Доктор Нонна - Верь, люби, живи! (сборник)
Клара перевела дыхание.
– Вам, Клара, какой-то страх прошлого мешает жить. Захотите – поделитесь. Время у нас есть, целых три месяца. Я тоже буду на этих курсах. Люблю учиться, и есть возможность поэкспериментировать без лекарств. – И он дружески улыбнулся.
Глава 21
В какое-то время Клара вдруг почувствовала, что снова боится мужчин. Первый сексуальный опыт был печален, девичья влюбленность в Толика и его ласки вспоминались редко и каждый раз с горьким чувством обиды брошенной женщины. Но сейчас она понимала, что ее пугают даже, может быть, не сами мужчины, а ее собственные тайные желания. Клару затягивало в омут страсти, но того разрушительного хаоса, который несет в себе чувственный секс, она боялась. Прежние рамки, в которых она привыкла себя ощущать, вдруг куда-то исчезли, и Клара чувствовала себя в своей свободе неуютно. Даже привычка к мужу не помогла: первое же прикосновение Гриши, приехавшего на неделю в отпуск, вызвало панику, лишь спустя две-три минуты она смогла отвечать ему.
Клара стала ходить на занятия китайского массажа. Уже на второй день Генрих Львович сел рядом с ней. Только сейчас она разглядела профессора: это был высокий худощавый мужчина лет сорока пяти – сорока семи, с усиками, которые ему очень шли, с прямым густым ершиком волос, с правильным носом. Портрет завершали очки, через стекла которых были видны лукавые глаза. В ходе занятий они должны были отыскивать точки для массажа. Руки у профессора были очень красивые, несмотря на большие ладони, пальцы были тонкие и длинные. Мама обычно по рукам давала характеристику людям, и Клара улыбнулась, как будто услышав голос Фаины: «Породистые руки». Так сказать могла только мамочка, у которой были очень красивые руки, отец любил их целовать и прижимать к щекам. Когда Генрих Львович дотронулся до нее, по телу молодой женщины побежала истома, но без возбуждения. Ей стало вдруг так хорошо и приятно оттого, что рядом находится Генрих. Мысленно она уже перешла на «ты».
А Генрих Львович был, по-видимому, опытным хищником. И к нему тянуло, тянуло...
– Кларочка, вы о чем задумались?
– Я? Ни о чем. Волнуюсь за Ниночку.
– Вечером вы заняты?
– Моя мама с детьми. Она так лечит свою потерю четырех сыновей. Чем больше она занята, тем лучше себя чувствует.
– Тогда я приглашаю тебя в ресторан «Нева», – перешел он на «ты».
– А я и не знаю, где он, как-то по ресторанам мне некогда было ходить. Может, мне переодеться?
– Да что ты, Кларочка, у тебя изысканный вкус. Я с первой встречи обратил внимание на фасон твоего платья.
– Я сама себе шью. Папа научил, – с гордостью сказала Клара. – И представьте, это очень успокаивает. А ваша жена шьет?..
– Я вдовец, – он перебил Клару. – Жена с дочкой погибли в блокаду. Я был на фронте в военно-полевом госпитале. После войны столько больных детишек, да и нагрузка на кафедре, в общем, так и не нашел пока...
Клара замолчала. Около их стола остановился лектор-китаец и начал объяснять, как энергия «Ци» движется по меридианам.
Глава 22
Вечером Клара сидела в ресторане «Нева» и после выпитого шампанского заливисто смеялась над анекдотами, которые рассказывал Генрих. Они уже в шутку выпили на брудершафт. Ей было так хорошо с этим чужим малознакомым мужчиной, что она забыла обо всем на свете.
– Вот, моя портниха, байка в тему: «Рабинович, вы где себе костюм пошили?» – «В Париже». – «А далеко это от Бердичева?» – «Ну, примерно, две тысячи километров будет». – «Подумать только! Такая глушь, а шьют неплохо».
Клара расхохоталась.
– А мой папа всегда рассказывает такой анекдот: «Рабинович, а вы каких женщин предпочитаете: стройных или полных?» – «Что за вопрос?! Конечно же, полных!» – «Но почему же так однозначно?» – «Мне 80 лет, и я портной!»
Когда они выходили из ресторана, Генрих бережно взял ее под руку и предложил поехать к нему.
– Я ведь не предупредила маму, хотя дети уже спят...
Ей очень хотелось быть рядом с ним. Впервые за все время, с тех пор как она рассталась с Толиком, ей захотелось мужчину. С Гришей она лишь исполняла супружеский долг, ее обиды на мужчин отражались на их близости. Она его не желала, и ее тело молчало. После Татьяниных «лекций» она освоила секс-гимнастику. Гриша явно был доволен и не замечал, что Кларе этот спорт не в радость. Она знала мужа: половой акт заканчивался быстро, поэтому в сон можно было уйти без особых промедлений.
Они поднялись к Генриху. В его доме был идеальный порядок, чувствовалась женская рука.
– А кто здесь хозяйничает? – осторожно спросила Клара.
Генрих засмеялся:
– Домработница Шура. Она приходит утром и в пять часов дня уходит, оставляя после себя чистоту и готовый ужин. Кстати, надо его убрать в холодильник. Пойдем, я покажу тебе мой дом, – он взял Клару, как ребенка, за руку и повел показывать свое жилище.
– Эти книги собирали мои родители. Они тоже погибли... Многое папа привозил из-за границы. Он был ученый, часто ездил на симпозиумы. Картины от бабушки. Мебель вся старинная, тоже от бабушки. Ну, вот так я живу...
– Совсем неплохо, а как все уцелело? Почему не сожгли?
– Ну, сожгли много в блокаду. Леночка, жена, была больна еще до войны. Она все время мерзла. У нее часто была пневмония, а Мариночка маленькая. Как Лена слегла, ее некому было кормить... Соседка нашла их уснувшими... – Он подошел к окну и задвинул тяжелые зеленые шторы. – Пойдем чай пить, Кларочка. Что мы о прошлом говорим!
– Без прошлого сегодня нельзя. Я думаю, еще наши дети будут жить этим прошлым. Я читала в книгах по психиатрии, что фобии могут передаваться по наследству.
Генрих подошел, обнял Клару, прижал к себе, снял очки и начал целовать ее. Он с легкостью взял ее на руки и понес в спальню. Клара доверчиво прижалась к его груди и полностью отдалась охватившей ее страсти.
Глава 23
Клара расцвела, она так похорошела, что на улице мужчины оборачивались ей вслед и провожали восторженным взглядом.
Дни летели, переходя в страстные ночи. «Ох и позавидовала бы мне сейчас Танька!» – счастливо улыбаясь, думала Клара в объятиях Генриха.
Мама отпускала ее в последнее время неохотно:
– Ниночка плохо ест, капризничает. Я устала, мне самой до себя, – произносила она свою присказку, характеризующую, по ее мнению, болезненное состояние. Она наивно искала предлог, чтобы Клара хотя бы ночевала дома. Просить дочь ей было об этом неловко, мать опускала глаза.
Клара самозабвенно врала маме: то у нее дежурство, то она пойдет заниматься в библиотеку и останется ночевать у подруги. Но Фаина четко знала, что происходит с дочерью, и ей хотелось, чтобы она вкусила женского счастья. Фая ведь чувствовала себя перед ней виноватой еще со времен эвакуации.
