120 миллиметров между нами - Антония Эдельвейс
Третий раз в жизни и во второй раз за сегодня я увидела его слёзы.
Встав с дивана, я стремительно подошла к нему и, опустившись около него на пол, порывисто обняла его подрагивающие плечи, притягивая к себе.
Я не знала, как ещё его можно утешить в этой ситуации.
Я и сама не ангел, за моими плечами много чужих нервов, а порою и слёз, ведь я всегда предпочитаю говорить, что на сердце лежит, и всё же я никогда не попадала в такую ситуацию, как Саша...
- Ты не виноват. Слышишь? Ты ни в чём не виноват, - успокаивающе гладя по чуть жестковатым волосам мужчины, шептала я. - Я знаю, что у Марины было психическое отклонение.
- Было, - глухо ответил Саша, цепляясь в мою руку, - но у неё же была ремиссия! А я спровоцировал её! Я виноват!
Мелкая дрожь охватила его тело, а сам он начал задыхаться от слёз.
Я смотрела на тёмную голову, что покоилась на моей груди и понимала, что по моим щекам тоже потекли слёзы.
Мы часто страдаем из-за своих забот, из-за своей боли, считая, что свои собственные страдания самые стильные, но это не так. В сто крат больнее смотреть, как страдает родной человек, и при этом быть не в состоянии облегчить его муку.
- Ты не виноват, и я уверена, что Марина подтвердила бы сейчас это, - глухо заговорила я, душа собственные слёзы. - Она любила тебя, и точно бы не хотела, чтобы ты страдал.
- Но она умерла, - тихо выдал он очевидное.
- Да, её, к несчастью, мы не сможем вернуть. Она трагически ушла, но это был её выбор, Саш…
Друг ненадолго поднял на меня свой потухший взгляд, словно бы пытаясь что-то разглядеть в моём лице, но, тут же вновь опустил голову, с надрывом произнеся:
- И всё равно я мог её остановить! Если бы я только остался с ней тогда поговорить! А я просто ушёл.
- Ты же не мог знать, что она решит так поступить, - я аккуратно пригладила тёмный локон его волос, что колол меня в щёку, после чего нежно провела по его мокрой от слёз скуле. - Люди каждый день ссорятся и мирятся, это часть нашей жизни. Откуда тебе было знать, что она решит всё столь радикально? Ты не пророк и не всевидящий, Саш. Ты – обычный человек.
- Но я должен был догадаться, что ей так плохо… Я же видел, как сильно задели её мои слова.
Его шёпот тонул в наших всхлипах, но я всё же смогла его услышать.
- Ты не мог. Откуда? Ты же не знал о её болезни, ведь так?
- Не знал, - рвано выдохнул мужчина, вздрогнув в моих объятиях, после чего снова зашёлся в рыданиях. - Я даже не интересовался её здоровьем. Никогда ни о чём её не спрашивал, она всегда всё сама мне говорила. Какой же я идиот! Я даже не мог спросить её о какой-нибудь мелочи, чтобы показать, что она не пустое место! Лучше бы в тот день умер я!
Он произнёс это с таким отчаянием, что было не ясно, сказано это в порыве чувств, либо Саша на самом деле так считал.
Последняя фраза, что вылетела у него на выдохе, отрезвила меня похлеще холодного душа.
Взяв мужчину за плечи, я из последних сил встряхнула его, вкладывая все эмоции, что бушевали во мне в тот момент и всю силу, сокрытую в моих хрупких руках.
- Не смей! Слышишь? Не смей даже думать о смерти! - я не узнавала свой голос, таким глухим и далёким он казался мне в тот момент, но сталь, что прозвенела в словах, заставила Сашу поднять на меня мутный от слёз взгляд. Я и сама едва ли могла его разглядеть, ведь из моих глаз безостановочно лились слёзы, но я должна была быть сильнее сейчас ради него. - Каждый человек сам волен распоряжаться своей судьбой и своей жизнью. Мы всего лишь люди, не боги. Мы слабые, мы часто совершаем бездумные поступки, порой нас направляют другие, но каждый сам должен нести ответственность за самое ценное, что ему даровал Бог - жизнь. Не кто-то другой, ты сам в ответе за неё! Ты сам принимаешь решения и сам осознаёшь цену своих действий. Ты ни о чём не догадывался и не мог ничего знать, поэтому прекрати взваливать всю вину на себя! Ты сказал ей лишь правду. Правду, которую она не хотела слышать, но должна была узнать. Ты не виноват в том, что она не хотела принимать реальность, оставаясь в своих мечтах, поэтому прекрати убивать себя этой виной, Саша!
Я осознавала, что мои слова были жестоки по отношению к покойной девушке, но сейчас передо мной стоял явный выбор: смотреть, как губит себя живой, небезразличный мне человек, позволяя ему медленно убивать себя изнутри из-за поступка практически незнакомой мне девушки, которую уже не вернуть, или же попытаться спасти хоть его. Я выбрала второе, и пусть в глазах других я стану бездушной, той, которой плевать на смерть несчастной больной, в своих глазах я буду лишь той, кто не позволил уйти следом за самоубийцей другому человеку.
Я до сих пор помнила, как он страдал от смерти дорогих ему людей, тогда, много лет назад. Я помнила пролитые им слёзы, и я помнила раны, следы которых остались у него на руке.
Я мельком бросила взгляд на его руки, не сокрытые рукавами футболки. На чуть смугловатой коже белели уродливые линии шрамов. Прошло много лет, но эти белые полосы всё так же жутко смотрелись на его крепких руках.
Перед глазами тут же предстала картина, как на их месте были алые ленты крови, стекавшей из ран по рукам. Я помню, как сейчас, тот ужас, что охватил меня при виде его бледного тела в крови, помню, как, глотая слёзы, заматывала бинтом порезы, молясь всем богам, чтобы только этот идиот остался жив, и как потом помогала скрыть его глупость от родных.
Один раз я его остановила, и все эти годы надеялась, что он сам давно понял, что это был идиотский поступок. И вот сейчас, услышав из его
