Обновление статуса - Аннабет Альберт
— Достаточно длительный путь ты проделал для встречи ради секса, — Эдриан грустно усмехнулся. — Ты ехал за рулём?
— Да. Я. Улисс. Уехали вчера до рассвета. Уехали…
Чёрт. Его голос вовсе не был ровным.
— Эй, — Эдриан погладил Ноа по плечу. — Я достаю тебя, но я счастлив тебя видеть.
Правда. Я не собираюсь прогонять тебя. Ты можешь рассказать мне что угодно, — он направил Ноа к одному из мягких стульев, — ты выглядишь уставшим. Тебе нужна вода или чай?
— Ты. Мне нужен только ты, — Ноа схватил Эдриана за запястье, крепко держась за него. — Моя жизнь сейчас разваливается, но я мог думать только о том, как добраться до тебя.
— Разваливается? — Эдриан не отстранился, но его голос был настороженным. — Я думал, ты получил всё, чего хотел.
— Я не получил тебя, — просто ответил Ноа. — Оказывается, без тебя ничего другое не важно. Я рассказал семье о своей ориентации.
— Что ты сделал? — Эдриан присел на корточки перед Ноа. — Ты рассказал своей семье?
— Это не было и вполовину так страшно, как я предполагал, — признался тот. — Я должен был рассказать им много лет назад. Должен был больше доверять своей сестре. И я… благодарен тебе. За то, что подтолкнул меня к этому. Я чувствую… будто могу дышать. Впервые за всю жизнь этот секрет не контролирует меня.
— Это замечательно, — Эдриан погладил его лицо.
— И на работе тоже рассказал. Это прошло не так хорошо, как с семьёй.
— Ты рассказал в Лэндвью? Не захотел сначала дождаться комитета по контрактам?
Эдриан заглянул ему в глаза.
— Мне надоело лгать. Надоело лгать себе. Надоело лгать своей семье. Надоело лгать на работе. Я понял, что не делал своим студентам лучше, скрывая свою настоящую сущность.
— Я так горжусь тобой, — Эдриан крепко поцеловал его в губы. — Как плохо они это восприняли?
— Они дали мне на выбор духовную консультацию, дисциплинарный комитет или увольнение.
— Духовную консультацию? Как программа по вымаливанию из себя гея?
Эдриан состроил рожицу.
— Да, именно. Но я понял кое-что ещё. Бог — тот Бог, в которого я верю — не хотел бы, чтобы я был один. Я не могу жить в той реальности, в которой Бог хочет, чтобы я страдал только из-за сексуальной ориентации, с которой был рождён. Так что я отказался от консультации. И…
Это была часть, которую он боялся рассказывать. Ноа ещё никому не говорил.
— Я помогу тебе разобраться с дисциплинарным комитетом, малыш. Ты можешь…
— Я уволился, — Ноа попытался распрямить плечи, и ему это не удалось, и он ещё больше прильнул в объятия молодого человека. — С позавчерашнего дня я безработный.
— Ты не захотел бороться с этим? — на лице Эдриана было выражение замешательства.
— Ты не мог просто позволить им прогнать тебя…
— Да, мог, — вздохнул Ноа. — Я не такой как ты, Дре. Я знаю. Я мог бы нанять адвоката и сделать пресс-релиз и связаться с Американским союзом защиты гражданских свобод и с Компанией по правам человека и привести в Лэндвью целый цирк СМИ, чтобы показать, какая у них идиотская политика.
— Цирк действительно не твоё.
Глаза Эдриана были понимающими, а голос мягким.
— Вероятнее всего, я бы всё равно проиграл. Это частный университет. Я добровольно подписал пункт о морали. Я бы просто оттянул неизбежное. И я знал, что ты хотел бы, чтобы я боролся. Но я продолжал думать обо всех камерах и вопросах, и…
В его горле образовался ком. Он упёрся икрами в хромовые ножки стула.
— Всё нормально, — Эдриан поцеловал его снова, на этот раз нежнее. — Я понимаю. Ты не обязан бороться с ними ради меня. Просто отстойно, что они выиграли. А ты проиграл.
— Нет, не проиграл, — он доехал до Аризоны, прежде чем осознал это. — Я победил. Я выиграл право быть тем, кто я есть. Бороться за тебя. И да, мне грустно из-за своей работы и особенно грустно из-за студентов, но ты был прав. Жизнь под крышей Лэндвью медленно убивала меня.
— Так и есть, — согласился Эдриан. — Но быть грустным тоже нормально. Я знаю, как много значил для тебя этот контракт.
В то время как нехватка Эдриана была острой, пронзающей, будто ампутация конечностей болью, потеря работы ощущалась притуплённой, ноющей болью, с которой он старался смириться. Ноа сделал судорожный вдох.
— Я работаю над тем, чтобы принять это. На это понадобится немного времени. И жаль, что мне понадобилось так много времени, чтобы разобраться с собой, и я разрушил твой праздник.
— Эй, я приму поздний подарок, — Эдриан гладил руки Ноа. — И я, может быть, слишком давил на тебя с большими изменениями. Не думаю, что действительно понимал, как всё это было тяжело для тебя. Я сказал много резких слов, и мне жаль.
— Мне нужно было это услышать. Мне нужно было измениться. Перестать наказывать себя за то, что я гей.
Произнеся это, он осознал правоту слов. Много лет Ноа неосознанно издевался над собой из-за этого. Понадобилось вмешательство в его жизнь Эдриана, чтобы мужчина увидел тюремные стены, которые построил вокруг себя.
— Я люблю тебя, — произнёс Эдриан. — Я люблю тебя за то, что ты решил любить себя.
Жизнь слишком коротка, чтобы ненавидеть самих себя.
— Теперь я это понимаю. Но я понятию не имею, что будет дальше.
У него кружилась голова при мыслях о будущем. Он приехал сюда, ведомый дымом от своей тлеющей жизни, не желая думать ни о чём больше, кроме того, как добраться до Эдриана.
— Как насчёт того, чтобы пока не думать об этом? — Эдриан поцеловал его снова, губы геймера были мягким, с равномерным давлением, которое привязывало Ноа к настоящему. — Ты здесь. Сейчас канун Нового года. Поехали со мной домой. Мы можем поесть корму у Мины, если ты настроен на компанию. А затем у меня есть большие планы на полночь.
— Большие планы, да? У меня никогда не было кого-то особенного для поцелуя в полночь.
— Сегодня есть, — следующий поцелуй Эдриана был неистовым. — И если всё будет по-моему, это будет очень обнажённый поцелуй.
— Мне нравится, как это звучит.
Ноа постарался оттолкнуть в сторону все свои переживания о будущем. Впервые в жизни у него
