Вера Копейко - Аромат обмана
— Мне его подарили.
— Кто? — Костас всплеснул руками.
— Тот самый чиновник. За то, что я помог ему отчитаться. Он был первый, кто выполнил предписание главного начальника — он закрыл казино, бега…
— Люблю своего дядю! — Костас хохотал.
— Да-а, жаль Лилит. Ах, она была такая… страстная… — Он пожевал губами. — Остров лемуров — так называют Мадагаскар — не так плох, и люди там хорошие. Культурные французы, знаете ли, португальцы. Но есть и местные. Чернолицые и не очень. — Он захихикал. — Я интересовался, когда узнал, что Лилит улетела на Мадагаскар. Должен сказать, обитатели острова именуют себя малагасами. Чудесное название. Есть такой напиток «малага». — Он облизал губы. — Звучит многообещающе. — Два главных племени — гова, оливкового цвета с курчавыми волосами, и сакалава, они совсем, совсем черненькие. Интересно, кто у Лилит имеет больший успех? — Он захихикал. — Говорят, она вышла замуж за местного торговца. Удачно, они к тому же — христиане…
Эпилог
Евгения сидела на пустынным берегу. Солнце уже прогрело песок, даже толстая бамбуковая циновка стала теплой. Оказывается, она очень любит солнце, она научилась погружаться в него, растворяться в нем.
— Ты любишь жару больше, чем я, — как-то сказал Костас. — А мне положено ее любить по праву рождения.
— Может быть, я отняла у тебя часть этой любви? — насмешливо спросила Евгения.
— Поскольку ты отняла часть меня, — смеясь сообщил он, — может быть, тебе досталась та, которая отвечает за любовь к греческой жаре.
— Я думала, что я забрала тебя всего целиком, а не часть…
Он целовал ее, соглашаясь и отдавая себя с такой готовность, с какой… Впрочем, такая готовность посещала его не только на рассвете… Евгения засмеялась. И не нужно никаких феромоновых приманок.
За спиной белел маленький старинный городок Линдос, с красными цветами ее любимого гибискуса вокруг домов. Эти цветы вышиты на скатертях, на занавесках, на покрывалах. Кажется, весь город накрыт ими, с самой верхней точки — на горе, до самой нижней, в бухте.
За городом — оливковая роща, посаженная предками Костаса. Дальше — горы, с вершины которых видно море. Вот это, которое у нее перед глазами. Бескрайнее, бездонное. Она готова сидеть и смотреть на него, не отрываясь. Иногда ей казалось, что смотрит на него, а заглядывает в себя.
— Девушка, вы кого-то ждете? — однажды спросил Костас, подкравшись к ней сзади.
Она отвечала, не оборачиваясь:
— Жду. И он уже здесь.
А потом эти слова стали их утренним паролем.
Глядя на воду, Евгения всегда испытывала чувство благодарности. Но сегодня утро особенного дня, это уже третий такой по счету ее жизни. Три года, как они с Костей поженились.
Тихие волны лизали песок, она следила за ними. Ждешь подарок? — спросила она себя. Главный подарок уже есть. Самой себе она могла в этом признаться и не показаться смешной. Это ее жизнь. Но не просто само существование в этом мире, а та жизнь, которую ты сама создаешь ежедневно, постоянно…
Свое блюдо жизни ты готовишь из всего — из поступков, отношений, слов, взглядов, приправленных интуицией, упорством. Твоя главная задача — не испортить продукты, которые у тебя есть. Не добавить тех в твое блюдо жизни, которые испортят его. Не надо отталкивать со страхом то, что кажется болезненным, печальным — это лишь жгучая приправа. В небольшом количестве — даже полезно. Как для мусаки, улыбнулась она. Это греческое блюдо, в котором есть все…
Она собиралась рассказать об этом матери. Ирина Андреевна сейчас в Афинах, на конференции. Евгения сделала свой доклад по репеллентам на два дня раньше. А вечером мать будет у них.
Евгения встала с циновки, надела купальную шапочку, очки для плавания и вошла в море. Прохладная вода ужалила кожу, Евгения поежилась и нырнула в волну.
Она плыла, как игривый дельфин, выскакивая из воды и снова ныряя. Потом легла на воду лицом вниз, она любила рассматривать рыбок.
Не спеша они скользили под ней, грациозные, независимые. Полосатые, пятнистые, размером с ладонь и больше. Раньше казалось, стоит протянуть руку — они твои. Она попыталась, но скоро поняла — соленая вода не подпускает к ним.
Евгения перевернулась на спину и сквозь очки смотрела на солнце. Оно разбрасывало лучи с такой силой, что пронизывало всю толщу воды. Плывя на спине, чувствуешь каждый позвонок, ей нравилось уверенно владеть своим телом, а значит — собой. Теперь можно плыть к берегу, брассом.
Едва опустив лицо в воду, Евгения вынырнула на поверхность. Что это? Видения из прошлого?
Она снова опустила лицо, уже медленно, широко раскрыв глаза. Она чувствовала, как сердце колотится быстрее. Евгения вытянула руку, попыталась нырнуть. На дне, на песке, лежал таблоид. Кто-то оставил на берегу толстую газету, а волна смыла. Она раскрыта на этой странице, как будто специально для нее…
Евгения вынырнула, потом попыталась снова преодолеть сопротивление воды. Не вышло — море сопротивлялось. Страница колыхалась на дне, сверху проплывали рыбки, полные достоинства. Евгения сдалась. Она повернула к берегу.
Она хорошо рассмотрела фотографию и прочла подпись по-английски. Никаких сомнений, кто такая мадам «Лилит Сирнель». Это Лилька. Такие синие глаза и рыжие локоны — ее.
Все остальное — неправда. Не могла она уйти в мир иной, как написано в газете.
Евгения стянула с головы тугую шапочку, выпуская влажные волосы на свободу, сняла очки. Посмотрела на воду. Сердце ее никак не могло успокоиться, оно трепетало, как волны у кромки песка.
Надо же — увидеть Лилькин портрет на дне моря…
Она набросила на плечи широкое оранжевое полотенце. Значит ли это, что Лилькина жизнь удалась? Если ее портрет помещен в таблоиде? Бизнес тоже удался? «Лилит Сурнель», — написано в газете, — «влажная туалетная бумага, освежающие салфетки разного назначения. Поставки в страны Восточной Европы».
Но там написано, что она умерла, одернула она себя, пытаясь проникнуться новостью. Смешно! Да она снова хочет кого-то обмануть. Скорее всего, бежит от кого-то… Но теперь не Лилия Решетникова, а Лилит Сурнель.
Бежит от своего мадагаскарского мужа? Или уже покинула его раньше, прихватив кусочек его бизнеса?
Нет, она не может умереть, как тысячелетия жива настоящая Лилит. Она перевоплощается из одного тела в другое. И мучает, мучает, мучает тех… кто готов мучиться.
Евгения ходила по песку, не отрывая глаз от моря. Поискать таблоид? Но она даже не знает, как называется газета, в какой стране выходит. Ее, видимо, привез кто-то из туристов, а их здесь — не сосчитать.
