Наталия Ломовская - Зеркало маркизы
Шесть ударов.
Анна убеждена, что они будут вместе всю свою жизнь.
Пять ударов.
И умрут в глубокой старости, окруженные детьми и внуками.
Четыре.
Непременно в один день.
Три.
Но до тех пор еще далеко.
Два.
Еще целая жизнь, наполненная светом, смехом, путешествиями, любовью.
Один удар.
Она верит до самого конца.
И после – верит тоже.
Анна отступает. Бежать бесполезно. Существо проворнее ее. Оно передвигается с ужасающей скоростью.
– Ну же, – шепчет демон в личине Марка. В личине сползающей, криво надетой, плохо сделанной. – Ну же, чего ты испугалась? Ты ведь сама хотела этого? Хотела вернуть меня, освободить, быть со мной… Так радуйся! Торжествуй! Празднуй победу! Я здесь, я твой. Только покорми меня. Я голоден.
Существо прикасается к ней, и Анна чувствует сначала страх, потом отвращение и только затем холод.
Существо забирает что-то из нее – что-то теплое, привязывающее ее к жизни; но оно и дает что-то.
Знание.
Знание о природе существа приходит к Анне независимо от воли обоих симбионтов.
Все начинается с тьмы – с багровой тьмы. Потом Анна видит женщину, склонившуюся над огнем. Ее лицо выглядит и красивым, и отталкивающим. Она напевает что-то и помешивает булькающее варево в котле – ни за что на свете Анна не согласилась бы попробовать из этого котла, но вон та молодуха, похоже, рада пузырьку с бесцветной жидкостью, который вкладывает ей в руку ведьма. Ведьма – нужное слово найдено. Анна не хочет смотреть, но видит отвратительные подробности земной жизни злодейки, которая варит яды и приворотные зелья – все те же яды, в сущности. Только они не убивают мгновенно, а заставляют жертву снова и снова возвращаться к той, что подлила в вино колдовское варево. Ведьма знается с Сатаной и летает на шабаш. Анна не хочет в это верить, но приходится. Дикие оргии, беспорядочные совокупления и убийство, как апогей. Среди мрака и ужаса лежит на куске холста голый младенец, гукает, беспорядочно размахивает ножками и ручками – но вот ведьмы и колдуны, насладившись своими игрищами, приближаются к нему и начинают разрывать его, живого, на части, погружают пальцы в его глазницы, в разверстый живот, в грудную клетку, и ребенок жив еще, когда ведьма вырывает его маленькое сердце…
Анна видит дальнейшую жизнь ведьмы – хотя это уже не жизнь и не ведьма. Эта не-жизнь начинается с того, что злодейка горит на костре. Ее хриплые крики, ее мольбы только еще больше раззадоривают ликующую толпу. Почему эти люди так радуются, ведь они же сами ходили к ведьме со своими нуждами? Вон та молодуха с приворотным зельем… А тот благообразный гражданин отравил свою жену, тещу и пасынка ради денег, а падчерицу пощадил и теперь женился на ней… Ведьма горит, ее крики все не смолкают, слышен запах горелого мяса.
– Попроси своего отца, чтобы он погасил огонь! – советуют ей из толпы.
И ведьма просит.
Ее новая жизнь – не-жизнь начинается в ледяной пустыне, где уж точно нет никакого огня, так помог ей ее отец. Там также нет ни света, ни тепла, ни милости, ни надежды. Ничего. Только такие же, как она, неприкаянные души бродят по унылой равнине. Но ведьма и тут никому не уступит в склонности ко злу – она начинает терзать подвернувшиеся ей души, якобы за грехи земные, на самом деле – чтобы удовлетворить свою жажду. Муки, которые она сама испытывает, находясь в этом месте, предназначенном специально для того, чтобы заставлять души страдать, оттого ничуть не умаляются, но вскоре она выслуживается, она совершенно забывает и имя свое, и человеческий облик, меняется, трансформируется… Она больше не ведьма, не женщина, вообще не человек – она демон, чистое, абсолютное зло, порождение адской боли и страданий.
Тем обиднее для него, когда человек снова вызывает его на землю. Подчиняясь смертному существу, пусть и освоившему азы черной магии, демон испытывает досаду, но на самом деле он рад. Он любит людей – в гастрономическом смысле. Те их бледные призраки, что являются в ледяную долину на казнь и муку, конечно, бывают очень занятны, но их не сравнить с настоящими, живыми, людьми, в чьих жилах течет горячая вкусная кровь, чьи глаза полны влаги, а души – невысказанных желаний.
Связанный заклятием, демон поселяется в зеркале. Он все так же не жив, но теперь его бытие наполнено смыслом и надеждой. Он сможет освободиться, собрав семь ключей, семь смертных грехов, подтолкнув на путь гибели семерых женщин… Или даже лишь одну женщину, если найдет в ней достаточно тьмы. О, не страшно, если ему придется подождать, у него есть все время мира, у него вечность в запасе, и, на долгие годы задремывая в тиши заброшенных особняков и музейных хранилищ, демон не волнуется ничуть. Любое бытие, любое небытие лучше ледяных пустынь ада. Но освободиться, ходить по земле – по-прежнему его заветная мечта. Времена меняются, рушатся королевства и империи, люди становятся иными – менее богобоязненными, более свободными. С ними теперь проще, их можно соблазнить, улестить, взять.
Анну берут. Она чувствует вторжение демона именно так – словно тот насилует ее всей своей сущностью. От Марка остается только смятая оболочка, а демон медленно перетекает в тело Анны, шепча ей на ухо странные, сладкие, заманчивые обещания.
– Мы будем с тобой вместе, моя дорогая, мы будем вместе всегда, мы будем жить вечно, пока жива Вселенная. У нас появится множество имен, тысячи профессий, мы сделаем этому миру и многим другим мирам чудесные подарки. Мы станем основателем кровавого культа; мы будем химиком и придумаем новый наркотик; мы выбьемся в министры и развяжем войну… Какие чудесные приключения нас ждут. И ты будешь со мной, будешь мною, я буду смотреть на мир твоими глазами. Твоей наградой станет вечность в моем обществе – ты счастлива, скажи?
– За что? – спрашивает Анна холодеющими губами.
– Похоть, – шепчет ей на ухо демон. – Похоть и отчаяние. Два последних ключа. Ты дала мне больше, чем я смел надеяться, мое щедрое дитя. Как стало просто с вами, с людьми, с тех пор, как я жил на земле. Вы забыли слова заклинаний и молитв. Вы стали доверчивы, жадны, горды, тщеславны. Вы теперь не избегаете соблазнов, а с радостью служите им, возводите соблазн в принцип… О, вы стали доступнее и вкуснее…
– Отпусти ее, – раздается голос от двери.
Демон оборачивается и шипит, как кошка.
«Уходи, – хочет крикнуть Анна, но ее губы еле двигаются, словно после укола ледокаина. – Уходи, ты не можешь мне помочь, уже никто не сможет мне помочь».
А когда губы ее начинают двигаться, она с изумлением слышит свой голос, который произносит совсем другие слова:
