Галина Врублевская - Поцелуев мост
– А воз и ныне там!
– Галя, это твое личное мнение о разумности переноса нашей галереи или все-таки мысль Коровца?
– Это мнение нашей организации, – туманно изрекла Галя.
Наш разговор не прояснил, насколько серьезна угроза. Когда вечером я уходила домой, Алексей привстал со своего кресла и сквозь зубы процедил:
– Не советую тянуть с ответом, Елена Павловна.
Глава 19
Моей последней соломинкой оставался Игорь. Только с его помощью я смогу выстоять против угроз, не поддаться шантажу. Пусть Игорь превратит галерею в коммерческое предприятие, надеюсь, это не помешает моей работе. Я была просто самонадеянной дурой, полагая, что могу нести благотворительную миссию в одиночку. В наше время и в нашей стране такое невозможно. Игорь позвонил из Москвы, куда выехал по делам своей корпорации, сообщил, что вернется в Питер через пару дней и тотчас свяжется со мной. Мне надо было продержаться эти два дня, потянуть с ответом, скрыться от колющего взгляда Алексея и его угроз. И место для убежища отыскалось быстро. Рената предложила пожить в ее домике в Шувалове. Я сообщила о своем отъезде только Матвею. Даже Татьяна оставалась в неведении – на ее молчание я положиться не могла.
Я дошла до платной автостоянки, где ночевал мой серокрылый друг «ровер». Огляделась: посторонних нет, только дежурный охранник. Я нырнула в авто, вырулила за ограждение и покатила к северным границам города, в сторону Шувалова. Город уже ожил после зимней спячки, снег растаял даже в тенистых переулках, а очищенные от грязи на недавнем апрельском субботнике газоны радовали глаз зеленеющими ростками.
Выехав на загородное шоссе, я вдруг подумала, а не заехать ли на кладбище, благо находится оно в четверти часа езды от поселка, где живет Рената. Кошмарный сон еще не выветрился из головы: а ну как мама звала меня посетить могилку? Всякие суеверия всплывают в памяти после встречи с умершими во сне. Тут же я вспомнила, что недавно миновала очередная скорбная годовщина. Мысли мои замедлили ход, и светлая печаль заполнила сердце.
Однако мои размышления взорвал звонок мобильника. Это беспокоился обо мне Матвей. Спрашивал, добралась ли я до места. Я ответила, что планы мои немного изменились: хочу наведаться на кладбище, а потом поеду к Ренате. Закончив разговор, я отключила связь. Суетность мира живых не вписывалась в мое настроение.
И снова я обращалась к маме. Я так углубилась в мысленный разговор, что на левом повороте едва не подставилась под летящий мимо черный «мерседес». Скрежет стали вывел меня из оцепенения. В запоздалом испуге я резко нажала на тормоза. «Мерс» промчался мимо на большой скорости, а я, вырулив на обочину, вышла из машины и осмотрелась. Так и есть, свежая вмятина красовалась на переднем крыле машины. Я покачала головой, однако винить, кроме себя, было некого. Выбитая из колеи, я поехала неуверенно, на малой скорости, придерживаясь обочины.
Вскоре я миновала поселок, где жила Рената, и свернула в сторону городского кладбища. Постояла перед железнодорожным переездом, пропустив бесконечной длины товарный состав. Вагоны громыхали почти у меня над головой, и я чувствовала себя беззащитной букашкой под занесенным над ней сапогом охотника. Наверное, не следовало сегодня самой садиться за руль, сказывалось нервное напряжение последних дней. Беспокойство, охватившее меня после инцидента на Шоссе, не проходило.
За переездом дорога сужалась, но и движение здесь почти отсутствовало. Люди редко приезжают на кладбище по будням, к тому же большинство посетителей этого места пользуются электричками. Похоже, сегодня в железнодорожном расписании были отмены – ни одной души вокруг. С обеих сторон захолустного тракта раскинулись безлюдные совхозные поля, похожие на распластанную коровью шкуру – белеющие пятна залежалого снега на черной влажной земле. Отсюда до кладбища рукой подать. Уже виднелась ржавая устаревшая ограда, служебное здание, рядом автобус с траурной полосой на корпусе.
Я припарковалась на пустой стоянке. Вышла из машины, разминая ноги, огляделась по сторонам. Увидела, что искала: метрах в двадцати несколько бабушек торгуют цветочной рассадой. Мне повезло: сегодня торговцев могло и не быть. Я сделала лишь шаг в их сторону, как за моей спиной заскрежетали тормоза невесть откуда налетевшей машины. Я отпрянула – черный «мерседес»! Тот самый, что зацепил меня на шоссе? Дверцы «мерса» распахнулись, и оттуда выскочили четверо молодчиков. Они схватили меня под руки и затолкали в автомобиль, сунув на ходу мне в рот кляп. Я не успела даже вскрикнуть. Один из них поспешно вырвал у меня из рук ключи от моей машины. Последнее, что я увидела – испуганных бабуль, обнимающих горшочки с цветами. В следующую минуту мне на голову натянули черную шерстяную шапку и свет исчез. Машины взревели моторами почти одновременно.
Я не видела, куда меня везли. Лишь по толчкам снизу догадывалась, что едем мы по грунтовой дороге. Потом машина и вовсе завязла во влажной весенней колее. Пока они моим же «ровером» вытягивали свой «мерседес», мне разрешили прогуляться по обочине. И даже освободили глаза от шапки. Кляп вынули изо рта еще раньше, как только мы отъехали от кладбища.
Бежать некуда. С двух сторон простирается болотистый перелесок, зыбь и вода. В апреле такие места абсолютно непроходимы. Я попыталась узнать, в чем дело, куда меня везут. Но похитители хмуро молчали. Лишь один из них буркнул: «Иди, оправься!»
Вскоре мужики, по уши изгваздавшись в грязи, вытащили машину из ямы. Теперь она медленно, слегка накренясь, тащилась по бугру с краю дороги. Впереди полз захваченный похитителями «ровер». Шапку на голову мне больше не натягивали. Вскоре скверная дорога и вообще исчезла из-под колес. Машина, проехав лесом, уткнулась в какие-то ветхие постройки, на первый взгляд нежилые. Однако из покосившейся избы на шум мотора выбежал мужчина. Я узнала его – Алексей! Он энергично потирал себя по взмокшей челке, будто хвалил за успешно проведенную операцию.
– Добро пожаловать, Елена Павловна. Сейчас будем подписывать отказную от галереи или желаете откушать?
Он явно издевался. Его помощники, доставившие меня, весело загоготали. Я была беспомощна и одинока. Меня ввели в избу, усадили на табурет и положили передо мной переписанный заново договор и ручку. То, что договор был расширен, я поняла сразу – вместо одного листа, текст занимал полтора. Так и есть, согласно договору я должна была подарить нормалистам свою галерею, а не передать в аренду, о чем говорилось прежде. Подписать? А будет ли им смысл оставлять меня в живых после этого? Я помотала головой, твердо заявив, что ничего подписывать не буду. В тот же момент увесистая пощечина чуть не свернула мне голову. И тут микрочип, встроенный мне в затылок, сыграл добрую службу. Встряска тотчас лишила меня сознания.
