Ольга Анисимова - Семейный роман

Полина внимательно смотрела на дочь и отчётливо понимала, что если скажет сейчас правду, полправды, всё то, что кипит у неё сейчас в душе это очень сильно повлияет на отношение Аллы к Максу. Ведь её тонко чувствующая ранимая дочь не знает двойных стандартов. Очень многое может перемениться в её отношении к Максу, если Полина сейчас разоткровенничается.

Ну и пускай переменится! В конце концов Алла должна знать о человеке, за которого выходит замуж всю правду. Она имеет право знать, чтобы не сделать ошибку.

— Мама, почему ты молчишь? — прервала её размышления Алла. — Я знаю, почему ты молчишь…Мамочка, родная моя, славная, нежная…. Я знаю, я всё понимаю, мамочка. Но пожалуйста, пожалуйста, не отнимай у меня Макса!

Полина не успела сообразить, собраться с ответом, как Алла, из глаз которой брызнули слёзы, выскочила из-за стола и бросилась к выходу, схватив с вешалки шубку. Полина метнулась было за ней, но её остановил настороженный взгляд официанта. Ах, да, ведь надо же расплатиться… пока Полина судорожно рылась в сумочке доставая кошелёк, Аллу было уже не догнать. На устах осталась горечь недосказанности, недопонятости, но не бежать же за дочерью через весь город да прямиком домой к бывшему возлюбленному. А может, это и к лучшему, что разговор так закончился, потому что Полина своими откровениями могла только усугубить непростое положение вещей. У Аллы всё будет хорошо, надо в это верить и только об этом думать. Максим — человек эмоциональный и он вполне способен на сильные чувства. По крайней мере, отрицательных им с Сашей досталось с лихвой. А в дела двух влюблённых никто не должен вмешиваться — от этого станет только хуже.

Убежав от мамы, Алла тоже задумалась об этом. Не нужно было ничего говорить матери. Не надо никого вмешивать в их с Максом отношения. Если он по какой-то причине скрыл от Аллы правду о Саше, то она должна сама откровенно поговорить с ним об этом. Результат этого разговора — даже самый неприятный — объяснит всё гораздо лучше и вернее, чем разнообразные обсуждения поведения будущего мужа с родственниками или друзьями.

А Макс в этот вечер почему-то не спешил домой. Может быть, его задержали дела в офисе, но Алла начала беспокоиться уже с восьми вечера. В голову приходили очень невесёлые мысли. Вроде бы на фирме всё спокойно, работа идет. Никаких экстремальных ситуаций не предвидится. Где же в таком случае Максим? Почему не звонит, не говорит, что задерживается и по какой причине. Не слишком ли много всего он от неё скрывает? Тайны, секреты, недомолвки… Не много ли их накопилось в отношениях между ними за столь короткий период. И к чему всё это приведет?

К одиннадцати вечера, когда Алла услышала, как Макс открывает дверь, она была настолько измучена ожиданием и разнообразными подозрениями, что, обычно спокойная и сдержанная, вылетела в холл с яркими пятнами на щеках и севшим от волнения голосом почти выкрикнула:

— Максим, где ты был так долго???

Макс удивлённо поднял брови:

— Что с тобой, девочка? На тебе лица нет! Я разве не предупреждал, что приду поздно, а может быть, вообще придётся уехать на пару дней?

Алла призадумалась. И в самом деле, как она могла забыть! Макс ей говорил что-то подобное сегодня утром, но она под гнётом чёрных мыслей совсем об этом позабыла.

— Я просто… — стушевалась она. То что он предупредил её, совсем не меняет дела.

Макс привлёк Аллу к себе.

— И потом, мне очень не нравятся подобные вопросы — где был, чем занимался, я не привык ни перед кем отчитываться, — мягко, но очень внушительно сказал он ей.

— Не надо передо мной отчитываться. Я просто хочу, чтобы ты был со мной откровенен, — теперь кровь отлила от лица Аллы. Как она ненавидела этот покровительственный тон, она была сыта им ещё со времён Вадима Аркадьевича.

— Так-так, — напряжённо проговорил Макс. — и что ты имеешь в виду? То что я тебе лгу?

— Я не знаю, — холодея от его тона и взгляда, ответила Алла, — я не знаю, как это назвать — но ты скрыл от меня такие важные вещи, о которых я должна была узнать в первую очередь, а узнаю почему-то после всех!

— Ах вот так! — Макс раздражённо прошёл по коридору в гостиную. — А почему это ты решила, что всё непременно должна знать обо мне? Разве я влезаю в твою прошлую жизнь и роюсь в твоих неудачах, в том, что тебя тяготит и мучит? С чего ты взяла, что это позволительно тебе? Может, ты имеешь право дать мне индульгенцию? Ну, попробуй. А взамен выложи-ка мне историю своей жизни, своих грехопадений? Или их у тебя не было и ты чиста и непорочна, как ангел? Да нет, были, как и у каждого, но ты вправе ответить мне, что это не моё собачье дело и меня это не касается? Так почему тебя касаются мои тайны?

Макс в упор глядел на Аллу и ждал ответа. Но она внезапно впала в такой ступор, в такую прострацию, что не могла вымолвить ни слова, как громом поражённая его словами — он впервые разговаривал с ней подобным образом — так беспощадно, холодно и жёстко. То, что он умеет так говорить, Алла знала — со всеми окружающими он именно так и разговаривал, но только не с ней! Ей-то казалось, что для неё у Макса в любом случае найдутся другие слова и другой тон.

— Я догадываюсь, какие новости тебя потрясли, — не дождавшись ответа, продолжил Макс, — но к тебе это не имеет никакого отношения! Что с того, что ваш Сашка — мой сын? Что это меняет? Ничего ровным счётом. Как и то, что твоя мать почему-то решила, что имеет на меня какие-то права.

— Это неправда… — выдавила через силу Алла.

— Помолчи о том, о чём не имеешь понятия! — резко оборвал её Макс, Это у своей матери ты спроси, почему она с тобой недостаточно откровенна!

— Не говори со мной, пожалуйста, в таком тоне… — почти прошептала Алла, душа в себе слёзы.

— Да-да, я знаю, какие вы Луганские гордые, — усмехнулся Макс, только и носитесь со своей гордостью. Кичитесь ею. А с другими можно запросто — оставьте мою дочь, окаянный негодяй и мерзавец или ещё того лучше — дай-ка, милый, я поковыряюсь в твоём тёмном прошлом!

— Перестань, ты передёргиваешь! Я же совсем не это имела в виду, Алла не хотела оправдываться перед разозлённым Максом, но её слова прозвучали очень жалко и тут же потонули в его новых безжалостных репликах.

— Если я не говорил тебе ничего о твоём брате, значит по какой-то причине не считал это нужным! А о Полине ничего не рассказывал из дурацкого сострадания — иначе ваша семья совсем бы развалилась! Но если у неё у самой не хватило ума, чтобы помолчать о Сашке и не лезть ко мне в постель…

— Не смей так говорить о моей маме! — закричала Алла и закрыла лицо руками, словно прячась от гадких слов.