Татьяна Туринская - Спроси у зеркала
Горожанинов послушно выдавил из себя 'Чиззз', изо всех сил демонстрируя голливудскую улыбку. Дидковский же не столько наводил видоискатель на Генку, сколько выискивал что-то одному ему известное. Потом таки щелкнул аппаратом.
— Иди сюда. Сейчас фокус покажу — ты такого отродясь не видывал. Видишь экранчик? А теперь смотри. Никого не узнаешь?
И подсунул Горожанинову его же собственное изображение. Тот только присвистнул:
— Вау! Техника на грани фантастики. Супер!
— Или! — гордо ответил Валера. — Таким макаром можно оставлять только те кадры, которые тебе нравятся, а неудачные тут же уничтожать. А потом идешь в специальное фотоателье и там тебе отпечатывают снимки в лучшем виде. Или на жесткий диск компьютера загоняешь на вечное хранение. Можно и вообще на диск согнать, такой себе виртуальный альбом. Понял? Это тебе не фунт изюма, между прочим! На, теперь ты меня запечатлей на том же фоне. Смотри: ловишь в видоискатель, потом нажимаешь на эту кнопочку — и все, птичка улетела. Держи!
Дидковский подошел к машине и стал позировать на фоне машины, старательно выдавливая из себя улыбку. Все должно выглядеть естественно, иначе Генка может почувствовать подвох…
Горожанинов наводил аппарат на цель тщательно, боясь испортить кадр. Внезапно его рука дернулась, и палец нажал на заветную кнопочку помимо его желания. Генка опустил руку с чудо-игрушкой. Он смотрел не на Дидковского, а чуть в сторону, туда, где…
— Алле, Геша, ну что, уже?
Генка не отвечал. Стоял, как статуя, и смотрел в одну точку. Дидковский подошел к нему, взял из его рук фотоаппарат, пощелкал, вызывая на экран собственное изображение. Но фото оказалось какое-то странное, от Валеркиной фигуры осталась лишь часть, центральное же место было пусто. Вернее, вместо центральной композиции был лишь задний план, на котором едва узнавалось лицо… Сливки!
Дидковский поднял голову, вгляделся туда, куда уже давно не отрываясь смотрел Генка.
— Оппаньки! — удивленно воскликнул Валера. — Девчонки!
За несколько метров от них, у самой дороги, вернее, у машины, прижавшейся вплотную к тротуару, стояли трое. Здоровенный мужик восточной внешности по-хозяйски положил руку на обнаженную талию хрупкой девушки, вернее, даже не положил, а протиснул сквозь переплетение тонких цепочек, связывающих верхнюю и нижнюю часть сарафана между собою. Да еще как протиснул! Так, что едва не полручищи оказалось под юбкой! Барышня, видимо, что-то ему мило рассказывала, глядя в лицо. Рядом с нею вполоборота, почти в анфас к Дидковскому и Горожанинову стояла Сливка и, улыбаясь, тоже принимала участие в разговоре.
Валера поднял фотоаппарат к глазам, тщательно навел фокус и щелкнул. В этот момент вся троица, словно выяснив некий вопрос и придя к консенсусу, нырнула на заднее сиденье машины. Взревел мотор и иномарка сорвалась с места, оставив вместо себя лишь облачко выхлопного газа.
Друзья по-прежнему стояли молча, даже не двигались. Наконец Горожанинов растерянно произнес:
— И ведь вроде не Тверская…
Валера подбадривающее хлопнул его по плечу:
— Да ладно, Геша, расслабься! Мало ли, может, они договаривались купить у них овощи подешевле к свадьбе! Или, например, цветы…
— В таком сарафане?! Ага, в таком виде только по базару и шляться, за картошкой, блин!!! Вот тебе и косметический салон! Она, видишь ли, к косметичке пошла, красоту, так сказать, наводить! Тварь!
— Да брось, Ген! В конце концов, она тебе пока еще не жена, еще имеет право на личную жизнь. Можно подумать, у тебя никого кроме нее не было! Ты ж там, в своих америках, небось, всех баб перетрахал. Тебе можно, а ей нельзя?
— Это другое! — взвизгнул Горожанинов. — Как ты можешь сравнивать! И то, что было в Детройте — это было до нее, до, понял?! Потом была только она, она одна, и никого кроме!
— Подумаешь, — вновь возразил Дидковский. — В конце концов, у нее вольной жизни осталось всего несколько дней. Я понимаю, приятного мало, но не смертельно ведь. Подумаешь, девичник устроила перед свадьбой. Тебе, между прочим, тоже никто не мешает. Ну, подумаешь, платьишко бл-ское нацепила — это, между прочим, еще ни о чем не говорит. Мало ли, чем они там намерены заниматься. В конце концов, может, ей денег не хватает на подарок для любимого, то есть для тебя, а как еще студентка может заработать в наше время?!
Генка не ответил, только скрипнул зубами от отчаянья. А Валерий продолжил 'успокаивать' друга:
— Брось, Геша, не бери в голову, бери в рот. Прости, злой каламбурчик вышел. Просто у нас девки на курсе так говорили в случае мелких неприятностей. Ну, мол, перемелется, мука получится. Да ты еще смеяться будешь на десятилетнем юбилее вашей свадьбы! Ну ладно, покувыркаются девки немножко с чурками — так ведь сугубо ради того, чтобы убедиться, что ты у нее самый лучший! У нее ж кроме тебя никого не было? Не было. Так откуда ей знать, что ты — это то, что ей нужно? Должна же она убедиться, в конце концов! Ларочка у нас девочка неглупая, наверняка о защите позаботится. Правда, насколько мне известно, кавказцы очень не любят резиновые изделия, предпочитают чувствовать женскую натуру в натуре, так сказать. Ну и хрен с ним. Ты ж, поди, тоже не всегда о безопасности заботился, а? Так что вы в некотором роде квиты.
Горожанинов все еще молчал, не сводя глаз с того места, где всего пару минут назад видел своего Лорика в обнимку с огромным волосатым кавказцем. Предательские слезы защипали в глазах, в носу засвербило, как перед чиханием…
Дидковский обнял друга за плечи и настойчиво повел к банку:
— Идем, Геша, идем. Слезами горю не поможешь. Сейчас девочки оформят бумаги, и мы с тобой поедем в автосалон, выберем Ларочке подарок к свадьбе. Представляешь, как она обрадуется?! И не будем мы с тобой размениваться на всяческие Жигули, мы ее наповал сразим Опелем последней модели! Она какой цвет любит? Голубой, синий? Или, может, бежевый? А то давай, как у меня, жемчужно-серую, а? Представляешь, на третий день после свадьбы подъезжаешь ты к дому на собственном Опеле! Да она обо всех кавказцах сразу позабудет, даже если сегодня ей это дело и понравится. Ничего, Геша, ничего, все еще будет хорошо. В конце концов, кроме нас с тобой этого никто не знает. И не узнает, будь уверен. Я твою тайну с собой в могилу унесу — клянусь! Ничего, Ген, ничего. Вот отгуляете через неделю свадебку, и все будет хорошо…
— Да какую свадебку?! — вывернулся из его настойчивых рук Горожанинов. — Ты в своем уме? Хоть немножечко соображаешь?! Какая свадьба после того, что мы с тобой видели?!
Дидковский искренне удивился:
— А что мы с тобой, собственно говоря, видели?! Что Сливка с каким-то кавказцем садилась в машину. Ну и что?! Сливка — известная шлендра, стоит ли удивляться? Для нее это, скорее, норма.
