Вирджиния Эндрюс - Все, что блестит
– Ну а мне – нет.
– Все равно ты выглядишь обворожительно, – произнес он, отступая назад с чувственной улыбкой, и рассмеялся. – Ничего так не любила Жизель, как войти в шикарный, дорогой ресторан и заставить всех, повернув головы, смотреть на нее с изумлением.
– Я так начну краснеть, что все догадаются, кто я на самом деле!
– Они просто примут это за манеру Жизель кокетничать, – ответил Бо.
Головы действительно повернулись, когда мы вошли в ресторан. Бо нес Перл, которая выглядела восхитительно в матросском костюмчике, который мы ей купили. Я пыталась представить себе насмешливый надменный вид Жизель, но когда люди встречались со мной взглядом, лица моментально расплывались, и я непроизвольно опускала глаза. Однако никто из старых знакомых Бо и Жизель не высказал подозрения. Если они что-то и заметили странного в моем поведении, то отнесли это на счет данной трагической ситуации. Жизель всегда нравилось оповещать людей о том, как она страдает. Тем не менее я заметила, что большинство людей проявляют сочувствие скорее к Бо, чем ко мне, и вскоре поняла, что если кто-то и дружил с Бо и Жизель, то делали они это из-за него.
Бо называл всех по именам при приветствиях, прежде чем я успевала что-нибудь сказать.
– Маркус, Лорейн, как дела? – восклицал он, как только те приближались к столику.
– Чей это очаровательный ребенок? – спрашивали почти все.
– Моей сестры, – отвечала я, хмыкнув. – Но отныне и, может быть, вовек она на моем попечении.
– О?
Тут наступала очередь Бо давать объяснения. Если кто и проявлял сочувствие ко мне, то исключительно из-за свалившегося на меня бремени.
– Как видишь, – говорил мне Бо по дороге домой, – большинство дружеских отношений Жизель – зыбкие и искусственные. Я замечал, что они на самом деле и не слушают собеседника, им безразлично, что говорит другой.
– Змеи одного цвета тянутся друг к другу. Так говаривала бабушка Кэтрин, – сказала я ему.
– Именно так.
Мы оба воспряли духом после премьеры моего выступления в роли сестры, и на сердце было легко и радостно, когда мы вернулись домой. Бо договорился о собеседованиях на следующий день, надеясь как можно быстрее нанять новую прислугу. Я уложила Перл спать в ее новую колыбельку в новой комнате, думая про себя, как замечательно, что у нее будет комната, которая раньше была моей. Мой папа так гордился ею и так радовался моей восторженной реакции на нее и на вид из окна на сады и поместье. Для меня это была дверь в страну чудес. Я надеялась, что она станет таковой и для Перл тоже.
Бо подошел сзади, положил руки мне на плечи и прикоснулся губами к моей шее.
– Чувствуешь себя лучше? – нежно спросил он.
– Да.
– Немножко счастлива?
– Немножко, – отозвалась я.
Он засмеялся, повернул меня к себе и целовал страстно и долго. Потом он лукаво улыбнулся:
– Знаешь, ты действительно выглядела очень сексуально сегодня вечером.
– Только не в комнате Перл, – запротестовала я, когда его пальцы нашли застежку на платье и он стал стягивать его с моих плеч. Он засмеялся и подхватил меня, чтобы унести в нашу спальню. Положив меня на кровать, он отступил назад и странно улыбнулся.
– Что такое? – спросила я.
– Давай представим, что это действительно наша первая ночь, первая ночь медового месяца. Мы никогда прежде не занимались любовью друг с другом. Мы дотрагивались друг до друга, целовались долго и страстно, но я всегда уважал тебя, когда ухаживал за тобой; а ты всегда говорила, давай подождем. Ну а теперь мы женаты, теперь настал наш час, – объявил он.
– О Бо…
Он встал на колени и приложил палец к губам.
– Ничего не говори. Слова нам сейчас не нужны.
Я тихо сидела, пока он медленно снимал с меня платье. Он целовал мои плечи и грудь, потом слегка отстранил меня и долго молча смотрел в мягком лунном свете, струящемся сквозь окно нашей спальни. Сердце билось так сильно, что я думала, он мог видеть его удары у меня на груди. Медленно он положил на меня свои руки, лаская. Я застонала, закрыла глаза, упала на мягкие пуховые подушки и лишь слушала шуршание его одежд. Я тихо лежала, пока он раздевал меня, и несколько мгновений спустя он прикоснулся своим нагим телом к моему.
Забавно, какую власть имеют над нами наши иллюзии, потому что мы любили друг друга, как в первый раз. Каждый поцелуй был внове, каждое прикосновение. Мы открывали друг друга, прислушиваясь к стонам и прерывистому дыханию, как будто слышали неведомые доселе звуки. Страсть была так огромна и глубока, что вызвала у меня слезы экстаза. Мы без конца шептали друг другу о своей любви, изнемогая от нескончаемых ласк.
Наконец мы оторвались друг от друга и молча лежали в сладкой истоме. Все проблемы и трудности, свалившиеся на нас, утратили значение. Наша благословенная страсть сделала нас неуязвимыми, потому что такая большая любовь должна быть под защитой небес. Она бессмертна, нерушима, непобедима. Мы спокойно заснули в объятиях друг друга, и мои сны унесли меня на крыльях мечты.
Нас разбудил ранний телефонный звонок, который раздался еще до того, как проснулась Перл. Бо застонал. Какое-то время я не могла сообразить, где я. Я моргала, не понимая, но память уже спешила мне на помощь. Бо схватил телефонную трубку и сел в кровати.
– Алло, – сказал он сиплым голосом. Он так долго слушал, ничего не говоря, что это начало меня беспокоить, я стряхнула с себя сон и села рядом.
– Кто это? – прошептала я. Он накрыл трубку рукой.
– Поль, – ответил он и стал слушать дальше.
– Прекрасно. Ты правильно сделал. Просто держи нас в курсе. Нет. Она еще спит, – добавил он, остановив на мне напряженный взгляд. – Я скажу ей. Хорошо. Спасибо. – И повесил трубку.
– Что?
– Он сказал, что его доктор рекомендовал поместить Жизель в клинику на обследование. Он поставил тот же диагноз, но он не так пессимистичен относительно исхода.
– Как она провела ночь? – спросила я.
– Поль сказал, что она несколько раз приходила в сознание, но ее бормотание настолько бессвязно, что никто ничего не заподозрил.
– Что же будет, Бо?
– Не знаю. Мой врач так определенно высказался о ее состоянии… – Он покачал головой. – Не думаю, что из этого что-нибудь выйдет.
– Я не хочу желать ей болезни и смерти, Бо. Я не могу быть счастливой, зная, что мое счастье зиждется на этом желании.
– Я знаю. Не имеет значения, чего ты желаешь. Поверь мне, – сказал он с уверенностью. – Это за пределами чьих-либо желаний, даже Поля, – добавил он. – Поэтому давай встанем и начнем новый день. – Он встал, я осталась сидеть.
«Утро всегда дает отрезвляющий эффект», – подумала я. Реальность вернулась с первыми лучами солнца и развеяла чары, которое мы испытали под звездами в лунном свете. Я услышала плач Перл и поднялась, щемящее чувство собственной неправоты возвращалось.
