заезжать к ним домой, когда Веру выпишут из больницы, но обоим понятно стало, что они прощались сейчас. И навсегда.
У нее плескались в глазах грусть и сожаление и что-то еще недоговоренное, не понятое Степаном. А он чувствовал облегчение.
И не потому, что так удачно для него все складывается с Верой, за нее он искренне порадовался. За нее и за Ежика, который так долго ждал отца.
Он почувствовал облегчение в тот ранний час, сидя в кухне своего дома, когда осознание простой истины снизошло на него. То ли прочищенные увесистым моральным подзатыльником Льва Гурьевича мозги встали на место, то ли Господь устал от его надуманных условностей и препонов, но Степан Больших освободился от чего-то давящего, мешавшего дышать полной грудью и жить на всю катушку.
И радость за Веру и устраивающуюся по-новому ее личную жизнь уже не могла ничего ни убавить, ни прибавить к этому ощущению освобождения и облегчения.
— Я пойду с врачом твоим поговорю, — поднялся со стула Степан. — Выздоравливай!
— Иди, — отпустила его Вера.
К врачу Иванову Степан попал не сразу, у двери палаты его перехватил бывший муж Веры по имени Игорь.
— Я поговорить с тобой хотел! — решительно заявил он.
— Ну, давай поговорим, — разрешил Больших.
— Пошли, что ли, покурим? — выдвинул предложение бывший муж.
— Не курю. Если разговор долгий, идем в кафе через дорогу, заодно и позавтракаю, — выдвинул встречное предложение Степан.
— Давай. — Игорь согласился.
Не зная уровня данного заведения, Степан не стал экспериментировать со здоровьем и заказал себе пару тостов, овощной салат, яичницу и кофе с молоком. Игорь ограничился соком и закурил, как только официант отошел от их столика.
— О чем хотел побеседовать? — не разводя словесную «малину», задал ритм беседы Степан.
— О Вере.
— Я подозревал, что не обо мне. Она поправится, инвалидом не будет. Самое важное теперь постоянно и очень внимательно следить за ее здоровьем.
— Да это понятно! — махнул рукой Игорь. — Я хочу к ним вернуться насовсем. Знаю, что у вас с ней…
— Ничего у нас с ней! — перебил его нерешительную недоговоренность Больших.
Пришел официант, они помолчали, пока он переставлял принесенное с подноса на столик. Степан с аппетитом принялся за еду, Игорь отпил сока, докурил сигарету, ткнул бычок в пепельницу, посмотрел рассеянно через плечо Степана на сидящих за столиками людей, старательно отводя глаза от собеседника.
