Татьяна Алюшина - Далекий мой, единственный...
– Увы! – развел руками Илья.
Черт возьми, ему было приятно слышать такой профессиональный отзыв о Юлькиных картинах. И как-то потеплело в груди, словно он погладил Юльку по голове.
– Нет так нет, – согласилась она.
Анна села на диван рядом с Ильей и указала рукой, в которой держала бокал с вином, на «Поиск».
– Но вот эта картина…
– Что? – заинтересованно спросил Адорин.
– Если в других можно увидеть руку одного художника, хотя они и очень разные, то эта словно написана другим человеком. Мрачная. Тревожная. Слишком много боли. Эти изломанные квадраты, фиолетовые сполохи, красный, почти разорванный рот, незаконченные обрывающиеся геометрические формы, удерживаемый ладонями огонь. Сплошные страдания, изломы, разрывы. Такое впечатление, что писал человек измученный. Больной. Зачем ты ее здесь повесил? Ведь это место твоего отдыха, она тут не нужна, извини, ты сам спросил мое мнение. Здесь гораздо лучше смотрелся бы тот крымский пейзаж, который висит на кухне. Светлый, легкий, кажется, что чувствуешь запах моря. Вот он здесь в самый раз. Кстати, а можно познакомиться с этой художницей? Я бы, не задумываясь, переманила ее к нам работать на очень большие деньги.
– Нельзя ни познакомиться, ни переманить. Она занимается дизайном и сейчас не живет в Москве, – ответил, стараясь быть любезным, Илья.
Адорин не расстроился, а остыл как-то и даже расслабился – не поняла!
Не увидела и ни черта не поняла! Ни про саму картину, ни про него, ни того, почему он повесил ее именно здесь. Только Юлька и поняла, услышала каким-то внутренним чутьем, что происходило в нем, и передала в красках, уж у нее-то не возник вопрос, почему «Поиск» висит именно тут, она знала без слов и разъяснений.
«Нет, нет, дорогой! Никакой Юльки! Все! У нее своя жизнь, у тебя своя! Порознь! И слава богу!» – опомнился Илья, сразу же запретив себе представлять мысленно, какой «своей» жизнью она живет и с кем.
Адорин стал частенько и всерьез обдумывать идею жениться на Анне. Словно подготавливая долгосрочный контракт, просчитывал все плюсы этого решения, склоняясь к мысли, что прав: надо начинать новую жизнь, да и с Темкой рядом будет женщина.
Тимошка скучал по матери. Раз в неделю они долго разговаривали по телефону, мальчик рассказывал ей о своей жизни: что делает, где бывает, чем занимается. К сожалению, Тимка проводил большую часть времени с бабушкой и дедушкой. Адорин по обыкновению много работал, к тому же старался не посвящать сына лишний раз в перипетии своих отношений с женщинами, поэтому забирал его у родителей в основном на выходные. Предпринятые несколько раз попытки найти няню, чтобы ребенок всегда жил с ним дома под присмотром, не увенчались успехом.
Тима вообще трудно, опасливо сходился с незнакомыми людьми, а особенно с женщинами. Общение с нянями заканчивалось ревом и надутыми губами, и Илья забросил это безнадежное предприятие. Мама, восстановившись после той аварии, с удовольствием занималась внуком и неоднократно предлагала:
– Давай съедемся. Найдем большую квартиру, такую, чтобы мы с отцом не мешали твоей личной жизни, но при этом Тимка будет с тобой, а мы за ним приглядим.
Илья неоднократно обдумывал такой вариант, однако, зная, как родители болезненно относятся к его холостяцкой «разудалой» жизни, оттягивал решение вопроса.
А вот жениться, пожалуй, можно.
Анна будет заниматься Темкой, она, конечно, тоже много работает и карьеру свою не оставит наверняка, но пойдет на уступки, пересмотрит свой рабочий график – все-таки семейная жизнь, ребенок.
И все же! Все же!
Он неожиданно решил, что, прежде чем делать предложение Анне, должен сам, лично посмотреть, как и с кем живет Юлька. Не признаваясь себе до конца, хотел убедиться, что был прав! Прав!
И, подсознательно ковыряя рану, увидеть, что она переболела свою девичью влюбленность. Увидеть, убедиться, что нет у него и призрачной надежды!
Илья придумал себе командировку в Санкт-Петербург. Командировка оказалась совершенно реальной, но, как и в случае с Прагой, он вполне мог не ездить. Его питерские партнеры, весьма заинтересованные в контракте, по деловому этикету должны были сами приехать в Москву. Но Илья, сославшись на еще одно деловое мероприятие в городе на Неве, изъявил желание прибыть сам.
Продумав тактику и стратегию предстоящей встречи, отнюдь не с партнерами, к которым летел, Адорин позвонил Расковым за несколько дней до Нового года. Трубку подняла Марина.
– Марин, привет, это Илья, – поздоровался он.
– Ильюша! Привет, как я рада тебя слышать! Сто лет не общались, не встречались! – обрадовалась ему Марина.
– Я тоже рад тебя слышать. Игорь дома?
– Дома, тебе Игорь нужен?
– Да нет, вы оба. Я, собственно, что звоню: я сегодня улетаю в Питер по делам, может, что надо Юльке передать?
– Ой! Надо передать, обязательно! – воскликнула она. – Это замечательно, что ты сможешь с Юлькой увидеться! Она собиралась к нам на Новый год, но у нее не получается. Юлька делает дизайн квартиры какой-то трудной клиентке и будет заниматься этим до самого праздника. Игорь! – закричала она. – Илья звонит, он в Питер едет, может Юльке от нас посылку передать!
– Я стою у тебя за спиной, чего ты кричишь? – весело спросил Игорь.
– Призываю! – рассмеялась Марина.
Илья услышал их диалог и улыбнулся. Это самые родные для него люди. Илья восхищался их взаимоотношениями, тем, что они сумели сохранить тепло и любовь друг к другу за столько лет! И помогали ему, и спасали, и выручали, и учили своим примером отношениям в семье, многому учили!
И подарили ему Юльку!
«Стоп! Ты собрался жениться на Анне! Значит, размышляй в этом ключе, и ничего более!»
Расковы приготовили дочери кучу подарков, Марина уложила в сумку какие-то вкусности к праздничному столу, которые доченька обожала, а готовить умела только мама. Они дали ему Юлькин адрес и телефон, когда Адорин заехал за гостинцами, успели рассказать, не скрывая гордости, о ее достижениях.
Илья слушал, улыбался, поддакивал, и у него портилось настроение.
«Московского гостя» встречали честь по чести. Расчувствовавшиеся от его личного прибытия потенциальные пока еще партнеры отвезли Адорина в лучшую гостиницу, предложили любой вид отдыха, с намеком на девочек или что пожелает душа важного гостя. Илья вежливо отказался и предложил заняться работой, невзирая на позднее время суток.
Про себя он уже все решил, посчитал и, проводя переговоры, делал заинтересованное лицо, не слушая, что там говорят господа переговорщики, расписывая перспективы, уже зная, на каких условиях подпишет данный контракт. Это оказалось неактуально.
Он весь, всеми потрохами и разумом, был в предстоящей встрече. В Юльке. И ничего не мог поделать с прокручивающимися в голове сценами той их единственной, прекрасной ночи.
