Велла Манн - Сколько стоит любовь?
Герти подошла к предмету своей особой гордости – огромному застекленному шкафу, занимавшему полстены, и принялась протирать и без того сиявшее стекло.
– Каждый раз, как вспомню, какое выражение было у этого агента по доставке, когда он понял, что ему одному придется ставить шкаф на место, не могу удержаться от смеха, – сказала Сирена.
Герти кивнула. Она только что сделала прическу.
– Он не очень-то обрадовался. Интересно, почему? В конце концов, он хорошо заработал.
– Наверное, когда он увидел, сколько мужчин трудится у дяди Гэллама, то подумал, что неплохо было бы позвать хоть одного на помощь. – Сирена встала в героическую позу. – Ну что ж, мы победили. – Она подошла к стеклу. На обтянутых бархатом полках лежали старинные ручной работы пуговицы, стояли серебряные кружки и ирландские графины, фарфоровый поднос, сделанный в 1770 году, сосуд для поссета, старше его на целое столетие, французское пресс-папье с ручной росписью, средневековые нож, ложка и вилка, табакерка Георга IV, несколько золотых карманных часов с эмалью.
Все это и не только это Герти разложила на радость посетителям. Эти вещи не продавались, но теперь они находились в месте, где люди могли наслаждаться ими. А Герти могла бы бесконечно повторять слегка приукрашенные истории о том, как они попали в семью Айсомов.
Сирена почти не вспоминала о тех вещах, которых не хватало.
И никогда не вспоминала о них ночью, когда они с Грейнджем лежали рядом в постели в их новом доме, делились впечатлениями, любили друг друга.
Герти показала на мейсенских лошадей.
– Это замечательно, что они стоят здесь в день открытия, но я рада, что ты согласилась забрать их домой. Грейндж как раз доделывает каминную полку. Самое подходящее место.
– Наконец доделал. Ему так трудно было выкроить время – продажа дома, переезд, новая работа.
– Работать ему только полезно, – убежденно заявила тетя Герти. – Работа удерживает мужчин от шалостей. Хотя, наверное, у его еще остаются силы на небольшие шалости.
Сирена усмехнулась.
– Я даже не знаю. Дело в том, что я в последнее время его почти не вижу из-за пьесы. Вы не представляете себе, как я счастлива, что начинаются летние каникулы.
Открылась дверь, и вошел Грейндж. На нем было его последнее приобретение – яркая футболка, ворот которой еще не успел растянуться. Она устремилась в его объятия.
Свадьба летом – это замечательно.
Она собиралась потереться щекой о его грудь, но под футболкой у него оказалось что-то твердое и колючее. Сирена отстранилась и нахмурилась. Судя по выражению лица Грейнджа, ее ожидал какой-то сюрприз.
– Смотри, что я тебе купил, – сказал он, продолжая держать ее за запястье. – Я подумал, что в день открытия и к приезду матери ты захочешь принарядиться. – Он выудил из-под футболки ожерелье из пластмассовых шариков пронзительнокрасного цвета с рожицами клоунов. Ожерелье было длиной фута четыре и заканчивалось чем-то напоминающим связку пластмассовых соломинок.
Сирена взяла подарок и показала эту чудовищную вещь Герти. Потом она быстрым движением набросила ожерелье на шею Грейнджу и отступила, любуясь.
Через неделю они поженятся. И у них начнется медовый месяц. Они будут одни и все время будут отдавать только друг другу.
– Ну вот, – объявила она, следя за тем, чтобы Грейндж не снимал ожерелье. – Теперь ты выглядишь так, как, по моему представлению, должен выглядеть настоящий банкир.
Грейндж поглядел вниз, на свою грудь, и притянул ее к себе, не боясь, что она раздавит свое, вернее, их ожерелье.
– Что я могу сказать? – шепнул он ей на ухо. Вдруг она почувствовала, что сулит ей медовый месяц. – Когда банкир делает предложение цыганке, он знает, что должен пойти на некоторые уступки.
– И цыганка тоже, – прошептала она в ответ. – Например, купить мебель.
Несмотря на то что новый магазин Герти должен был вот-вот открыться, Грейндж каким-то образом ухитрился просунуть руку под ее кофточку сзади. Он знал, что она сразу же начинает терять голову.
– И машину с двумя приводами, – подсказал он. Пальцы поползли вверх, кожа Сирены запылала. – Чтобы она могла вечером добраться до дома, где ее ждет муж.
Ее муж.
